Ши Най-Ань - Речные заводи (том 1)
Однажды, вернувшись в присутствие, судья велел привести Линь Чуна, снять с него кангу и наказать двадцатью палочными ударами. Затем приказал позвать татуировщика и поставить на лице Линь Чуна клеймо.
Окончательно установив степень преступления Линь Чуна, судья решил приговорить его к ссылке в древний город Цанчжоу. На Линь Чуна надели круглую железную кангу весом в семь с половиной цзиней с казенной печатью. Сопровождать Линь Чуна были назначены охранники по имени Дун Чао и Сюэ Ба.
Получив казенные бумаги, охранники вывели Линь Чуна из здания суда. Там собрались соседи обвиняемого. Здесь же был и его тесть. Он пригласил Линь Чуна вместе с охранниками в кабачок около моста Чжоу.
– Если бы не писарь Сунь Дин, – сказал Линь Чун, – мне дали бы гораздо больше двадцати палок. Только благодаря ему я еще могу двигаться.
Тесть Линь Чуна приказал слугам принести вина и фруктов и стал угощать охранников. Когда они выпили по нескольку чашек вина, он дал им денег.
– Почтенный отец мои! – сказал Линь Чун, сложив руки и кланяясь тестю. – Судьба послала мне большие испытания. Из‑за злосчастного столкновения с молодым Гао я должен понести несправедливую кару. Сегодня я хочу сказать вам несколько слов. Вы оказали мне незаслуженную честь быть вашим зятем. Три года тому назад вы отдали за меня свою дочь, и с тех пор между нами не было раздоров. И хотя у нас с женой не было детей, мы жили в согласии и никогда не ссорились. Меня постигло жестокое несчастье – ссылка в Цанчжоу, и кто знает, останусь ли я жив. Жена моя остается дома, и когда я стану думать о ней, мое сердце не будет спокойным. Я боюсь, что командующий Гао Цю, пользуясь своим положением, будет притеснять вас. Жена моя еще молода, я не хочу, чтобы из‑за меня она отказывалась от своего будущего счастья. Все это я говорю по своей доброй воле. Сейчас, в присутствии наших уважаемых соседей, я хотел бы написать бумагу, которая освободила бы мою жену от всяких обязательств передо мной. Если она захочет снова выйти замуж, я не буду ей в этом препятствовать. Тогда я со спокойной душой отправлюсь в изгнание и не буду думать, что молодой Гао причинит вам зло.
В ответ на это тесть Линь Чуна сказал:
– Дорогой мой зять! Что это ты выдумал?! С тобой стряслась беда, но ты ни в чем не виноват. Пережди в Цанчжоу, а когда‑нибудь небо сжалится над тобой, и ты сможешь вернуться в свой дом, к жене. Средства у меня есть; я возьму дочь и Цзинь‑эр к себе, и уж как‑нибудь прокормлю их эти несколько лет. Твоя жена никуда не будет ходить, и молодой Гао не сможет ее увидеть. Предоставь все мне и не беспокойся. Я буду постоянно писать тебе и присылать одежду. Не расстраивай себя всякими глупостями и спокойно отправляйся в путь.
– Я очень благодарен, вам, дорогой тесть, за доброе и сердечное отношение ко мне, – отвечал Линь Чун. – Но все же не могу быть спокоен: мы только напрасно будем связывать друг друга. Пожалейте меня, дорогой тесть, согласитесь со мной. И если придется мне проститься с жизнью, я умру спокойно,
Но старик никак не хотел согласиться с тем, что предлагал Линь Чун. Присутствовавшие при этом соседи также были на стороне тестя и убеждали Линь Чуна отказаться от своей затеи. Тогда Линь Чун решительно заявит:
– Раз вы не хотите согласиться с моим предложением, то я открыто заявляю, что не буду жить со своей женой, даже если мне удастся каким‑нибудь образом вернуться домой.
– Ну, если ты так настаиваешь, то пусть будет по‑твоему. Пиши, – сказал его тесть, – а только дочь свою я ни за кого замуж не отдам.
Они приказали трактирному слуге позвать писца и купить бумаги. Когда писец пришел. Линь Чун продиктовал ему следующее:
– «Я, наставник восьмисоттысячного войска Восточной столицы, Линь Чун, за совершенное мною тяжкое преступление приговорен к ссылке в город Цанчжоу, и неизвестно, останусь ли в живых. У меня есть молодая жена из семейства Чжан. Настоящим я освобождаю ее от нашего союза и предоставляю ей право вступить в новый брак. Никаких претензий к ней предъявлять не буду. Прошу считать настоящее свидетельство законным, составленным по доброй воле без какого бы то ни было принуждения. В подтверждение чего и выдано настоящее свидетельство».
В конце бумаги были проставлены год, месяц и число.
Когда писец кончил. Линь Чун взял у него кисточку, поставил свою подпись и приложил отпечаток пальца.
