Евгений Бажанов - По законам Дикого поля
Уже отъехав от садчиков, зверолов услышал их вопрос в догонку.
– Человек хороший, как речушку звать?!
Вожа махнул рукой:
– Как назовете, так и будет.
Васек уважительно взглянул на Вожу, спросил:
– А реку Самара ты прозвал Самарой?
– Не. Один монах в Самаре сказывал, что лет четыреста тому назад здесь поселился монах-пустынник в длинной самаре[59], от которого и пошло название Самара. Старинное название. Река Черемшан тоже давно прозвана. Имя носит оттого, что по ее берегам растет много дикого лука – черемши.
– А Сок?
– Ты как генерал Наумов допытываешься. В Соку вода на вкус и на цвет особая. Как в Волгу впадает, то долго не смешивается, белесым потоком течет. Сок. И люди про то говорят. Да я по-другому думаю. Еще недавно звали реку Осок, Осока. И деревенька Осока была. По берегу много осоки растет.
– Ну а ты какую речку нашел и прозвал? – не унимался Васек.
– А то, – Вожа отмахнулся от мальчишки. – Да разве на все речки названий хватит? В верховьях Самары есть три притока Сорока. А внизу, возле города есть речушка Безымянная или Безимянка. Думал, как прозвать. Так ведь другой Безимянки поди и нету. Как лучше?
Отъехав недалеко, звероловы увидели еще одного странника, шедшего навстречу, на запад. Завидев их, странник бросился в кусты, но сообразив, что внимания к нему не проявляют, остановился.
Подъехав ближе, звероловы разглядели беглого каторжника. Лохматый, бородатый, в обветшалой одежонке. Ноздри вырваны. На лбу каленым железом выжжено клеймо в виде буквы «В», на одной щеке «О», а на другой «Р».
– Вор, – прочитал Вожа. – Тавренный конь[60].
Беглый осмелел:
– Не вор, не тать, только на ту же стать. Вольной волюшке служил. Податей не платил. За дерзовенные поступки в Сибирь отправлен. Подайте хлеба сирому человеку.
Получив овсяную лепешку, каторжник сказал:
– Родную деревню повидать хочу. Соскучился, спасу нет. Проберусь туда, а потом будь что будет.
Вожа покачал головой:
– Вольные на восток идут, а каторжные назад бредут.
Солнце еще висело высоко, когда звероловы подъехали к Липовке, к знакомой деревеньке крестьян-починков. Вместо четырех бревенчатых изб здесь стояло уже шесть и рубилась седьмая. Два мужика с топорами ладили крышу и время от времени с высоты поглядывали вокруг.
Один из них помахал Воже и продолжил работу, а другой спустился вниз.
Дед Любим и Андриян Воейков в окружении баб и ребятишек встречали звероловов. Других мужиков и подросшей ребятни не было видно.
Только у соседней избы кто-то из взрослых учил мальчишку стрелять из лука из избы через волоковое окно. Вожа с починками прошел в избу, а Васек задержал любопытный взгляд, оценивая меткость юного стрелка.
Если по северу Руси, в Поморье, избы рубили просторные, порой в два и даже в три этажа, то по всему Дикому полю избы ставили скромные, незаметные, в два небольших окна, зато на глухих стенах и в кладовке обязательно имелось по волоковому оконцу – небольшому проему, прорубленному в двух смежных бревнах сруба. Волоковое оконце закрывалось или, по местному выражению, заволакивалось внутренней задвижечкой-ставенкой, двигающейся в горизонтальных пазах.
Такие избы в два оконца с волоковыми оконцами на глухих стенах стояли даже на окраинах Самары, защищенной большим гарнизоном, как необходимость и дань старой традиции.
В случае нападения дверь закрывалась на засов, а волоковые окна открывались, и оттуда во врага летели стрелы и пули. Даже там, где у избы ставили сени для отдыха и трапезы, на стене могло быть волоковое окно.
Невидимый стрелок стрелял по бревну в рост человека, поставленному на попа. И попадал, оглашая избу и двор радостными возгласами. Для стрельбы из лука через маленькое окно нужно приспособиться.
– У вас прибыль? – Вожа кивнул на новые избы.
– Припущенники, – ответил дед Любим. – Сирые странники. Помогаем подняться.
– Ты сам говорил нам о законе Дикого поля, – сказал Андриян Воейков. – Не молись, не постись, а презри сироту.
– Как деды завещали, – кивнул Вожа. – Человек делами красен.
Вошли в избу. Вожа обратил внимание на то, что в задней комнате у печи появился домодельный поставец[61]. В середине комнаты девочка подросток качала младенца в люльке, подвешенной к потолочной балке, и забавляла его погремушкой из козьих копыт. В селении нарождались первые уроженцы Дикого поля.
Мужики прошли в горницу.
– Какие вести привез? – спросил дед Любим.
