Ирина Измайлова - 1612. «Вставайте, люди Русские!»
— То-то я вижу, паны не наши… не поляки! — заметил один из пехотинцев, при этом в его голосе угадывалось едва заметное пренебрежение — шведы, германцы, Бог знает, кого приходится нанимать в славное войско польское, чтобы одолеть этих паршивых русских! Очень приятно общаться со всем этим сбродом!
— А мы, — сообщил между тем Якоб, — идем менять караул возле ворот Чудова монастыря. Далеко, и мороз, а лошадей не дали — так, мол, дойдете! Там смена караула не раз в три, а раз в два часа, что с внешней стороны ворот, что внутри. И ставят караульных по трое, а не по двое. Все из-за того, что в монастыре содержится этот страшный русский бунтовщик.
— Гермоген-то? — с видом самого естественного любопытства воскликнул Шейн. — Мы о нем немало слышали! Говорят, его послания подняли на войну с нами половину Московии.
— Если не всю! — угрюмо буркнул один из ляхов себе под нос, но друзья отлично расслышали его слова.
— Да ведь он стар, как вещий ворон! — скривил губы Хельмут. — Неужто у него еще хватает прыти смущать народ и готовить бунт? Кроме того, он уже много месяцев сидит взаперти, верно? И чем же он так страшен пану Гонсевскому, что тот ставит усиленные караулы не только возле его темницы, но и возле самого монастыря?
— Для русских он — почти как этот их… Сергий, что ли, которому они так любят молиться! — в голосе Якоба послышался суеверный страх. — А его послания и по сей день, самым непонятным образом, оказываются на воле и попадают к русским. Если бы не они, разбойники, что сейчас собираются на Волге, в Ниж…Ниж-нем Но-во-ого-роде и хотят с нами воевать, давно бы поссорились друг с другом, как те, кого мы разбили здесь год назад. Может, он колдун? Говорят, он читает мысли…
— Прикуси язык, Яцек! — оборвал разболтавшегося шведа шедший впереди лях. — Говорят много чего. Не хватало только всех слушать. Ну, — он повернулся и подчеркнуто пристально посмотрел на немцев, — вам куда, наемники? Если в Китай-город, то лучше вон через те ворота. Или вас пока что поселили в Кремле?
— Нет, в Китай-городе, — Хельмут зевнул, нарочно не прикрывая рот рукой, чтобы показать, как ему и в самом деле хочется спать. — Счастливо вам! И дай Бог, чтобы русский колдун не навел на вас чары. Ха-ха-ха!
— Увидимся еще! — весело махнул рукой Якоб, чуть приотстав от поляков и состроив им вслед кривую рожу.
— Будьте здоровы.
Лазутчики повернулись и направились туда, куда указал им лях.
— Ну что? — едва слышно спросил Михаил. — Удача просто на диво… Решимся?
Он отлично видел, что товарищ понимает смысл его слов.
— Лучше ничего и не придумаешь! — тоже шепотом отозвался Хельмут. — Подвалами мы могли и не пройти, а тут пройдем без помехи. Только моего былого приятеля пока оставим. Во первых, в карауле должно быть три человека, а не два, а во вторых, могут быть какие-то секреты — условные слова для караульных, которые мы не знаем. Ты согласен?
— Согласен. Вперед! — выдохнул Шейн.
Трое пехотинцев как раз шли в это время мимо двери того самого погреба, по темному, совершенно неосвещенному месту Поляки так и не успели сообразить, что за странный звон послышался совсем неподалеку Две стрелы, пущенные одновременно, вошли одному в шею, другому — в спину, и оба рухнули лицом в снег.
Якоб, шедший позади, прянул было в сторону, хватаясь за рукоять сабли и открывая рот, чтобы закричать, однако короткий косой удар, нанесенный твердым, будто камень, ребром ладони заставил его свалиться под ноги своему былому однополчанину.
Спустя некоторое время (должно быть, довольно скоро) швед очнулся и понял, что сидит, привалившись спиной к шершавой стене, на очень холодном полу, под очень низким сводом. Над ним, не спеша разжигая фонарь, стоял «германец из Баварии», в то время, как Хельмут затаскивал через низкую погребную дверь безжизненные тела поляков.
Пехотинец вновь хотел крикнуть, но понял, что рот плотно заткнут тряпкой. Правда, рук и ног ему не связали, и он снова потянулся было к сабле, однако, встретив спокойный взгляд Михаила, счел за лучшее опустить руку.
— Фонарь караульных разбился, — сообщил товарищу Шнелль. — Жаль, но ничего не поделаешь, пойдем с нашим. Этих парней (он кивнул на трупы) я сейчас положу к самой стене и прикрою пустыми мешками — вон сколько их тут валяется. До утра не заметят. Ну что, Якоб очнулся?
— Вполне. Ты удивительно точно умеешь рассчитывать силу удара! — усмехнулся Михаил.
— Не всегда. Не то в Тайничной башне тебе не пришлось бы доделывать мою работу.
Хельмут закончил возиться с поляками и подошел к оставшемуся в живых пехотинцу.
