Виктор Поротников - Побоище князя Игоря. Новая повесть о Полку Игореве
— Ах так! — вскипятился Ярослав. — Ну и чёрт с тобой! Воюй-ка ты сам, боров толстозадый! А я домой возвращаюсь.
— Скатертью дорога, — презрительно бросил Олег.
Не дожидаясь рассвета, Ярослав поднял свои полки и растворился в ночи.
Утром и Олег повелел выступать в обратный путь. Он был бледен от потери крови и с трудом сидел на коне.
Игорь, отлично выспавшийся и туго перебинтованный, чувствовал себя бодро, но скакать на коне рысью и тем более галопом не мог: рана начинала болеть.
Обратно полки двигались медленно, обременённые захваченным скотом, пленниками и кибитками степняков, груженными всевозможным добром. Пока добрались до черниговских владений, наступил июнь.
Близ Путивля тысяцкий Олега, с пятьюстами воинов охранявший родичей хана Осолука со всеми их богатствами, поведал Олегу, что весь полонённый половецкий курень князь Ярослав угнал к себе в Новгород-Северский.
Олег пришёл в бешенство.
«Ярослав сказал, что на то была твоя воля, княже, — оправдывался тысяцкий. — С его слов выходило, будто он забирает принадлежащее ему».
— Ну я покажу Ярославу, где хвост, а где рыло! — прорычал Олег.
И повернул войско к Новгороду-Северскому.
Но взятый в осаду Ярослав отказался вернуть захваченное, заявляя, что это его доля.
Тогда Олег приказал своим ратникам жечь сёла и усадьбы Ярославовы, но этому воспротивился Игорь.
— Вспомни, брат, — твёрдо сказал он, — сколько лет Новгород-Северский был нам вотчиной. Здесь сын у тебя родился, а мы со Всеволодом возмужали. Сюда доставили мне невесту из Галича, с которой я повенчался в каменном храме, выстроенном по твоему повелению. Все сёла княжеские в округе некогда были нашими сёлами. Коль тебе имения Ярославова не жаль, то смердов и семьи их пожалей, ведь многие из них со слезами провожали тебя в Чернигов.
Олег нахмурился, что-то дрогнуло у него в лице. Не стал он зорить волость Ярослава и увёл полки в Чернигов.
Вернулись в свои уделы и Всеволод с Игорем.
Глава пятнадцатая
ОЛЬГА
Однажды приехал в Чернигов Святослав Всеволодович, дабы сговориться с Олегом о совместном походе на половцев.
— Слыхал я, брат, о твоём удачном выводе в степь, — начал Святослав. — Сказывают, будто ты курень хана Осолука полонил да целое кочевье хана Тарсука разгромил.
Олег самодовольно улыбнулся. Ему льстило, что киевский князь сам к нему в гости пожаловал.
Сговорились князья ранней осенью по кочевьям половецким пройти и разор учинить.
— Я брата Ярослава на поход сговорю, ты Игоря со Всеволодом, — сказал Святослав. — Да Владимира Глебовича позовём, да братьев Ростиславичей... Чего брови хмуришь?
—Супротив переяславского князя и Ростиславичей я ничего не имею, — ответил Олег, — но Ярослав для этого дела не годится. Подвёл он меня под монастырь нынче, подведёт и завтра! До богатств он жаден, а в сечи стоять крепко не может.
— Есть такой изъян, — вздохнул Святослав. — Ну ладно, без него обойдёмся.
Святослав предложил Олегу вместе с ним съездить в Переяславль, потолковать с Владимиром Глебовичем о предстоящем походе. Олег согласился. Пусть и в Переяславле увидят, что они с великим князем друзья закадычные.
Владимир Глебович недавно справил своё двадцатилетие, но изо всех сил старался выглядеть мужем степенным и опытным в делах войны. Он без раздумий согласился попытать счастья в сечах с половцами.
Во дворце переяславского князя Олег впервые увидел сестру Владимира, Ольгу.
Была она такая же, как её брат: курносая и круглолицая, с небольшим округлым подбородком и озорными голубыми глазами. Густые тёмные брови придавали некоторую серьёзность девичьему лицу, как и привычка слегка поджимать губы. Ольга старалась меньше улыбаться, стесняясь своих не очень ровных зубов.
Олегу девушка приглянулась. Он намётанным оком оценил округлые формы её почти сформировавшейся фигуры.
За обедом Олег заговорил с Владимиром:
— Сестра у тебя, Владимир, дюже лепа! И который ей год?
— Пятнадцатый пошёл, — ответил Владимир.
— Не пора ли девицу замуж выдавать?
