Режин Дефорж - Черное танго
— Ты из-за меня расстроилась?.. Я себя чувствую очень хорошо… через пару дней я смогу ходить. Ты успокоилась?.. Но что это с тобой?.. Почему ты плачешь?.. Что-нибудь случилось?..
Глотая слезы, Леа все же смогла рассказать, что с ней только что произошло, и передала слова напавшего на нее человека.
Сара выпрямилась, у нее вырвался стон.
— Зря я сейчас все рассказала, не дождавшись твоего выздоровления.
— Это не страшно. Значит, они перешли в наступление. Я не думала, что они осмелятся на это во Франции. Надо полагать, у них здесь есть сообщники, о которых мы не подозревали, или они почувствовали, что мы вот-вот добьемся своей цели. Самюэль получил подтверждение, что две женщины, которых я ищу, находятся в Париже, они чуть было не уехали в Аргентину вместе с другими преступниками. Ты должна мне помочь…
— Но, Сара, разве ты не поняла: если ты не остановишься, они убьют тебя!
— Они уже меня убили. Я больше не боюсь их. Хочешь ты этого или нет, но ты — одна из нас. У тебя нет выбора: сейчас они знают все о тебе и твоей семье. Если ты хочешь жить так же спокойно, как раньше, ты должна помочь нам их уничтожить.
— Ты с ума сошла! Времена подполья кончились!..
— Вовсе нет. Для них, как и для нас, скрытая война продолжается.
— Это я уже успела понять. Почему бы тебе не сообщить полиции все, что ты знаешь об их деятельности во Франции?
— Потому что меня не захотят выслушать. Сказать французам, всему миру о том, что нацисты все еще находятся среди нас, что гадина не только не умерла, но всегда готова к нападению, что во всех странах у них есть друзья, жаждущие им помочь, что у них есть свои люди в правительственных кругах, в газетах, на заводах и фабриках, в литературной среде… Сказав все это, в лучшем случае удостоишься недоверчивой усмешки, а в худшем — столкнешься с сочувствующими им и их делу. Нет, я не могу говорить об этом с полицией. Там меня, безусловно, выслушают, но попросят молчать об этом.
— Я не понимаю.
— Дело в том, что для них это не откровение. Они помогают некоторым нацистам бежать в обмен на информацию.
— Я не верю тебе.
— У меня нет доказательств относительно Франции, но американцы, в частности, пользуются услугами многих из них. Что же мешает французам последовать их примеру?
— Хотя бы то, что они французы!
Лицо Сары делалось все более жестким по мере того, как она говорила. В ответ на реплику Леа она недобро рассмеялась.
— Не думала я, что, пережив все, что тебе довелось пережить, столкнувшись с предательством, с коллаборационизмом, в том числе и в твоей семье, ты все еще такая наивная!
Сраженная этим доводом, Леа склонила голову. Да, даже французы…
Вошла монахиня.
— Мадам Тавернье, необходимо, чтобы ваша подруга вас оставила. Вам нужен покой.
— Спасибо, сестра, она уже уходит.
Леа охватила дрожь. Она недоверчиво посмотрела, как за женщиной в белом закрылась дверь, и опустила глаза, не смея встретиться взглядом с Сарой. В ней еще жила слабая надежда. Придя в больницу, она спросила мадам Мюльштейн…
— Я вижу, Франсуа тебе ничего не сказал. Мы поженились по возвращении, из Монтийяка. Но это всего лишь необходимая формальность. Это ничего не изменит в ваших отношениях. Я не ревнива.
«Но я-то ревнива», — подумала Леа, готовая разрыдаться.
— Надо, чтобы ты как можно скорее увиделась с Франсуа, — продолжала Сара. Она, казалось, не замечала, как побледнела Леа. — Если ты его не застанешь, набери номер: Дантон 26–27. Ты запомнила?.. Главное — ничего не записывай. Когда тебе ответят, скажи, что мадам Гюго ждет месье Сент-Бёва в назначенное время. В девять часов вечера ты должна быть на Сент-Андре-дез-Ар. Ты знаешь, где это?
Леа кивнула.
— Обрати внимание на то, чтобы за тобой не было слежки. Оденься во что-нибудь темное. Ты слишком бросаешься в глаза в этом голубом костюме. С тобой встретится кто-нибудь из наших. Ты мне говорила, что заметила у напавшего на тебя человека акцент… и почувствовала на своей шее прикосновение его усов… Это может облегчить поиски. К тебе должны подойти со словами: «Вы не видели Виктора?» Ты ответишь: «Я собираюсь встретиться с ним сегодня вечером». Ты все поняла? Повтори.
Леа монотонно повторила.
— Хорошо. Приходи ко мне завтра. Я должна быть в курсе.
В коридоре Леа столкнулась с Даниэлем.
— Как она себя чувствует? Почему вы молчите?.. Что с вами? Вы очень бледны.
Поддерживаемая молодым человеком, она села на стул. Ноги были ватными, она чувствовала, что вот-вот потеряет сознание.
— Все нормально, ничего страшного: просто я не выношу запаха эфира.
— Вы меня напугали… Как себя чувствует Сара?
— Лучше, гораздо лучше.
— Хотите, я провожу вас?
— Нет, сейчас это пройдет, спасибо.
У Леа было одно желание: бежать из этой больницы и прийти в себя, чтобы все обдумать. Она быстро рассталась с Даниэлем.
На площади Обсерватории она вскочила на подножку автобуса, когда он уже тронулся. Контролер схватил ее за руку и накинул ремень безопасности.
