Василий Седугин - Мстислав Великий. Последний князь Единой Руси
Ослаблением власти великого князя Святополка и его брата, Владимира Мономаха, тотчас решил воспользоваться Олег Святославич. Забрав с собой сторонников из Смоленска и Рязани, он направился к Мурому, где княжил сын Мономаха Изяслав. Остановившись под городом, направил своему племяннику письмо, в котором потребовал от него, чтобы он освободил город, потому что Муром, Стародуб и другие города издавна принадлежали Чернигову, отчине Святославичей, и волей великого князя переданы ему. «Иди в волость отца своего Ростов, – настаивал он, – а эта волость отца моего. Хочу же, сев в Муроме, договор заключить с отцом твоим. Это ведь он меня выгнал из города отца моего. Или и ты мне здесь моего же хлеба не хочешь дать?»
Изяслав зачитал письмо боярам и воеводам.
– Как будем поступать? Олег, дядя мой, ждет ответа.
– Сил у нас мало, – осторожно сказал воевода Ставка Гордятич. – Ввязываться в сражение не резон.
– Неужели город без боя сдадим? – вспылил молодой и неопытный в сражениях боярин Славко.
– Ничего зазорного в этом нет, – тотчас урезонил его Ставка. – Она, война, в этом и состоит: сегодня мы побили, а завтра нас могут побить, но где-то следует избежать битвы и отступить, чтобы накопить сил и ударить наверняка!
– Я хочу сказать, – встал со скамейки боярин Честимир. – Насколько я знаю, к нам идет помощь из Ростова, Новгорода и других земель, что поддерживают Мономаха. Надо чуть-чуть потянуть в переговорах, а потом дать сражение.
– Разумно, – поддержал его Изяслав. Сам он склонялся к тому, чтобы Муром не уступать и дать решительный бой Олегу под его стенами. У него в памяти был недавний победоносный поход по Олеговым владениям, он был уверен, что и на этот раз ему удастся одолеть своего дядю. Молодая кровь требовала действия, хотелось всем доказать свои полководческие способности, быть достойным сыном непобедимого отца, Владимира Мономаха.
Только новгородские отряды из-за дальности расстояния опаздывали, остальные подошли вовремя. Князь решил не медлить и первым ударить по противнику. Он вывел свое войско и направился к лагерю Олега.
– Александр Македонский победил в несколько раз превосходящие силы персов своей личной смелостью, – говорил Изяслав Ставке Гордятичу. – Он в окружении своих телохранителей прорубился к стягу Дария, и тот позорно бежал с поля боя, а за ним и все персидское войско. Я тоже думаю нанести удар в центр Олеговых воинов!
– Боем надо руководить, – отвечал осторожный Ставка, которому горячность молодого князя была не по душе. – Чаще всего бывает так, что намечаешь один ход действий, а развитие боя заставляет изменять его, иногда по несколько раз. Сражение я бы сравнил с двумя бурлящими водными потоками, которые срываются с двух гор навстречу друг другу. Там и водовороты, там и гребни на гребни идут, и чего только в нем нет. Надо острый глаз иметь и большой опыт, чтобы управлять своими ратями.
– Ты и управляй, воевода! Я оставляю тебя под стягом, а сам поведу своих дружинников в бой! Я разорву строй неприятеля надвое и разобью по частям!
Ставка Гордятич вынужден был подчиниться, надеясь, что все сложится благополучно. Он приказал поставить друг на друга две телеги и вскарабкался на них. Поле боя было перед ним как на ладони. Он видел, как бой начал Изяслав. Картинно подняв над собой меч, повел своих дружинников на центр Олегова войска. Удар был нанесен с большим азартом и напористостью. После некоторого сопротивления противник стал отступать, казалось, еще немного, он дрогнет и побежит. Однако Олег, прошедший через многие сражения и имевший большой военный опыт, выждал подходящий момент и бросил против зарвавшейся молодежи своих бронированных дружинников. Они ударили с двух сторон и отсекли небольшую группу с Изяславом, все больше и больше сжимая кольцо вокруг них.
Ставка Гордятич тотчас понял всю опасность положения юного князя, соскочил с вышки, прыгнул на коня и повел запасные войска на помощь. Казалось, ему вот-вот удастся пробиться сквозь неглубокий строй противника, но тут в бок ударила конница Олега; как видно, старый и опытный Олег заранее предусмотрел удар Ставки и бросил наперерез свободные войска. В центре сразу все смешалось, закрутилось, трудно было разобрать, где какие подразделения ведут сражение, бой стал неуправляемым. Нанося удары налево и направо, напрасно пытался воевода разглядеть, где теперь находится Изяслав, но его самого конники Олега все дальше и дальше отжимали от центра. В последний раз мелькнул где-то вдали серебряный шлем князя и исчез среди шишаков, пик и мечей...
