Андрей Сахаров - Полководцы Древней Руси
Только слава полководца и верные войска привели Никифора Фоку на престол. Став императором, он остался полководцем. Воины стали получать повышенное жалованье. Катафракты и их родственники были освобождены от налогов, а на остальных подданных империи налоги были увеличены. Глухо роптала оттесненная от власти знать. Недовольно было духовенство, на богатства которого покусился новый император. Голод и дороговизна возбуждали ярость черни. Никифор Фока растерялся.
Вскоре он понял, что лишь блестящие победы на войне могут заткнуть рты недовольным, и кинулся на поиски военного счастья. Через два года Никифору Фоке удалось захватить остров Крит. Его любимец евнух Петр захватил всю Киликию. Но этого оказалось недостаточно, чтобы удовлетворить недовольных. Нужны были новые победы: оглушительные, по возможности бескровные, при носящие добычу и славу, но не обрекающие народ на лишения и жертвы. Так был задуман болгарский поход…
Но Никифор Фока неожиданно споткнулся на болгарском пороге, не осмелившись углубиться в Гимейские горы. Как канатоходец, замедливший движение посередине туго натянутого каната, император был готов схватиться даже за воздух, чтобы сохранить равновесие. Одной из таких отчаянных попыток было одобрение посольства Калокира…
О многих любопытных подробностях, касавшихся императора Никифора Фоки, мог бы порассказать Калокир. Например, о страшной давке на стадионе, которую вызвал император, неожиданно выведя на поле две фаланги стратиотов с обнаженными мечами. Люди приняли потешный бой за расправу и в панике бросились к узким проходам… Или о неправедных делах императорского брата Льва Куропалата, скупавшего хлеб и перепродававшего по дорогой цене… Или о новой высокой стене, которую Никифор приказал построить вокруг дворца, чтобы чувствовать себя в безопасности…
Однако по отчужденным лицам русских воевод Калокир понял, что их мало интересуют эти подробности, любопытные для любого придворного. Зато руссы оживлялись и благодарно поднимали чаши, когда посол, разочарованно вздохнув, начинал рассказывать о больших военных кораблях — дромонах, способных вместить свыше 200 гребцов и 70 вооруженных стратиотов, о быстроходных тахидромах, стороживших подступы к Босфору, о Манганском арсенале в Константинополе, где собраны на случай войны громадные запасы оружия и снаряжения.
Порой Калокир чувствовал себя обыкновенным лазутчиком, приехавшим из вражеского стана, и только подчеркнутая почтительность высокопоставленных руссов и неоднократно произносимый ими титул патриция, к которому он еще не успел привыкнуть и который ласкал слух, помогали преодолеть минутное недовольство собой. Калокир убеждал себя, что ради великой цели следует идти на все. Кто останавливается на половине пути, всегда проигрывает…
Потом Икмор куда-то уехал, а вместо него с послом беседовал старый почтенный воевода Свенельд, который носил на шее не серебряную цепь, а золотую и пользовался у руссов огромным уважением. Как хотелось Калокиру быть полезным этому влиятельному человеку, советнику двух князей — Игоря Старого и Святослава! Но не получилось. К сожалению, не получилось…
Правда, Свенельд интересовался Никифором Фокой, но не как императором, а исключительно как полководцем. Вопросы старого воеводы были точными и не допускали двусмысленных или неопределенных ответов. Каким образом Никифор строит войско в походе? Чему равняется его дневной переход при быстром движении, без обозов и осадных орудий? Как он использует в бою тяжелую конницу? Какие караулы оставляет для охраны дорог?..
А что знал обо всем этом Калокир?
Херсонский патриций неоднократно видел императора и мог подробно описать его внешний облик. Лицо Никифора Фоки больше приближалось к черному, чем к белому; под густыми бровями блистали черные глаза; волосы тоже были темными и густыми; нос средний, слегка загнутый; в бороде седина; стан плотный и круглый. Император весьма широк в плечах и груди и очень силен. Однажды в сражении он так сильно ударил копьем неприятельского воина, что пронзил насквозь броню. Можно было еще прибавить, что император всю жизнь сохранял воздержание, не вкушал мяса, уклонялся от брачного союза и только в преклонном возрасте нарушил обет, женившись на Феофано…
Однако о Никифоре Фоке как о полководце Калокир не знал почти ничего, кроме перечисления его побед да неясной людской молвы о храбрости и военной опытности в бытность его доместиком Востока. Принадлежавший по рождению к придворным кругам, Калокир был глубоко убежден, что жизнь империи направляется не мечами полководцев, а хитроумными политическими комбинациями высших вельмож, заседавших во всесильном синклите, капризами возвышенных до положения соправителей любимцев императоров — евнухов-паракимоменов, интригами гинекея — и мало интересовался чисто военными делами, ограничившись обязательным для будущего стратига (а Калокир, как самое малое, рассчитывал на этот пост!) чтением сочинений древних и новых полководцев. Теперь оставалось только сожалеть. Он не сумел удовлетворить любопытства варвара с золотой цепью на шее, и тот больше не приходил, оставив тягостные сомнения в душе Калокира.