Владимир поднял на Олега удивлённые глаза:
— Да за кого? У нас и на примете-то пока никого нет.
— А за моего младшего брата, — сказал Олег, — за Всеволода. Младень что надо!
— Олег верное слово молвит, Владимир, — вставил Святослав. — Брат его младший всем взял: и удалью, и силой, и умом. Отдашь за него Ольгу — не прогадаешь.
Владимир обещал подумать и к осени дать ответ.
По возвращении в Чернигов Олег сообщил Манефе, что присмотрел невесту для Всеволода. Он восторженными словами описал сестру Владимира и расхвалил при этом её кроткий нрав. «Чем не пара такому молодцу, как Всеволод!»
Манефа выслушала Олега, храня загадочное молчание.
— В твоё отсутствие в Чернигове побывал настоятель соборной церкви в Трубчевске, — сказала княгиня, когда Олег умолк. — Жаловался мне святой отец на Всеволода. Мол, не по-христиански он себя ведёт. Сквернословит, не причащается, на исповедь не ходит. И ещё по вечерам в языческих игрищах участвует в лесу за городом.
— Так народ в тех краях и поныне дикий, — усмехнулся Олег, — верит в дедовских богов, и крещёные там только горожане. Ничего страшного в том нет, коль Всеволод из любопытства поглядит разок-другой на идолов языческих и на хороводы вокруг них.
— В том-то и дело, что Всеволод больше с язычниками общается, а не с христианами, — возразила Манефа. — У него и в дружине полно язычников, и среди челядинцев, и наложницы у него сплошь из языческих деревень. Разве это дело? И понравится ли это князю Владимиру, коль дойдёт до него такое?
Олег враз посерьёзнел.
Владимир-то, может, и закроет на это глаза, но духовник его и Ольги непременно возмутится. Да пожалуется чего доброго митрополиту! Эдак и свадьба может расстроиться.
— Сама хотела, чтоб Всеволод в Трубчевске княжил, вот и пеняй теперь на себя! — огрызнулся Олег на мачеху.
Последнее время он держался независимо и даже слегка помыкал ею.
Без долгих раздумий Олег послал за Всеволодом.
Всеволод прибыл в Чернигов и сразу заговорил о походе на половцев, узнав от гонца о замыслах киевского князя.
— О походе после потолкуем, брат, — охладил пыл Всеволода Олег. — Сначала урядим дела семейные.
Он пригласил в светлицу Манефу, которая сдержанно поздоровалась со Всеволодом и уселась на стул, невозмутимая и таинственная.
— Дошёл до меня слух, будто ты, брат мой, с язычниками якшаешься, — строгим голосом заговорил Олег. — Я тебя не осуждаю, ибо в твои годы до запретного плода всякий падок. Однако ж с сего дня чтоб на игрища бесовские ни ногой!
— А что случилось? — поинтересовался Всеволод, переводя недоумевающий взгляд с брата на мать.
— В грехах ты по уши, сын мой, — печально сказала Манефа. — О душе своей подумай.
— Я невесту тебе присмотрел, — промолвил Олег, — она девушка знатная и набожная, поэтому замашки свои греховные умерь.
— Не хочу я жениться, — насупился Всеволод.
— А тебя никто и не спрашивает, — отрезал Олег. — Ко всякому человеку приходит время под венец идти, будь то смерд, боярин или князь.
— Красивая хоть она? — уныло спросил Всеволод.
— Да уж красивее твоих девок-язычниц.
— Так уж и красивее?
— Я ведаю, что говорю.
— Кто она? Зовут-то как?
— Ольга, сестра переяславского князя Владимира, — гордо сказал Олег. — Я намедни побывал у него. К осени Владимир обещал дать ответ, выдаст ли за тебя Ольгу.
— Сколько Ольге лет? — допытывался Всеволод.
— Четырнадцать.
Всеволод прыснул:
— Ей ещё в куклы играть, а вы её под венец тащите!
— О тебе, дурне, печёмся, — рассердился Олег. — Это ныне никто к Ольге не сватается, а пройдёт год — отбоя от женихов не будет. Девица — чистый мёд!
— Остепенись, Всеволод. Христом Богом тебя прошу, — вставила Манефа. — Ты — князь. На тебя люди смотрят. Помни об этом днём и особенно ночью.
При последних словах Манефа с особой пристальностью взглянула на сына.
Всеволод уехал из Чернигова расстроенный. Утешал себя мыслью, что, может, князь Владимир не отдаст за него сестру из-за её малолетства либо другого жениха ей подыщет.
В начале сентября прискакал посыльный из Переяславля, который сообщил Олегу о согласии Владимира Глебовича выдать сестру за его младшего брата.