— Ну вот что, Якоб! — сказал он негромко, вынимая изо рта пленника тряпку и пристально глядя ему в глаза. — Я служу теперь не ляхам, думаю, это ты уже понял. И нам с моим товарищем очень нужно попасть в Чудов монастырь. Ты, очевидно, понимаешь, что твой выбор ограничен: или идешь с нами туда и не издаешь ни одного лишнего звука, или остаешься здесь, с этими двумя. Выбирай.
Швед вздохнул:
— Выбирать-то и впрямь не из чего, Шнелль! Ну, пойду я с вами, ну пройдете вы в этот монастырь, хотя, сказать по правде, там караулов-то еще хватает… Но когда я вам буду уже не нужен, вы же меня так и так убьете.
Хельмут кивнул:
— Ты не такой дурак, чтобы давать тебе обещания которые мы не сможем выполнить. Но меня-то ты знаешь — разве я когда-нибудь любил лишний раз отправлять человека в рай или в ад? И могу обещать, что если будет хоть какая-то возможность оставить тебя в живых — скажем, связать и где-нибудь спрятать, мы так и сделаем. Поэтому в случае согласия у тебя остается небольшая надежда, а вот если откажешься нам помочь, все решится очень быстро. Ну?
— Лучше кинуться в бурную реку, чем вниз головой с обрыва! — невесело усмехнулся Якоб. — Как ты понимаешь, Шнелль, мне придется согласиться.
— Отлично. И хорошо, что ты помнишь мое прозвище. Это к тому, что если вдруг покажутся караульные или еще какие угодно ляхи, то окликнуть их ты не успеешь — я обычно действую быстрее всех. А теперь вставай и пошли. У нас мало времени.
Глава 3. Смена караула
Предусмотрительность Хельмута, как оказалось, была не напрасна. Путь оказался достаточно долгим, и по дороге им несколько раз встречались расставленные в разных местах караулы. Правда, никаких условных слов произносить не пришлось, однако на вопрос «Кто идет?» Якоб неизменно называл свое имя и имена своих спутников (само собою, тех самых поляков, что остались в пустом погребе), а также полк и номер хоругви. Видимо, десятники гарнизона, расставлявшие посты, хорошо знали, кто и где должен нести караул.
Швед вел себя спокойно, явно не собираясь бежать — он действительно отлично знал быстроту Хельмута и понимал, что ни при каком повороте событий не опередит немца. В конце концов, он даже решился заговорить со своими спутниками, проявив вполне понятное любопытство:
— Вы, как я понимаю, идете за этим самым стариком, русским Патриархом? — осторожно спросил он, на этот раз по-немецки. — Пару раз в монастырь уже пытались проникнуть, чтобы его освободить, но там действительно очень сильная охрана.
— Мы это знаем, — ответил Михаил.
— И все же рассчитываете его оттуда забрать?
— Если Господу будет угодно, то нам это удастся.
Якоб помолчал, видимо, обдумывая возможное продолжение событий, потом задал новый вопрос:
— А что, Шнелль, как я понимаю, ты нанялся теперь в другое войско?
— Ты понимаешь верно, — отозвался Хельмут.
— И там хорошо платят?
— А что? — усмехнулся немец. — Ты тоже хотел бы сменить нанимателя?
— А почему бы и нет? Ляхи мне поперек горла, служба здесь — паршивее некуда, да еще обозы стали приходить с перебоями и начинает не хватать еды. Ляхи тащат из города, что только можно стащить, и русские уже голодают, а значит, вот-вот может начаться бунт. Да и здесь, в Кремле и Китай-городе, похоже, скоро будет голод. Эти семеро бояр, которые утверждают, будто они тут властвуют, не знают толком даже, кто из русских войск остался им верен, а кто готов сбежать в Калугу к самозваному «царевичу Дмитрию» или в этот Ни-же-город, в ополчение. Я на такие условия службы не согласен. А попробуй — уйди!
Немец несколько мгновений размышлял, потом произнес с сомнением:
— Ты был назначен в караул вместе с поляками, значит, служишь в польской хоругви и в польском полку, — проговорил он. — А это означает, что они оказывают тебе особое доверие.
— Да ничего подобного! — воскликнул Якоб и тотчас, приняв самое сосредоточенное выражение лица, в очередной раз отозвался на оклик стоявшего возле пороховых погребов караула. — Я попал в польский полк почти случайно: пришел сюда еще с несколькими парнями: наша-то хоругвь при взятии Смоленска была вся перебита и мы не стали ждать, покуда Вейер переформирует полк, а просто ушли к Москве с каким-то обозом. А тут как раз формировали гарнизон, или переформировывали — поляков вообще невозможно понять, как они устраивают свое войско! Ну вот, мы пришли, и нам тут же предложили занять свободные места. Мне это место и досталось, потому как я очень неплохо говорю по-польски. Где тут особое доверие-то? Да, они в грош не ставят нас, наемников! Только норовят сунуть в те места, где вернее всего убьют. Так что я даже обрадовался, что попал в хоругвь к ляхам, а не к своим. Но сейчас меня уже тошнит от этих чванливых зазнаек…
