Наталья Павлищева - Даниил Галицкий. Первый русский король
Ему хмуро объясняли, что воевать в рыцарском облачении в болотах Гардарики не слишком удобно. Епископ снова всплескивал ручками:
– Не об удобстве думать надо, дети мои, а о Божьей воле!
Иногда, глядя на толстенького, розовощекого епископа, Биргер задумывался, верит ли он сам в то, что твердит другим? Однажды, заметив, как тот прячет подаренную золотую фабулу, понял, что не верит. Но все теплые места рядом с папой уже расхватали, сидеть в крошечном городке с маленьким приходом не хочется, вот и отправился англичанин за тридевять земель уговаривать шведов нести правильную веру далеким жителям Гардарики. А иногда Биргеру казалось, что верит. В такие минуты глаза епископа светились не сальным блеском, как при виде пухленькой красотки, а настоящим огнем, способным зажечь сердца слушателей. Но минута озарения проходила, и епископ снова следил взглядом за крутыми бедрами своей служанки или с вожделением облизывался, держа в руках огромный кусок зажаренного поросенка.
Но епископа Биргер готов был терпеть как неизбежное зло, правда, если тот не приставал к самому Биргеру. К чести Томаса, он быстро понял, что с зятем короля лучше не связываться, здоровее будешь, и при нем больше помалкивал. Сложнее с королем. Эрик не мог решиться сделать последний шаг, просто объявить дату начала похода.
Они сидели в покоях самого Биргера, тот не доверял окружению короля и старался вести серьезные разговоры у себя в замке. Для этого то и дело приглашал Эрика то на охоту, то просто на пирушку «по-семейному». Король слабоват во всем, у него даже детей нет, но в одном почему-то упорствует – не хочет воевать с Русью.
За окном то кружились, то вдруг куда-то летели под порывом ветра снежинки. Метель не утихала уже четвертый день. В такую погоду ни на охоту не выедешь, ни даже просто по окрестности. То есть сам Биргер поехал бы, его вьюга не остановит, но король не желает. Эрик сиднем сидит в замке. В другое время его зять давно вытащил бы брата жены куда-нибудь, но сейчас даже рад невольному затворничеству. Он решил, наконец, дожать и заставить Эрика решиться на последний шаг – объявить начало похода на Гардарику.
Биргер пошевелил дрова в большом камине, перед которым они сидели уже не первый час. Эрик много выпил, но был на удивление трезв. Биргера всегда поражала вот эта способность вялого, слабого здоровьем короля совершенно не пьянеть. Его даже вино и то не берет! Сам хозяин замка пил мало и только сильно разбавленное вино, которое шведы открыто называли пойлом. Сначала Биргер злился, потом перестал обращать на разговоры внимание. Просто жилистый и не жалующийся на здоровье Биргер напивался моментально, терял над собой контроль и после этого уже нес чепуху. Зная такую свою слабость, он не пил.
Эрик что-то пробурчал, потянувшись за большим сосудом с вином, уже почти пустым. Биргер поморщился:
– Может, хватит? Мы же не договорили…
Король помотал головой:
– Не хватит. А ты говори, я слушаю.
Биргер поднялся и зашагал по залу, Эрик следил за зятем, молча цедя очередную порцию кроваво-красного напитка. Все же хорошее вино у Биргера, а у кого покупает, не говорит. Старается напоить его у себя в замке. Пусть, все равно король делает то, что хочет муж его сестры. Ингеборга любимая сестра, она одна видит в Эрике брата, а остальные, и Биргер тоже, только короля. Эрику надоело быть королем, хочется покоя, чтобы не приставали с утра до вечера: «Подпиши… прикажи… дай…» Но еще больше ему надоел сам Биргер. Этот не просит, он приказывает, точно король Биргер, а не Эрик. Рвется в Гардарику? А пусть! – вдруг решил король. Пусть отправляется! Если вернется с победой, то, может, хоть на время отстанет от него и займется своей Гардарикой? А если нет?.. Тогда… тогда останется там навсегда, чем сильно облегчит жизнь бедному королю.
Пока Эрик раздумывал что именно порадует его больше, Биргер пытался снова убедить его в своевременности начала похода:
– Эрик, пойми, Хольмгард сейчас один. Конунгу Александру некому прийти на помощь!
– Почему? – удивился король, он хорошо помнил, что у конунга Александра есть отец, тоже конунг, и много родственников, в том числе братьев.
– Да потому, что их страна сейчас разорвана на куски. С юга города захватили пришельцы из Степи, свое тянут и литовцы, и немцы, все, кому не лень. Ты хочешь упустить свой жирный кусок?
