Давид Малкин - Жизнеописание малых королей
Внезапно, так и не завершив завоевание Израиля, царь Салманасар умер (по другой версии, был убит во время дворцового переворота), и в осаждённом Шомроне в который раз наступило тревожное затишье. Следующие два года никто ничего не предпринимал. Израильтяне молились и ждали чуда, выбирая из предсказаний ясновидцев лишь оптимистические. Современники "ассирийского Апокалипсиса", они только догадывались: то, что с ними ничего не происходит, и есть чудо.
Через два года в обескровленный, разорённый войной и оккупацией Израиль явился новый Царь Царей – Саргон II. На этот раз всё было кончено.
И изгнал он израильтян в Ашшур, и поселил их в Халахе и в Хаворе при реке Гозан, и в городах Мадайских.
Селения Израиля были отданы на разграбление кочевникам, позднее туда прислали из Вавилона халдеев. Переселенцы быстро ассимилировались, смешавшись с остававшимися в стране израильскими крестьянами. Так возникла близкая иврим нация – самаритяне – с похожими религией и языком.
Те же, кто добрался живым до Ассирии, ассимилировались в среде местного арамейского населения. Большая часть пригнанных получила земельные наделы, многие стали землепашцами, часть занялась ремеслом. Но сохранилось немало израильтян, не пожелавших принять какие-либо перемены. Впоследствии они слились с изгнанниками из Иудеи, и самые упорные из их потомков пережили и ассирийскую, и вавилонскую империи и возвратились в Эрец-Исраэль, чтобы восстановить Иерусалим и Храм.
P.S. Я заканчивал эту новеллу в начале февраля 1991 года, прерываясь по сирене, чтобы надеть противогаз и нырнуть в комнату с заклеенным окном. Современный правитель Ассирии и Вавилона посылал в Кнаан ракеты, и опять его оружие должно было убивать израильтян. Но мир стал другим, и совсем другими стали мы, израильтяне. В полной уверенности в завтрашнем благополучии моей страны я дописал новеллу и сказал читателям: "Шалом!"
***
Новелла Двенадцатая
Сравнительное жизнеописание Наковальни и Молота
(Псаметих, Нехо, Ашшурбанипал, Набопаласар)
Владычество переходит от народа к народу по
причине несправедливостей, обид и любостяжания.
/"Книга премудростей Иисуса, сына Сирахова", Х, 8/
Молот ты у Меня, воинское орудие. И сокрушу я
тобою народы, и уничтожу тобою царства!
/"Пророки", "Ирмияу" ("Иремия"), 51-20,21/
Без малого три с половиной столетия, в которые укладываются события этой книги, древнееврейская история двигалась с оглядкой на соседние великие империи - Египет и Двуречье[30]. Любые перемены власти в Фивах и в Ниневии отдавались эхом в Израиле и Иудее, о восстаниях, войнах, и даже дворцовых заговорах на Ниле и Евфрате рассказывали соплеменникам пророки на площадях Шомрона и Иерусалима.
В предыдущей новелле мы познакомились с самооценкой царей – какими они описывают себя своему богу. Примерно такими же: суровыми, жестокими, несокрушимыми силами зла запечатлел их и библейский летописец. В этой новелле, чтобы украсить галерею правителей великих древних империй, вставим их портреты в античные "рамы", для чего воспользуемся сочинениями первых профессиональных историков древности, и прежде всего, Отца Истории – Геродота. Источники эти и по времени наиболее близки к эпохе Малых королей.
Первые двести лет правления Малых королей Кнаанские походы великих империй сводились к единоразовому тотальному грабежу по всему маршруту вторжения (вспомните нашествие фараона Шишонека, о котором рассказано в Первой новелле), после чего агрессор надолго уходил к себе в столицу, "забыв" в Кнаане небольшие гарнизоны вдоль торгового пути – для охраны караванов своих купцов и чиновников.
История чужеземных военных лагерей в Кнаане ещё не написана – очевидно, по причине чрезвычайной скудности архивов. Между тем, подобная литература могла быть весьма полезна в таком, скажем, трудном вопросе, как датировка событий в истории Древнего Востока.
Вот пример. Один из постов в Южном Кнаане обслуживали египетские новобранцы из Саисского округа. Окрестности Саиса в ту пору кишели бегемотами, которых местное население с удовольствием употребляло в пищу. И вот на пост прислали тушу убитого на охоте гиппопотамчика.
Ностальгия подстёгивает аппетит. Солдаты фараона, сев в круг, насладились испеченной на костре бегемотятиной. Обглоданные кости швырялись через плечо, ими лакомились собаки, а ночью ещё догрызали шакалы.