– Еду на Иргиз промышлять. Не долго промышлять буду, пока зверь линять не начал. Хочу поправиться. С Иргиза на ярмарку в Самару подамся. Уговор наш помню. Заеду за вами. Обоз снаряжайте. В лесочке тут видел сизоворонку. – На немой вопрос собеседников Вожа пояснил. – Красивая птица с галку величиной. Перья синие и голубые. Глаз не оторвать. Промыслите. С деньгами будете.
В избу заглянул еще один починок:
– Вожа, бабушка ворожейка позвала тебя. Говорить хочет. Уважь старую.
На переселение обычно ехали молодые и зрелые возрастом. Дорога дальняя, трудная и опасная. Старых родителей оставляли с другими детьми в России. Потому и запомнилось зверолову на волжской пристани среди молодых лиц лицо старухи с крупными чертами, глубокими морщинами и пигментными пятнами на лице. Ей было лет сто с гаком. На базарную суету она смотрела спокойно, а в пути с любопытством оглядывала густые леса и зеленые долы Дикого поля. Стариков в Дикое поле приезжало мало, и оттого их почитали особенно.
Вожа вошел в комнату к старейшей жительнице селенья и всей округи. Старуха полулежала на деревянной кровати. Глаза ее были полуприкрыты, бесцветны и точно затуманены дымкой. Взгляд отсутствующий.
– Садись, – старуха чуть пошевелила губами и, казалось, задремала. Вдруг ее глаза стали проясняться, стали необыкновенно молодыми и зоркими, так неожиданно изменились, что Вожа даже отстранился назад. Старуха снова пошевелила губами: – Скоро остепенишься. С большими людьми встретишься, в дальний путь пойдете. Золотого идола не бери, а то пропадешь. В конце лета или жаркой осени будешь блуждать от жизни к смерти. Лихой человек будет охотиться за тобой. Узнаешь его по следам от медвежьей лапы на левой руке от локтя до кисти. Хитрый лис, черная душа. Остерегайся его.
– Этот год?
– Следующий. Спи чутко, ходи тихо, смотри в оба. Если пойдешь с ним туда, где все открыто, и не потеряешься, то может, и вылезешь из могилы. Преследовать он тебя будет до смерти одного из вас.
Взор старухи погас. Она задремала. Вожа на цыпочках направился к двери. У порога ои приостановился, оглянулся, желая что-то переспросить, но старуха уже закрыла глаза.
Во дворе Вожа удивился:
– Всегда хожу тихо, сплю чутко. – Он махнул рукой и забыл о странном разговоре. Заметив деда Любима, сидящего на сваленном каменном идоле, который лежал у завалинки, Вожа еще раз вспомнил чудную старуху с ее словами о золотом идоле и улыбнулся.
Первопоселенцы пугали каменными идолами непослушных детей, привозили с мар к огородам, верили, что они могут охранять их посевы. Но в дальнейшем приобвыклись так, что каменных идолов можно было видеть в основании фундаментов изб и в употреблении вместо скамеек.
Вожа спросил старика:
– Чтой-то не видно ваших мужиков?
– Схрон копают, – сказал дед Любим. – Из припущенников есть человек бывалый, надоумил. Мы и сами видим потребность… Сажен двести уже прошли. Сходи посмотри. И ребятишки, что постарше, там. Землю таскают. Вот в крайней избе.
Традицию закапываться в землю принесли в Дикое поле выходцы с Вятки[62]. В 1174 году новгородские ушкуйники вместе с домочадцами перебрались на Волгу и далее по реке Каме ушли на Вятку, в глухие таежные места. Реки – единственные дороги среди непролазной тайги и топких болот. Новгородцы на Вятке обжились, основали город Хлынов, позже города Шестаков, Слободский, Орлов. Вначале жили в городах-крепостях и только много позднее поставили деревни.
Вятичей-новгородцев постоянно тревожили племена варваров, лесных идолопоклонников. Воевали и с монголами, чье нашествие прокатилось от Амура до Западной Европы и Ближнего Востока. В конце четырнадцатого века черемисы провели на Вятку полчища степных кочевников-монголов, и города вятичей оказались выжженными.
Однако вятичи сохранили людей. Это славянское племя сочетало в себе дерзость и осмотрительность, не полагалось на одно лишь авось. Оттого и уцелело во времена вражеских нашествий. Методы партизанской войны в лесах и на реках дополнили созданием сложных систем подземных ходов. От некоторых селений ходы шли на пятнадцать верст. Подземные ходы меняли направление, имели боковые выходы к продовольственным складам-погребам. Гигантский труд, спасший тысячи жизней и республику в целом.
И сами вятичи не давали орде спуску, ходили в набеги в далекие земли. Русские всегда приходили туда, откуда исходила угроза уничтожения. В 1471 году вятичи даже захватили столицу Орды город Сарайчик и вернулись с добычей. Борьба с монгольскими ордами длилась несколько столетий.