Эрик подумал, что свой жирный кусок боится упустить зять, но промолчал. А Биргер все продолжал:
– Войска татарского хана Батыя не дошли до Новгорода только чуть, зато разорили Киев и многие другие города. Ливонский орден крестоносцев стоит на границе Гардарики. Нападать надо сегодня, завтра будет поздно.
Король попытался свести разговор к шутке:
– Сегодня? Пощади, сегодня уже поздно, вечер на дворе.
Биргер разозлился по-настоящему, навис над королем:
– Эрик, опомнись, ты король, а не тряпка на троне! Объяви начало похода, остальное мы сделаем без тебя.
Скажи это кто-нибудь другой, и не сносить ему головы, но перед вот такими наскоками зятя Эрик просто пасовал. Он согласно кивнул головой:
– Хорошо, назначай срок, я объявлю.
Топая заплетающимися ногами в свои покои, он думал, что чем скорее Биргер отправится в свою Гардарику, тем будет лучше для всех. Ингеборгу тоже замучил. Бедная девочка, она давно стала разменной монетой своего мужа. Король махнул рукой: пусть отправляется! Может, свернет там себе шею? Хорошо бы…
Свежий летний ветер трепал седеющие волосы Биргера. Швед не отрываясь глядел на далекий берег. Скоро, совсем скоро вся эта богатая земля будет принадлежать ему. Поистине его тесть шведский король Эрик Эриксон по прозвищу Картавый глуп донельзя. Объявляя ледунг и отправляя вместе со всеми своего зятя Биргера, этот слюнтяй, не выговаривающий не только «р», но и еще с дюжину звуков, отчего разобрать его речь могли только привыкшие люди, верил, что они плывут ради крещения местных племен! Нет, Биргер не возражал, пусть епископы, которые сидят почти на каждом шнеке, и обращают в истинную веру всех неправедных или некрещеных. Но лично он плывет не столько за этим, а если честно, то и совсем не за этим. Биргеру все равно, спасут ли свои души заблудшие ингерманландцы, гораздо важнее, кому они отдадут свои деньги. Зять короля предпочел бы, чтобы отдавали ему. Лично или через поставленных на то людей, но никак не новгородскому князю Александру. Потому он собирается не крестить тутошний народ, а воевать с ним, особенно с русичами. Воевать ради захвата сначала Альдегьюборга, который те зовут по-своему Ладогой, а потом и Хольмгарда, по местному Новгорода. Хорошо бы все сразу. Но русы не сдадутся добровольно, даже увидев такую армаду шнеков, станут сопротивляться, об этом Биргер уже наслышан. Что ж, значит, придется воевать. Чем тяжелее будет эта война, тем большую дань он назначит городам Гардарики.
Стоявший на носу своего шнека Биргер оглянулся. Его судно идет не первым, но даже не в середине. Так любит ходить богатейший землевладелец Швеции, зять короля и фактически правитель королевства Биргер. Он не так глуп, чтобы рваться вперед под возможные стрелы засады. Пусть этим занимаются другие, вон епископ Томас со своим огромным крестом на переднем шнеке. Хорошая мишень для засады. Епископ много сил положил, чтобы организовать этот поход, но даже объявление королем Швеции ледунга (в чем заслуга самого Биргера, а не епископа) не вдохновила шведов на ратные подвиги в водах Гардарики. И только обещание папы Григория простить участникам все грехи сильно подогрело интерес рыцарей к мероприятию. Самому Биргеру это очень пригодилось бы, за жизнь столько грехов накопил, что впору еще два-три таких похода организовывать.
За шнеком с епископом плывут норвежцы во главе с большим любителем бойни рыцарем Мельнирном. То, что они здесь, – почти чудо. Их конунг Хакон смертельный враг короля Швеции Эрика Картавого. Два правителя с удовольствием вцепились бы друг другу в глотки и при случае прихватили бы земли противника, считается, что непримиримых врагов объединили папская булла и стремление нести свет веры в Гардарику. Биргер усмехнулся, никакого чуда, просто Мельнирн так же падок до чужого добра, как и шведы. Надо смотреть в оба, как бы не пришлось потом воевать с этими головорезами.
Прямо перед Биргером шли шнеки датчан, которых вел Кнут. Швед пытался вспомнить хоть одно сражение, выигранное самим Кнутом, и не мог. Ясно, датский король Вольдемар отправил вместе со всеми абы кого, только чтобы считалось, что он тоже участвовал. Выходит, старый датчанин не верит в успех? Пусть, ему же будет хуже, когда станут делить добычу, Биргер постарается добиться, чтобы датчанам не перепало ничего путного.
Сам Биргер выставил войско, численностью превосходившее все остальные. Больше только у объединенных сил всех остальных шведов под предводительством ярла Ульфа Фаси, который замыкает караван.