Прошло три тысячелетия, мослы попали к археологам, и… славная наука остановилась. То, что в этих местах Кнаана водились гиппопотамы, считается очевидным; то, что здесь были болота, где водились эти гиппопотамы, для науки очевидно. Ей осталось только раскопать русло реки, выродившейся в болото, и угадать, что за катаклизм послужил тому причиной. Ищут. Ни реки, ни болота!
Итак, что мы знаем из чтения Гесиода или Геродота о фараонах и царях, правивших в годы, когда на тронах Иудеи и Израиля восседали Малые короли, прежде всего, те из них, до кого докопались науки – археология и история? Обратимся к "Археологической энциклопедии Святой Земли" (Иерусалим, 1980 г)
В истории Египта этот период относят к Позднему царству. На него приходятся:
ХХI и XXII ("Ливийские") династии, в которой известны: Шишонек (935-914г.г.до н.э.) – о нём мы говорили в Первой новелле – и Осоркон (914-874 г.г.).
XXIII, XXIV и XXV династии (последнюю ещё называют "Нубийской" и выделяют в ней фараонов: Шабаку (716-695) и Тахарку (689-664).
XXVI династия, которая включает самых важных для последнего столетия эпохи Малых королей фараонов: Псаметиха I (664-610), Нехо (610-595) и, наконец, Псаметиха II (595-589), чьи интриги способствовали гибели Иудеи.
Фараон Псаметих I (его правление застали иудейские короли: Менаше, Амон, Ёаш и даже Ехоахаз) заслуживает отдельного рассказа, и я не сдвинусь с места, пока не сделаю для читателя хотя бы крошечного рисунка на память об этом монархе[31].
Псаметих был человеком по-царски любознательным. Задумав исследовать, какой народ самый древний, он поступил так: отрезал языки двум кормилицам, после чего поручил им воспитание младенцев неизвестной национальности при строжайшем запрете кому-либо из посторонних показываться в доме, где подрастали эти дети. Пищу и всё необходимое для жизни слуги фараона передавали кормилицам через немого пастуха, снабжавшего детей козьим молоком. Псаметих велел женщинам слушать, какое первое слово произнесут дети.
Через два года пастух привёл малышей к фараону, и тот "собственноушно" удостоверился, что первым их словом стало "бекос" – на фригийском языке, "хлеб". "Отсюда, – рассказывает Геродот, – египтяне заключили, что фригийцы ещё древнее их самих. Так я слышал от жрецов в храме Гефеста в Мемфисе".
Ещё симпатичнее история о другом фараоне, сыне великого Сесостриса (помните поэму Дмитрия Кедрина "Пирамида"?) Наказанный богами за глупость, он "десять лет был лишён зрения, а на одиннадцатый год пришло к нему из города Буто прорицание оракула: срок кары истёк, и царь прозреет, промыв глаза мочой женщины, которая имела сношение только со своим мужем и не знала других мужчин. Для начала царь попробовал мочу собственной жены, но не прозрел, потом подряд стал пробовать мочу всех других женщин. Когда наконец царь исцелился и вновь стал зрячим, то собрал всех женщин, кого подвергал испытанию, кроме той, чьей мочой, омывшись, прозрел, – в один город, ныне называемый Эрифраболос. Собрав их в этом городе, царь сжёг всех женщин вместе с самим городом, а ту, от мочи которой он вновь стал зрячим, царь взял себе в жёны.
Так рассказывает Геродот. Хэпи-энд в стиле русских сказок!
Фараон Нехо, принёсший много горя Иудее (подробнее – в Шестнадцатой новелле), был первым строителем канала между Средиземным и Красным морями. Но он его не закончил. О причинах перемены царского плана Геродот говорит так: "На строительстве канала при Нехо погибло сто двадцать тысяч египтян. Внезапно Нехо велел прекратить работы из-за неблагоприятного предсказания оракула. Оно гласило, что царь строит канал только на пользу варварам. Варварами же египтяне называют всех, кто не говорит на их языке".
Отец Истории скупо говорит о Нехо, зато с удовольствием пересказывает эпизоды из жизни его внука фараона Хофры, которого называет Априем. Однажды Априй потерпел поражения от восставшего против него города Керены. "За это египтяне распалились на царя и подняли восстание, полагая, что он, желая их извести, намеренно послал на явную гибель, чтобы надёжнее управлять остальными". Фараон начинает переговоры с восставшими, во главе которых стоит дезертир по имени Амасис. В стан мятежников отправляется знатный египтянин из свиты фараона – некий Патарбемис. Переговоры этого парламентёра во вражеском стане велись так необычно, что я лучше опять передам слово Геродоту. "Когда этот Петарбемис, прибыв, стал звать Амасиса к царю, тот, приподнявшись в седле, испустил ветер и сказал, чтобы Петарбемис отнёс этот ответ фараону".