— Очень опасно, мадемуазель, прыгать на ходу.
— Этот автобус идет до площади Сен-Мишель?
— Да, мадемуазель, два билета, пожалуйста.
Леа протянула деньги и оперлась на деревянные перила. Ее волосы развевались на ветру. Автобус шел с большой скоростью.
Придя на улицу Грегуар-де-Тур, она открыла дверь ключом, который ей дала сестра. В квартире никого не было. Она трижды позвонила на Университетскую улицу. Никто не подошел к телефону. Франсуа тоже не появлялся. Зато, когда она набрала номер, данный ей Сарой, ответил мужской голос.
15
— Вы не видели Виктора?
Хотя Леа и была начеку, она вздрогнула. Перед ней стоял незнакомец с великолепными рыжими усами, ожидая ее ответа.
— Я собираюсь встретиться с ним сегодня вечером.
— Хорошо, пойдемте.
Пройдя по переулку, они вышли на бульвар Сен-Жермен и зашли в большое кафе. Он провел ее вглубь, подальше от посетителей.
— Что вы будете пить?
— Не знаю, то же, что и вы.
— Гарсон, два стакана хорошо охлажденной водки.
Пока официант не вернулся, они не проронили ни слова.
— Выпейте, похоже, вам это необходимо.
Прикрыв глаза, она выпила… Ей вспомнились дни и вечера, проведенные с советскими солдатами в Германии в поисках перемещенных лиц и сирот, неизменная водка и песни: такие красивые и грустные… Благодаря этим людям с Востока она узнала, что такое безудержное веселье и черная тоска. Они стояли у нее перед глазами, погруженные в воспоминания о родной стране, о любимых женщинах… Сколько нежности, сколько деликатности было в этих мужланах! Как старались они хоть немного скрасить ей неуютную обстановку: отдавали свои одеяла, угощали чаем, делились черным хлебом… Ей так не хватало сегодня той атмосферы товарищества, заботы, делавшей жизнь среди руин менее трудной. Сожалея о том времени, Леа вздохнула.
— Вас не слишком затруднит, мадемуазель, вернуться на землю? — прервал ее человек с усами.
— Я думала о русских солдатах. Они были моими друзьями.
Он странно посмотрел на нее и подумал: «Еще одна сумасшедшая».
— Нам нельзя долго оставаться вместе. Если Сара дала вам этот номер телефона, значит, ей надо что-то нам сообщить.
Она не смогла удержаться от шутки:
— Как вы догадались?
Вероятно, он не обладал чувством юмора. Однако ее легкая улыбка не ускользнула от него, и он раздраженно нахмурился. Нимало не смутившись, Леа продолжала, рассказав ему все, что произошло на улице Сен-Жак.
— Вы не могли бы точнее описать его приметы?
— Нет, я ничего не запомнила, кроме усов, акцента и еще того, что он был немного выше меня ростом. Ах да, он был в кожаной куртке, возможно, даже на меху…
— В такую погоду?
— Да, я даже успела об этом подумать, пока он держал меня.
— Как вам показалось: это был молодой человек?
— Трудно сказать… Думаю, да.
— Ладно. Мы с этим разберемся. Вы увидитесь завтра с Сарой?
— Да, — неохотно сказала она.
— Передайте ей, что мы выследили дичь и сможем начать охоту раньше, чем предполагалось. Она поймет.
— О да, я тоже понимаю… Прямо как в игре скаутов. Как будто бы мы герои романа из серии «По следу», вы не читали? Очень жаль, там столько приключений…
— Мадемуазель, речь идет не о приключенческом романе.
— Я прекрасно это знаю, и мне жаль.
Как она его раздражала!.. Что только в ней нашел Тавернье?.. Да, пожалуй, она красива, но по сравнению с Сарой…
— Будьте все же осторожнее: люди, с которыми нам приходится иметь дело, вовсе не герои романа, вы могли вчера в этом убедиться. Выходите первой… До свидания.
Оказавшись на улице, Леа задумалась, куда ей направиться. У нее не было желания идти ни на Университетскую улицу, ни на улицу Грегуар-де-Тур. Она машинально пошла в направлении «Театр франсез». На улице Одеон она остановилась перед освещенной витриной книжного магазина. Внутри несколько человек оживленно беседовали. Красивая брюнетка с зачесанными наверх волосами стояла немного в стороне, слушая взъерошенного человека, который говорил, нервно жестикулируя и не вынимая окурка изо рта. Это был Андре Мальро. Она вспомнила, что Рафаэль Маль давал ей читать «Условия человеческого существования». Мужчина с очень некрасивым лицом, в очках с черепаховой оправой и с трубкой во рту внимательно его слушал. Маленькая толстушка в старом сером платье, с волосами, туго стянутыми в узел, приводила в порядок книги. А этот лысый мужчина в красном шейном платке: это же Андре Жид!.. Вопреки мнению бордоских буржуа, дядя Адриан любил его сочинения. Они встречались в Париже и обменялись несколькими письмами. Это было предметом особой гордости доминиканца. Женщина с короткой стрижкой, одетая по-мальчишески, и еще одна, лица которой не видно… А вот и Виктория Окампо, беседующая с Франсуа Тавернье. Нет, Леа совсем не хотела сейчас его видеть. В этот момент она встретилась взглядом с аргентинкой, и та указала на нее своему собеседнику. Раньше, чем Леа успела отреагировать, он выбежал к ней и схватил за руку.
