Жаклин Келли - Эволюция Кэлпурнии Тейт
Ну уж это вряд ли. Мама вручает мне книгу, тожественно, как дедушка. Он несколько месяцев назад вручил мне совсем другой фолиант. Мама улыбается, Виола делает вид, что она тут ни при чём.
– Начнём с яблочного пирога. Секрет в том, чтобы добавить туда чуть-чуть лимонного сока и немножко цедры, получается очень нежный вкус, – она улыбается, кивает головой и чуть ли не воркует, как над капризным младенцем.
Я вымученно улыбаюсь в ответ. Наверно, выгляжу ужасно – мама смотрит на меня с подозрением, а Виола отводит глаза.
– Тебе понравится, – не оставляет попыток мама.
– Наверно.
– Виола научит тебя делать тесто, это её конёк.
– Две чашки муки из ларя, мисс Кэлли.
Ужас, Виола никогда раньше не звала меня мисс.
– Пересыпь в эту миску.
Мама листает поваренную книгу в поисках вдохновения для воскресного ужина, а Виола пытается провести меня по тернистому пути приготовления теста. Я миллион раз видела, как она печёт пироги, я всё время шастаю через кухню. На вид – проще простого. Виола ничего никогда не измеряет, всё на глаз, на ощупь, по вдохновению, добавит щепотку муки или ложечку лярда, сбрызнет водой, холодной или не очень. Вот и всё. Любой дурак за пять минут научится.
Прошёл час; я, пыхтя, замешиваю третью миску теста, две предыдущих уже отправились в помойку. Мама и Виола вот-вот потеряют терпение. Первая попытка – тесто водянистое и комковатое, вторая – такое тугое, что не раскатать. Отвратительное на вид тесто липнет к скалке не хуже обойного клея. Фартук, руки и волосы сплошь заляпаны тестом, тесто на столе и даже на ручке насоса. Один кусочек приклеился к липкой полоске от мух, свисающей с потолка высоко над головой. Как он туда попал – ума не приложу.
– В следующий раз наденем косынку, – вздыхает мама.
– Угу, – бормочет Виола.
– Давай так: пусть Виола доделает тесто, а ты займёшься яблоками. Из них надо вырезать сердцевинку. Держи яблоко в одной руке, а нож в другой. Осторожно, не порежься.
Я взяла в руки нож и яблоко, как мне было велено, и сразу же полоснула себя по большому пальцу. К счастью, кровь попала только на пару яблок. Виола их помыла, но они всё равно розоватые. Мы все сделали вид, что так и надо. Мама отправилась искать пластырь. Мы с Виолой молча сели друг напротив друга. Я вздохнула и уронила голову на руки. Мне хотелось положить голову на стол, но тогда в волосах будет ещё больше теста. Идабель, почуяв мои горести, вылезла из корзинки и потёрлась лбом о мою ногу. Не могу её даже погладить – такие грязные у меня руки. Виола не глядя побросала в миску муку, воду и лярд и тут же раскатала идеальное, не прилипающее, не водянистое тесто. Потом она очистила лимон – то ли пожалела мои раны, то ли не хотела дополнительной крови на фруктах, сказать не берусь.
Вернулась мама, заклеила порез.
– Мисс Кэлли, теперь надо проверить температуру в печке, – скомандовала Виола.
– А как?
– Сунь туда руку: если через секунду уже слишком горячо, значит, печка нагрелась до средней температуры.
– Смеешься надо мной? Так прямо и совать?
– Так прямо и совать.
– А как определить, когда высокая температура?
– Ну, это когда совсем не можешь туда руку сунуть. Так горячо.
– А как насчёт термометра? – буркнула я.
Обе рассмеялись, будто я невесть какую шутку отмочила. Смешно, конечно. Я открыла духовку, оттуда пахнуло жаром, как из пещеры дракона.
– Ну давай, – подбодрила Виола. – Ну давай же.
Если она от этого ещё не померла, значит, и со мной всё будет в порядке. Я набрала побольше воздуха и сунула руку в печь. И тут же обратно – жарко!
– Ага, – пришлось помахать рукой, чтобы остыть. – Точно средняя температура. Может, даже высокая.
– Сложи порезанные яблоки в форму, добавь сахару, вот столько, – она зачерпнула ладошку сахара. – Посыпь поверх яблок, не надо размешивать. Вот так. И сверху раскатанное тесто.
Она протянула мне лопатку, чтобы поддеть тесто. Легче сказать, чем сделать. Непослушное тесто расползается, прилипает к рукам, а стоит его отодрать – скукоживается. Добрых десять минут ушло на то, чтобы сделать три пирога. Посмотрела на них – какое жалкое зрелище.
– Как-то не очень, – вздохнула я.
– Защипни края большими пальцами, вот так. Будет красивей. Давай, попробуй.
Я защипывала края пирогов ещё не порезанным большим пальцем. И правда они получшали, но никого не обманешь – сразу ясно, что не Виолина работа.