В тот момент, когда он собирался вручить бумагу тестю, в кабачок, громко рыдая, вбежала его жена; вслед за ней с узлом в руках шла служанка Цзинь‑эр. Увидев жену, Линь Чун подошел к ней со словами:
– Дорогая жена моя! Я хочу рассказать тебе о нашем уговоре с твоим отцом. Настали тяжелые времена. Я отправляюсь в ссылку в Цанчжоу, и неизвестно останусь ли жив. Ты еще молода, и я не желаю тебе зла. Поэтому я составил бумагу, в которой изъявил свою волю, чтобы ты не ждала меня понапрасну, не мучила себя и, если встретишь хорошего человека, вышла бы за него замуж. Не губи свою молодость из‑за меня.
Выслушав Линь Чуна, жена с рыданьем сказала:
– Муж мой! Я никогда и ни в чем перед тобой не провинилась. Зачем же ты отказываешься от меня?
– Дорогая жена! – отвечал Линь Чун. – У меня к тебе только самые хорошие чувства. Но я боюсь, что в дальнейшем мы будем лишь связывать друг друга, и я окажусь виноватым перед тобой.
– Не волнуйся, дочь моя! – вмешался отец. – Хотя зять и настаивает на разводе, я никогда не отдам тебя за другого. Мы соглашаемся на просьбу твоего мужа лишь для того, чтобы успокоить его. Если Линь Чуну не суждено вернуться, я обеспечу тебя до конца жизни, и ты сможешь поступать по своему усмотрению.
Слушая отца, молодая женщина горько плакала, но когда увидела заготовленное свидетельство о разводе, тут же упала без памяти. Линь Чун с тестем бросились к ней и долго не могли привести ее в чувства. Придя в себя, она продолжала рыдать.
Линь Чун передал старику свидетельство о разводе, а присутствовавшие при этой сцене соседки как могли утешали молодую женщину и, поддерживая под руки, увели домой.
– Отправляйся в путь, – наставлял Линь Чуна тесть на прощанье. – Если тебе удастся выбраться из ссылки, мы снова увидимся. Твою семью я завтра же заберу к себе, и она будет жить со мной, пока ты не возвратишься. Ни о чем не беспокойся и не думай; если будет оказия, пиши нам.
Линь Чун встал, поблагодарил тестя и соседей, простился с ними и, взвалив на плечи узел, вышел из кабачка в сопровождении охранников. Затем все разошлись по домам. Но о них говорить мы больше не будем.
Линь Чуна привели в тюрьму для ссыльных, а охранники Дун Чао и Сюэ Ба отправились по домам собраться в дорогу. И вот, когда Дун Чао увязывал свои вещи, к нему подошел слуга из соседнего кабачка и сказал:
– Простите, господин служивый! Один важный гость, который сейчас находится в кабачке, хотел бы поговорить с вами.
– А кто он такой? – спросил Дун Чао.
– Этого я не знаю, – ответил слуга. – Он сказал мне только, чтобы я поскорее позвал вас, вот и все.
Когда в сопровождении слуги Дун Чао вошел в кабачок, он увидел человека, голова которого была повязана платком в виде иероглифа «вань». На нем была темная шелковая безрукавка, черные туфли и белые носки. Заметив Дун Чао, незнакомец поспешно встал со своего места и, поклонившись, сказал:
– Прошу вас, садитесь!
– Я не имел чести встречаться с вами раньше, – отвечал Дун Чао, – и потому не знаю, как прикажете вас величать и чем могу быть вам полезен.
– Присаживайтесь, – отвечал незнакомец, – сейчас вы обо всем узнаете.
Дун Чао сел против незнакомца. Когда слуга расставил на столе чашки, закуски, фрукты и вино, незнакомец спросил:
– Скажите, пожалуйста, где живет служивый Сюэ Ба?
– А вот, в переулке напротив, – ответил Дун Чао.
Тогда незнакомец подозвал слугу и сказал:
– Сходи пригласи его к нам.
Через некоторое время, в течение которого едва можно выпить чашку чая, в кабачке появился Сюэ Ба.
– Начальник пригласил нас поговорить о каком‑то деле, – сказал Дун Чао.
– Осмелюсь спросить фамилию господина? – обратился Сюэ Ба к незнакомцу.
– Скоро вы все узнаете, – ответил тот, – а пока прошу вас выпить и закусить.
Затем они все принялись за угощение, а слуга подливал им вина. Когда выпили по нескольку чашек, незнакомец вынул из рукава десять лян золота и, положив его на стол, сказал:
– Это золото предназначается вам, господа служивые, по пята лян на каждого. У меня есть к вам небольшое дело.
– Мы никогда не были с вами знакомы, господин начальник, и не, знаем, за что вы нам платите, – возразили ему охранники.
– Кажется, вас направляют с поручением в Цанчжоу? – заметил незнакомец.
– Да, по распоряжению суда мы должны доставить туда преступника Линь Чуна, – ответил ему Дун Чао.
