Б. Кайго - Тигр в лабиринте
— Наконец-то! — плакал от радости Шэнь. — Я не был уверен до конца, но теперь знаю. Я излечился! Меня больше не интересует богатство, кроме разве жемчуга и нефрита для любимой.
Конечно, он ничего не знал. Мы же с Ли Као пригляделись получше и тут же увидели на верхушке горы драгоценностей тень призрака. У меня уже хорошо получалось видеть привидения, и вскоре теплое одеяло окутало мое сознание. Передо мной стоял все тот же призрак! Нет, возможно, не тот же самый, но одетый в точности так же и с той же смертельной раной в сердце. Я опять почувствовал, каких усилий требовалось девушке появиться перед нами и сколько скопилось боли в ее бедной усталой душе.
— Сжальтесь над бедной доверчивой девушкой, — плакала она, — Разве не достаточно тысячи лет? Клянусь, я не знаю, в чем моя вина! Сжальтесь и возьмите это в обмен на перья. Птицы должны прилететь. Через миг она исчезла.
Скряга Шэнь не видел ничего и потому удивленно смотрел на наши ошеломленные лица. Я недовольно поморщился и полез на гору сокровищ.
Там лежала такая же в точности шкатулка. Я открыл крышку.
Сердца силы внутри не было. Там лежали лишь еще два крохотных усика, судя по всему, «руки силы». Главный же корень — «сердце силы» — был спрятан, очевидно, где-то еще. Что же до «рук»… Если «ноги» не смогли вынести детей из забытья, я сомневался, что «рукам» это под силу. От отчаяния и крепкого аромата женьшеня у меня заслезились глаза, и я перевернул шкатулку. Маленький предмет выпал на землю.
Ли Као нагнулся и поднял крохотный хрустальный шар, размером с нашу волшебную флейту.
— Скряга Шэнь, советую тебе сесть, ты станешь свидетелем весьма необычного явления, — с серьезным видом сказал старик. Затем поплевал на ладони, взял шар и осторожно потер его.
Шар засветился странным мерцающим светом, исходившим как будто изнутри. И тут…
Шар начал расти. Он быстро увеличивался, пока не достиг нескольких чи в диаметре.
Внутренний свет усилился, и мы вскрикнули от удивления. Внутри появилась картинка и раздались звуки.
Перед нами возник небольшой сельский домик, внутри которого на стуле дремала старая женщина. Мы слышали ее мирное похрапывание, во дворе кудахтали куры и хрюкали свиньи. Где-то журчал ручеек. Пели птицы, в залитом солнцем воздухе сонно жужжали пчелы, и листья деревьев шелестели на ветру.
И вдруг в поле зрения появился муравей. Он тащил крошку хлеба, когда непонятно откуда взялся таракан и бросился за ним. Из своей норки показалась крыса и кинулась за тараканом. Крысу заметил кот. Он выгнул спину, припал к земле и погнался следом, но его увидела собака и также побежала за котом. Вся процессия пробежала под стулом, на котором мирно спала женщина; он опрокинулся; старуха, кряхтя, поднялась, громко выругалась и, схватив метелку, пустилась в погоню за собакой, которая гналась за котом, что преследовал крысу, пытающуюся поймать таракана, бегущего за муравьем, на спине которого лежала крошка хлеба. Это сложно описать словами, но сиена, разворачивающаяся перед нашими глазами, выглядела чертовски смешной. Все бегали друг за другом, описывая круги, выбегая из двери и вбегая обратно через окно, пробивая хрупкие стены и возвращаясь через дырку в потолке. Они разнесли мебель в щепки, и всевозможным вариациям этой сумасшедшей погони не было конца. Мы покатывались со смеху, а неутомимые охотники, как назло, все больше подливали масла в огонь. В какой-то момент женщина взмахнула метлой, и вся посуда, полетев на пол, упала так, что из разбитых осколков сложилась статуя Будды. Потом все выбежали во двор и с разбегу ухнули в пруд; когда мы увидели их снова, на голове старухи сидела большая жаба и бесстыдно квакала на всю округу.
Мы со Скрягой Шэнем, наверное, умерли бы со смеху, если бы Ли Као вовремя не спохватился и не коснулся диковинного шара. Картинка пропала, свечение погасло, звуки затихли, и шар снова вернулся к своим прежним размерам.
— Шэнь, ты когда-нибудь видел нечто подобное? — спросил мастер Ли, все еще улыбаясь и держась за живот.
Скряга Шэнь почесал затылок.
— Пожалуй, нет. Правда, однажды я видел фреску, на которой был изображен маленький хрустальный шар вроде этого. Фреска находится в Пещере Колоколов, и на ней нарисован старый хромой коробейник. Он стоит спиной к зрителям и смотрит на трех молодых девушек, одетых в платья, какие носили раньше. В одной руке он держит три перышка…
— Перышка?! — завопил мастер Ли. — Старинные платья?!
— Да. В другой руке он держит шар, напоминающий этот, колокольчик и крохотную флейту.
Ли Као крякнул от удовольствия и полез в свой хитрый пояс.
— Такую?
— В точности, — воскликнул Скряга Шэнь и взял в руки флейту.
— Я не помню подробностей, но говорят, фреска обладает магической силой, а старый коробейник считается чуть ли не божеством. Пещера Колоколов стала его храмом, и небольшой орден монахов ухаживает за ней.