Русская зима казалась Калокиру бесконечной. Вьюги сменялись ясными морозными днями, когда солнце ослепительно блестело и снег зло поскрипывал под сапогами. Потом снова начинались снегопады, обрушивавшие на город огромное количество снега. Сугробы поднимались до половины частокола, плоские кровли жилищ стонали под тяжелыми белыми шапками.
Посольские чиновники, переводчики и слуги отяжелели от безделья и обильного корма, двигались раздражающе медлительно, вперевалку, выставив вперед круглые животы. Из Константинополя не приходило никаких вестей. То ли император Никифор Фока забыл о своем после, то ли гонцы не могли преодолеть трудности зимнего пути. От столицы империи до устья Борисфена 3800 стадий бурного моря, а дальше почти столько же сухопутной дороги по печенежским степям, непроезжим и мертвым в это время года…
Как-то неожиданно, сразу после мартовских снегопадов, пришла дружная весна. За окнами повисли сосульки. Звонко застучали по крышам капели. С глухим гулом и шорохом тронулся лед на Днепре. С первыми ладьями, приставшими к Подолу, пришла долгожданная весть: князь Святослав скоро вернется в Киев.
Наконец-то!
3Немногие знали, что последнее полюдье князя Святослава было не просто полюдьем. Объезжая погосты и собирая обычные дани, князь одновременно проводил смотры воинов, которые весной отправятся в поход.
Опытные мужи, уже побывавшие на войне, и полные молодого задора отроки выстраивались перед князем, и он придирчиво осматривал оружие, кольчуги, щиты. Если у кого-нибудь не оказывалось доспехов, князь строго выговаривал старейшинам. Сородичи обязаны полностью снарядить воина. Воины должны думать не о снаряжении, а о ратном учении, потому что воин, даже вооруженный лучшим образом, бессилен против опытного противника, если не умеет искусно владеть оружием и сражаться в строю.
С новонабранными воинами оставались на погостах княжие мужи и дружинники учить ратному делу. Никогда еще не бывало, чтобы воины расставались с семьями и привычными занятиями задолго до похода и жили в отдельных избах, будто дружинники, а этой зимой было так. Старейшинам было велено приносить воинам все необходимое — хлеб, мясо, мед и уксус — и не занимать их работой.
Тяжким бременем легли военные расходы на сельские общины, но возражать никто не осмеливался: князь Святослав был суров и непреклонен.
Небывалое, великое дело было задумано Святославом: создать общерусское войско. Не ополчение смердов и горожан, грозное лишь своей многочисленностью, а именно войско, хорошо и единообразно вооруженное, обученное сражаться строем, объединенное единой волей полководца и послушное, как меч в опытных руках.
Калокир глубоко ошибался, когда думал, что делится с русскими воеводами совершенно неизвестными им военными тайнами. Руссы и без него уже многое знали о византийском войске и флоте от купцов, ежегодно ездивших с товарами в Константинополь и подолгу живших там, от наемников-варягов, служивших в императорской гвардии, от своих соплеменников, проданных печенегами в рабство греческим судовладельцам и бежавших из плена. Еще живы были старые дружинники князя Игоря, когда-то сражавшиеся с закованными в броню всадниками-катафрактами среди зеленых холмов Фракии. Соединенные воедино и осмысленные, эти знания позволили найти действенное оружие против действительно опасной византийской конницы.
Сомкнутый строй тяжелой пехоты, прикрытой длинными щитами!
Глубокий строй, о который, как о каменную стену, разобьются волны катафрактов!
Отдельные звенья будущего железного строя выковывались мужами князя Святослава в древлянских лесах, на промерзших до дна болотах земли дреговичей, среди поселков уличей и тиверцев. Выковывались, невидимые для чужих глаз, чтобы весной соединиться в единую рать, о которую раскрошатся византийские мечи.
