KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Проза » Историческая проза » Гурам Батиашвили - Человек из Вавилона

Гурам Батиашвили - Человек из Вавилона

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Гурам Батиашвили, "Человек из Вавилона" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Он встал, нервно зашагал из угла в угол, горькая мысль заставила его яростно метаться по комнате. Буравящий взгляд амирспасалара не давал ему покоя. Буравящий взгляд и странная ласковость. Ведь этот человек, амирспасалар Саргис Мхаргрдзели, известен своим умением заманивать врага в нужные ему ущелья и там уничтожать. Он мастер заманивать.

Абуласан замер посреди зала. Снова уставился на гудящий огонь.

«Мастер заманивать… Мастер заманивать! — Казалось, языки пламени выкрикивают эти слова, хотят донести до слуха Абуласана. — Мастер заманивать!»

Все знали об этом таланте Саргиса Мхаргрдзели, и все же многие становились его жертвами. Как ему это удавалось? И почему этот всевластный, всесильный и коварный человек угодничает перед Абуласаном?

«Юлит щенком, потому что на самом деле хищник», — заключил главный казначей.

— Знаешь, почему он так ведет себя? Он никого не любит, никого не уважает… — сказал как-то Абуласану Парнавазисдзе, — он думает только о себе и своей выгоде. Он со всеми мил, чтобы ни с кем не сближаться, и никого не воспринимает всерьез… Ну-ка попробуй заговори с ним о том, что тебя волнует, он тут же сделает все, чтобы отделаться от тебя.

Главный казначей остановился возле кресла и снова посмотрел на гудящее в камине пламя.

Парнавазисдзе, правда, успокаивал его, но Парнавазисдзе смотрит на все со своей колокольни. От Абуласана же ничто не укроется, он нутром чувствует, что дело обстоит не так, как кажется Парнавазисдзе.

Острый слух Абуласана уловил чье-то дыхание за спиной. Резко обернувшись, он увидел Диомидэ, с гримасой на лице смотревшего на него.

— Почему вернулся? Какие-нибудь новости?

— Мои новости подрывают устои государства и семьи…

— Ты что это ходишь вокруг да около, разве так говорят с господином? — Абуласан сдвинул брови и опустился в кресло.

Диомидэ не спешил отвечать.

— Я не сказал ничего, думал, удостоверюсь еще раз, но от этого ведь ничего не изменится. Скажу сейчас, иного выхода не вижу, — он говорил медленно, с расстановкой, — царь-супруг Грузии Юрий Боголюбский стал посещать татар[26].

Абуласан невольно улыбнулся — последние слова Диомидэ произнес подчеркнуто пугающим тоном.

— Ну и что? Стал посещать и пусть посещает, если на то есть его воля! Что тут такого? — Но тут до его сознания дошел ужасный, чудовищный смысл сказанного Диомидэ, и с несвойственным ему дрожанием в голосе он спросил: — Зачем, почему он ходит к татарам?

— Царь-супруг Грузии водится с мужиками, замеченными в скотоложстве, батоно! — понизил голос Диомидэ.

Абуласан хотел одним рывком вскочить с кресла, как это делал обычно, и крикнуть: ты что несешь?! Ты что говоришь?! Но он не смог не то что вскочить, но вообще подняться с кресла — ноги отказали ему, не смог даже приподнять поясницу, он, Абуласан, славный своим умением владеть мечом.

— Ты… подойди поближе, Диомидэ… — только и смог выговорить он и, вцепившись в руку Диомидэ, все же поднялся на ноги, — ты что плетешь, что ты плетешь! — тихо возмутился он. Диомидэ молча смотрел ему в глаза. И Абуласан смотрел в глаза Диомидэ, но, когда слуга не отвел своего взгляда, он бессильно опустился в кресло.

А Диомидэ продолжал:

— Я принес плохие вести, батоно, он ходит к этим татарам-извращенцам потому, что… животных любит… они ему овцу подают… у него в женах то овца, то татарин, то заяц… на худой конец курица. А те помогают.

— Что ты говоришь, Диомидэ, что ты говоришь! — Абуласан хотел крикнуть, но из горла вырвалось какое-то шамканье.

Абуласан закрыл глаза, опустил голову на спинку кресла. Он явственно видел, как его скакун несется к пропасти.

Сердце юной девушки

Через несколько недель опять же субботним утром, когда Бачева была занята чтением, Занкан молился, а Иохабед белила лицо и румянила щеки, в окно комнаты Бачевы, в которое врывался грохот Арагви, влетело письмо. Бачева вскочила с тахты и бросилась к окну. Но никого не увидела. Арагви билась о валуны, брызги почти достигали окна Бачевы.

Бачева подняла письмо и принялась за чтение.

«Письмо от меня ангелу моей жизни!