Ли Као положил флейту обратно в карман на поясе, куда затем последовали шар и «руки силы».
— Давайте спать. Утром мы выберемся с острова и первым делом отправимся в
Пещеру Колоколов, — радостно заявил старик.
Идея была хорошей.
Однако, когда наутро мы обошли оазис, оказалось, что это и впрямь остров. Вокруг кипела лава, и единственным выходом служил тот самый узенький мост. Правда, невидимые пальцы по-прежнему скребли соль, и я вдруг осознал, что нам никогда не выбраться отсюда. Дети моей деревни обречены на жуткую смерть! На вечный тяжкий сон.
Я был безутешен. Мне казалось, мир ополчился против нас, и нет никакого выхода. Что бы мы ни делали, все заканчивалось неудачно!
Так я рыдал, когда ко мне подошел Скряга Шэнь.
— Знаешь, Десятый Бык, — сказал он, отводя глаза, — это не такое плохое место, чтобы провести здесь остаток жизни. Свежие фрукты, ягоды, родниковая вода. Мы будем жить как императоры, пока в мире царят войны, голод и болезни.
«И смерть», — подумал я. Я уже слышал плач матерей и похоронные колокола и видел вереницу маленьких гробов, опускающихся друг за другом в землю.
— Хотя, конечно, в том мире еще есть Цветок Лотоса, — задумчиво произнес Скряга Шэнь.
— Вот-вот. И радость, и счастье, и любовь…
Мы сидели на траве, прислонившись спиной к высокой пальме. Вдруг я увидел Ли Као. Он подошел к нам, сел рядом, и я понял, что он нашел выход. Его глаза словно смеялись.
— Друзья, что вы знаете о великом Чжан Хэне? — спросил он.
Я смутно вспомнил школьные уроки.
— Это он изобрел сейсмограф пятьсот лет назад?
— И порох, — заметил Скряга Шэнь.
— Правильно, — сказал мастер Ли, — и его достижения на этом не заканчиваются.
Великий Чжан Хэн был еще прекрасным поэтом, талантливым художником и изобретателем, блестящим астрономом и величайшим в мире исследователем полетов. Он усовершенствовал понятия длины и ширины, определил величину л, создал модель небесной сферы и построил воздушного змея, который мог перенести человека. А как все началось? Однажды он сидел, прислонившись спиной к дереву, так же, как мы сейчас, и что-то коснулось его лица.
Мастер Ли разжал пальцы, и мы увидели на его ладони маленький круглый предмет.
— Семечко платана? — улыбнулся Скряга Шэнь.
— Именно, — ответил мастер Ли. — Чжан Хэн тысячу раз видел семена платана, но ни разу ему не приходило в голову внимательно приглядеться. Однако чем дольше он смотрел, тем больше убеждался, что перед ним — самое настоящее чудо света.
Мы уставились на семечко. Крошечный стебелек и круг веерообразных листьев.
— Смотрите, — сказал Ли Као.
Он осторожно подул на ладонь. Веерообразные листья закружились, и семечко поднялось в воздух. Его подхватил ветер, и вскоре оно уже парило высоко над деревьями, постепенно исчезая вдали.
— В ладони Чжан Хэна лежала модель летающей колесницы, и он тут же принялся конструировать аппарат, способный перенести по воздуху человека. Император милостиво предоставил в его распоряжение каторжников, осужденных на смерть, и одного за другим бедняг запихивали в «седло» и сталкивали с обрыва. Одному из них посчастливилось-таки поймать поток ветра, и он действительно пролетел несколько сотен чи. Но и все. Результат всегда оставался одним. Лопасти не могли вращаться настолько быстро, чтобы противостоять весу «летающей телеги», и жертвы науки неминуемо падали и разбивались насмерть. И тогда… Вы знаете, что придумал Чжан Хэн?
— Откуда? Мы свое имя-то написать не можем, — вздохнул Скряга Шэнь.
— Великий Чжан Хэн смешал серу, селитру и древесный уголь и получил порох.
Сейчас мы в основном используем его для фейерверков, но у него были другие мысли.
Добавив смолы, Чжан Хэн получил смесь, которая не взрывалась, а горела. Он залил ее в длинные бамбуковые трубки, сплел из прутьев корзину и прикрепил ее к вращающемуся шесту. Наверху шеста помещались лопасти, а внизу находилось колесо, соединенное с трубками. В один прекрасный день весь императорский двор собрался посмотреть на захватывающую казнь, и орущего осужденного привязали ремнями к сиденью корзины. Чжан Хэн поджег фитиль. Пламя с ревом вылетело из трубок, и черное облако дыма заволокло все вокруг. Когда же дым рассеялся, ошеломленные зрители увидели, как вся конструкция, бешено вращая лопастями, поднималась в воздух. За ней стелился длинный хвост дыма и огня, и обезумевшая толпа захлопала в ладоши, заглушая крики осужденного и наблюдая, как «колесница дракона» удаляется по направлению к башне дворца. Чудо света с жутким грохотом врезалось в башню, и люди говорили, что кусочки бедного пилота потом еще неделю падали на землю, хотя туг, наверно, они все же преувеличили. Однако Чжан Хэн не унывал. Он заперся у себя в мастерской и спустя месяц явил миру свое самое невероятное изобретение: «Бамбуковую Стрекозу». Ли Као довольно улыбнулся.