Муромцы были разгромлены. Часть их бежала в город, другая рассеялась по лесам. Олег подъехал к тому месту, где, как он видел, упал с коня его племянник. Он нашел его в груде тел бездыханным. Несколько ударов пришлось по шлему, лицо князя было залито кровью, кровь запеклась и на груди, в том месте, где сильным ударом меча был разрублен позолоченный панцирь.
Олег приказал своим воинам забрать тело Изяслава и унести с поля боя, а остальных похоронить в братской могиле.
Муром открыл ему ворота. Тело племянника по его приказу было погребено в монастыре святого Спаса. Затем, не делая передышки, Олег бросил свои войска на Суздаль, который был взят приступом и разграблен. Следом за Суздалем пал Ростов и другие, более мелкие города. Теперь уже весь обширный край от Рязани до Белоозера были под властью Олега Святославича. За него стояло Черниговское княжество, где сидел его брат Давыд, и Тмутаракань. Население было обложено высокой данью, словно это были земли какого-то иноземного государства, а не Руси.
Весть о гибели брата Мстиславу принес Ставка Гордятич. Ничего не сказал Мстислав старому воеводе, только потемнели его глаза да обострились скулы. Ушел он к себе в горницу и заперся на несколько дней. Потом вызвал к себе Ставку Гордятича и сказал ему:
– До каких пор будут убивать русы русов? Ненависть порождает ненависть. Надо разрубить этот порочный круг. Решил я предложить Олегу мир на взаимных уступках. Пусть он оставит исконные наши владения – Ростов и Суздаль, а мы не станем трогать его земли. Как ты думаешь, закончатся на этом раздоры?
– Ожесточился Олег, – задумчиво ответил воевода. – А победа вскружила голову... Но, может быть, и ему надоели междоусобные войны, и он хочет мира? В крайнем случае, ничего не потеряешь, если предложишь замирение. Все-таки вы родственники, а это много значит.
– Именно родственники и ругаются, постоянно что-то деля, – неопределенно махнув рукой, произнес Мстислав, но в тот же день сел за письмо Олегу. В нем он писал: «Иди из Суздаля и Ростова к Мурому, а в чужой волости не сиди. И я пошлю с дружиной своей просить к отцу своему и помирю тебя с моим отцом. Хотя и убил ты брата моего, но это не удивительно, в бою ведь цари и мужи погибают».
Весть о смерти сына Мономах получил от Мстислава. За окном выл сентябрьский ветер, по цветным стеклам текли потоки дождевой воды, раздавался заунывный звон колокола церкви святого Михаила, а думы князя были горестными и тяжелыми. Он вспомнил своего второго сына, который рос шустрым мальчишкой, любителем разных проказ. Так, когда собирались они всей семьей за обеденным столом – семь сыновей и две дочери, – вспыхивали порой между детьми короткие стычки за обладание горбушкой от каравая, которая считалась у них почему-то лакомством, они старались вырвать ее друг у друга. И тут Изяслав превзошел всех. Когда к нему попадала горбушка, он тотчас облизывал ее, клал напротив себя и победоносно улыбался: ну, кто теперь отнимет, кому нужна она, облизанная?.. И вот теперь лежит он мертвым где-то в далекой земле, зарытый чужими руками, а он, отец, даже не бросил в его могилу комок земли... Страшна не сама гибель сына, он знал, что придется нести потери, такова жизнь мужчин. Страшно время на Руси, когда сын погибает не от руки врага, а пораженный своим дядей...
Первым побуждением Мономаха было собрать войско и идти на Олега, чтобы отомстить за смерть сына. Но потом он еще раз более внимательно прочитал письмо Мстислава, особенно то место, где он писал, что Олег приходится ему не только дядей, но и крестным отцом, и у него нет сил поднять на него руку. Далее сын просил его уладить дело с Олегом миром, и пусть Изяслав будет последней жертвой в этой кровавой борьбе за владения.
Впервые Мономах подумал о своем сыне Мстиславе как о взрослом, сформировавшемся человеке, который нашел в себе силы встать над личным горем и обидой и призывал к примирению. Хорошая замена ему растет. Состарится, есть кому отдать княжескую власть, надежные руки ее подхватят.
И тогда Мономах оставил мысль о мести и сел писать грамоту Олегу: «Олег, брат мой... Все мы тленны, и потому помышляю, как бы не предстать перед страшным судьею, не покаявшись и не примирившись между собою... Это я тебе написал, потому что понудил меня сын мой, крещенный тобою, что сидит близко от тебя. Прислал он ко мне мужа своего и грамоту со словами: «Договоримся и помиримся, а братцу моему Божий суд пришел. А мы не будем за него мстителями, но положим то на Бога, когда предстанут они перед Богом; а Русскую землю не погубим...»