Любовь моя, жизнь всякого сущего — эдем, рай в сравнении с моей жизнью. Причина этому — ты, ангел мой. Все здравствуют, беседуют, размахивают мечом, а я ни жив ни мертв, поскольку не чувствую твоей близости, я могу жить только вблизи от тебя, только возле тебя, придет ли момент, когда ты коснешься меня и скажешь: ты должен жить для меня, ради меня, а я должна жить только для тебя. Смею надеяться, что так и будет. Если хочешь, чтобы я жил для тебя, напиши мне письмо, всего несколько слов: „Любовь — это жизнь“. На левом берегу Арагви есть валун, положи свою записку на него, а сверху — камень, на котором я начертал твоя имя — Бачева.

Тот, чьей жизни ангелом является Бачева, дочь Занкана и Иохабед».

Бачева легко нашла валун на том берегу Арагви. На нем лежал плоский камень с выцарапанным ее именем. Бачева подержала камень в руке, а потом выбросила в реку.

К желанному упокоению

Год не проходил без того, чтобы Петхаин не провожал 10–15 человек, решивших отправиться к месту своего последнего упокоения. Бывало, число их доходило и до 70 — например, во времена Давида Строителя. Идущие умирать примыкали к торговым караванам. Но безопаснее всего было путешествовать с отрядами воинов — борцов за освобождение Гроба Господня, которые порой появлялись в Грузии, — разбойники редко нападали на людей в латах.

Караваны отправлялись в дальний путь на рассвете. Идущих умирать на Земле обетованной провожал весь Петхаин. Жители собирались после полудня, нагруженные провизией и всякой снедью — кто нес вино, кто копченого гуся, кто хлеб только что из тонэ[27], кто медовый пирог, кто ахалцихские купаты. Словом, несли, что имели. И в основном те, кто был небогат. Но отправление к месту последнего упокоения было настолько значительным событием, что никому не хотелось оставаться в стороне.

Провожающие несли не только провизию, но и подарки. Едой угощались сами, молились, пили, веселились. А идущих умирать поздравляли с тем, что они упокоятся в священной иерусалимской земле. Каждый высказывал свое мнение по этому поводу, иным нравилось это решение, иные молча покачивали головой, но в глубине души все завидовали смельчакам, решившим завершить свой жизненный путь на святой земле.

Люди богатые несли подарки — в основном серебро. Прощаясь, они незаметно совали его в карман. На еду богачи не разменивались (и не угощались), считая, что идущим к своим могилам нужны не пышные проводы, а съестное в дорогу, серебро же накормило бы их в пути, напоило да еще уберегло бы от опасностей — а опасность их поджидала на каждом шагу. Так считали люди зажиточные, те, кто нес серебро, а большинство жителей Петхаина придерживалось иного взгляда — бывало, те, кого провожали, уже находились в пути, а петхаинцы продолжали трапезничать в поле перед их домами и с чашей в руках благословляли ушедших.

Шебетико положил на импровизированный стол свою лепту — вяленое мясо гуся, соленые огурцы и орехи, — наполнил чашу и произнес:

— Слушайте, дети Израиля, что я вам скажу: в Иерусалим отправляются счастливые умные люди. Глупые и дурные остаются здесь. Почему они остаются? Потому что дураки! А почему дураки? Потому что им лень шевелить мозгами, а ежели пошевелят, может быть, что-нибудь да поймут.

— Истинную правду говоришь, Шебетико, выходит, ты отсюда ни ногой.

Шебетико поднял брови и остановил Шашо.

— Погоди, дай мне выпить.

Татало не слышал ни монолога Шебетико, ни реплики Шашо и крикнул Шебетико:

— Ну выпьешь ты наконец или нет? Или болтать предпочтительнее?

— Дорогой Татало, конечно же чаша предпочтительнее, но то, что Иерусалим предпочтительнее всего, ты, надеюсь, это знаешь? — Он выпил и, перевернув чашу, сказал: — Вот так, чтобы у вас врагов не осталось и чтобы Иошуа с миром дошел до Иерусалима! — и, обернувшись к Шашо, спросил: — Что ты там говорил?!

— Чтобы и ты удостоился чести пойти по следам Иошуа!

— Амен! — сказал Шебетико и сощурил глаза — вино начинало действовать.

— А мне ты ничего не пожелаешь? — спросил Татало.

— Дай Бог тебе в свое время оказаться на иерусалимской земле!

Это был почти обязательный ритуал. На проводы приходили по двум причинам: первая — пожелать уходящим мирной дороги и вторая, главная, — подстегнуть, вдохновить друг друга на своевременное отбытие в Иерусалим.

Те, кто уходил, чтобы быть похороненным в иерусалимской земле, считались не только богобоязненными, но и счастливыми людьми.

— В восемнадцать лет — красивая хула, в старости — иерусалимская земля! Кому это выпадет, кто такой счастливчик?! — говаривали мечтатели.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*