– Ну, теперь только одно осталось, – сказала Виола.
– Что еще? – я уже еле дышала.
– Слепи букву К – Кэлли – и укрась пироги. Прямо из теста. Прилепи в самую серёдку, чтобы все видели, кто их сделал. И смажь яичным желтком, чтобы корочка блестела.
Я скатала три тестяных червячка, прилепила к каждому по два червячка покороче и пристроила, как велели, на пироги. Смазала желтком. И мы все оглядели результат.
– Готово, – сказала Виола.
– Прекрасно, – сказала мама.
– Ну-ну, – сказала я.
После того как Сан-Хуана унесла грязные тарелки и принесла десерт, мама потребовала тишины и объявила:
– Дети, у меня хорошая новость. Сегодня яблочные пироги испечены вашей сестрой. Надеюсь, они всем придутся по вкусу.
– Мама, я тоже хочу печь пироги! – закричал Джим Боуи.
– Мальчики пирогов не пекут.
– А почему?
– Им пекут пироги жёны.
– А если у меня нет жены?
– Дорогой мой, будет у тебя отличная жёнушка, когда вырастешь, будет печь тебе прекрасные пироги. Кэлпурния, пожалуйста, порежь пирог.
А если и мне завести жену? Неплохая идея. Я принялась резать прямо по подрумянившейся букве К. Тут же обрушилась вся корочка. Хотелось нарезать пирог аккуратными кусочками, но не тут-то было: он развалился, и пришлось накладывать ложкой. Отец улыбался, переводя взгляд с пирога на маму, с мамы на меня. Братья вопили от восторга и смели пирог, как стая бродячих собак. Пекла пироги полдня, результат был уничтожен за четыре минуты ровно. И даже комплименты меня не утешили – полдня потеряно, ни Дневника, ни реки, ни образцов, ни дедушки. Дедушка задумчиво жевал пирог.
Глава 19
Самогоноварение с переменным успехом
Мы видели, что посредством отбора человек достигает великих результатов и может приспособлять органические существа на пользу самому себе…
– Кэлпурния, – позвал дедушка, – не зайдёшь ли в лабораторию? Мне нужна твоя помощь, если ты ничем другим не занята.
Со вступления в силу приговора к домоводству настроение у меня совершенно испортилось, да и характер тоже. Я старалась держаться подальше от людей и настолько в этом преуспела, что периодически даже возникали разговоры, а не попробовать ли рыбий жир. Но чем поможет рыбий жир, если лапа попала в стальной капкан?
Дедушка позвал меня в тот момент, когда я печально вязала очередной носок из бесконечной череды носков к Рождеству. Но разве это достойное занятие, которое нельзя отложить, если дедушка предлагает временное избавление от домашней тирании? Я бросила спицы, выскочила из комнаты и съехала вниз по перилам.
– Отличный способ передвижения, – улыбнулся дед. – Похоже, пора поговорить о законах Ньютона и об их связи с возможностью съехать вниз по перилам.
– А чем вы – чем мы – сегодня займёмся?
– Помнишь пробу виски, которую мы залили в дубовый бочонок в июле? По-моему, пора посмотреть, как она поживает.
Мы проследовали через кухню, где Виола просеивала муку, а Идабель составляла ей компанию. На столе высились белые холмики. Виола глянула на нас краем глаза и напомнила:
– Ужин через час.
Полки в лаборатории были заставлены бутылками – вдохновляющими или обескураживающими – как посмотреть – результатами многих лет работы. Растение дало семена. Мы собрали крошечные горошинки в конверт, сделали соответствующую надпись, конверт поместили в банку, банку снабдили ярлыком, отнесли в библиотеку и заперли в шкаф. Лаборатория пахла пекановыми орехами, плесенью и мышами. Пора призвать одну из дворовых кошек, пусть займётся мышиным вопросом. Дедушка открыл гроссбух и угрюмо просматривал записи, водя жёлтым ногтем по колонкам цифр.
– Вот, смотри, твоя запись. Номер 437, 10 июля. Куда же мы бочонок засунули?
Казалось бы, нелегко потерять дубовый бочонок, даже маленький, но всё так завалено неудавшимися образцами и остатками многочисленных, старых и новых экспериментов, что пришлось хорошенько порыться. Бочонок обнаружился под одним из столов.
– Осторожно, не взболтай осадок. Ну, давай поглядим, что получилось.
Я зажгла все лампы, а дедушка расчистил местечко на столе и аккуратно поставил туда бочонок. Он вынул деревянную затычку и налил чуток густой золотисто-коричневой жидкости в чистый стакан. Поднял стакан, поднёс к самой яркой лампе, держа его, словно это была взрывчатая смесь. Поглядел сквозь очки, потом без очков. Стакан сиял. Но я знала, что даже самый превосходный виски для тех, кому почти двенадцать, равносилен смерти.
