Леонид Ефанов - Князь Василий Долгоруков (Крымский)
Увидев нежданный маневр «Европы», не знавший о предупреждении лоцмана Спиридов решил, что Клокачев просто струсил и, надрывая голос, в бешенстве закричал в рупор:
— Поздравляю вас матросом, капитан!
Но в грохоте боя Клокачев ничего не услышал и лишь жестами показал направление своего курса.
С отходом «Европы» положение авангарда резко ухудшилось.
Шедший за «Евстафием» линкор «Три святителя» получил серьезное повреждение — турецким ядром у него сорвало один из наветренных парусов. Лишившись управляемости, корабль не смог удержаться в строю и врезался почти в середину турецкого флота.
Понимая, что неуправляемый линкор обречен, капитан Хметевский решил драться до конца. Раненный в голову осколком ядра, утирая грязной ладонью сочившуюся из-под бинтов кровь, он не покинул мостик, а продолжал выкрикивать команды в рупор. Стойкость капитана вдохновила офицеров и матросов, проявивших похвальную отвагу, — ведя бешеный огонь с двух бортов в упор, артиллеристы не позволили неприятельским судам приблизиться для абордажного боя, а палубная команда успела исправить поврежденный парус.
Вернув себе маневренность, «Три святителя», не прекращая пальбы, прошел между первой и второй турецкими линиями, лег на правый галс и занял место за флагманом «Три иерарха» капитана Самуила Грейга.
Тем временем горящий «Реал» был атакован подошедшими на помощь поредевшему авангарду линкорами «Ианнуарий» и «Три иерарха».
Опытный Грейг подвел свой корабль на расстояние выстрела, стал на якорь и открыл шквальный огонь из всех пушек. Пораженные решительностью русских моряков, турки начали спешно рубить топорами якоря, чтобы отойти на безопасное расстояние. Однако в царившей на горящем флагмане сумятице и панике кто-то забыл перерубить шпринг[12], и огромный корабль развернулся к «Трем иерархам» кормой. Этот вынужденный маневр враз обезоружил «Реал» — его пушки стали бесполезны. А обрадованный таким неожиданным подарком Грейг с поразительным хладнокровием принялся расстреливать турецкий линкор в упор.
Расстрел продолжался не менее четверти часа, когда Грейгу доложили, что течение несет «Евстафий» прямо на объятый пламенем и клубами дыма «Реал».
С мрачным лицом охотника, от которого ускользнул подранок, Самуил Карлович приказал прекратить огонь.
А капитан Круз, использовав все способы изменить курс и понимая, что столкновение неизбежно, приказал матросам готовиться к абордажному бою. Когда два корабля соединились, сжимая в руках сабли и ножи, матросы с ловкостью обезьян полезли на палубу «Реала». Страшно матерясь, они с такой яростью набросились на еще больше запаниковавших турок, что те, не слушая приказов своих офицеров, стали толпами бросаться с бортов в пенящееся море.
Увлеченные атакующими действиями абордажного отряда, безжалостно рубившего неприятеля, Спиридов и Круз не заметили, как рядом с ними на мостик грохнулся обломок горящей реи, осыпав адмиралов жгучими искрами. Тут же, раскачиваясь в воздухе, как опавший лист, вниз опустился большой кусок охваченного огнем паруса.
Круз, запрокинув голову, глянул вверх, мгновенно оценил ситуацию и, схватив рупор, заорал во весь голос:
— Задраить все люки!
А потом, повернувшись к Спиридову, произнес призывно:
— Надо бы вам, Григорий Андреевич, перейти на другой корабль. Скоро у нас будет жарко.
Спиридов и сам видел, что пылавшие на «Реале» паруса и реи огненным дождем падают на «Евстафий», а оставшиеся на палубе матросы не успевают гасить разгорающиеся пожары.
Понимая, какие чувства испытывает сейчас адмирал, матросы которого отважно пытаются спасти корабль, Круз спокойно, но твердо добавил:
— Морской устав того требует, Григорий Андреевич.
Играя желваками на выбритых до синевы щеках, Спиридов, вздохнув, молча кивнул. А потом сказал негромко:
— Я переношу свой флаг на «Три святителя»… Прикажите подать шлюпку.
Отдав командующему честь и подождав, когда шлюпка отчалила от борта, Круз снова бросил взгляд на горящую палубу и с отчаянием прокричал в рупор:
— Залить погреб водой!
Несколько матросов с ведрами в руках побежали к пороховому погребу, но тут на «Евстафий» рухнула пылающая грот-мачта «Реала». Огромным искрящимся веером в стороны разлетелись горящие головешки, и несколько из них влетели в открытый для заливки люк, упав прямо на бочонки с порохом.
В следующее мгновение чудовищной силы взрыв перекрыл своим могучим грохотом все звуки сражения.
Ломая в щепки палубные надстройки, вверх взметнулся огромный столб огня и дыма. Упругая горячая волна сорвала с Круза шляпу, обожгла жгучим дыханием лицо, словно легкую пушинку подняла в воздух и играючи швырнула далеко за борт. Захлебываясь соленой водой, израненный адмирал с трудом вынырнул на поверхность, из последних сил доплыл до обломка мачты и вцепился в него мертвой хваткой[13].
А спустя несколько минут громовым раскатом взорвался объятый пламенем «Реал».
Потеряв флагман, турецкие корабли, сбившись в кучу, стали в панике отступать к каменистому берегу Чесменской бухты. И если слабый ветерок позволял легким малым судам идти под парусами, то линкоры и фрегаты пришлось буксировать гребными галерами.
Первое сражение было окончено.
Благодаря умелым действиям команд и командиров, потери русских, не считая погибших при взрыве «Евстафия», составили всего 16 убитых и 36 раненых. А из кораблей, кроме того же «Евстафия», сильно пострадал линкор «Три святителя». Во время своего героического противостояния туркам он получил две подводные и несколько надводных пробоин, а также повредил все мачты, с которых свисали перебитые ванты.
Столь небольшое число потерь объяснялось неумелой стрельбой турецких артиллеристов. Наведенные слишком высоко, их орудия били только по рангоуту, повреждали мачты, реи, рвали снасти, но на палубы ядра падали редко.
Находившийся в течение всего сражения на линкоре «Три иерарха» Алексей Орлов точно оценил сложившуюся ситуацию и приказал флоту стать на якорь, заперев турецкие корабли в узкой Чесменской бухте.
— Они зашли в мышеловку, — сказал он, зловеще улыбаясь, — но вместо сыра найдут там свою смерть.
Осмотрев несколько раз расположение неприятельского флота, стоявшего столь скученно, что стоило загореться одному кораблю — опасности неминуемо подверглись бы и другие, Орлов решил использовать это обстоятельство. И приказал провести атаку брандерами.
— Вы, видимо, забыли, что у нас нет брандеров, — раздраженно возразил Эльфинстон.
— Сам знаю, что нет, — огрызнулся Орлов. И посмотрев на стоявшего рядом бригадира Ивана Ганнибала, добавил мягче: — Но у нас есть начальник артиллерии эскадры, который их сделает.
Энергичный Ганнибал козырнул графу и к вечеру доложил, что приказ выполнен. Находившиеся при эскадре четыре греческих торговых судна были переоборудованы в брандеры, командирами которых поставили офицеров-добровольцев — капитан-лейтенанта Роберта Дугдала, лейтенантов Дмитрия Ильина и Томаса Мекензи и мичмана князя Василия Гагарина.
С особой тщательностью подбирались команды брандеров, которые должны были сцепиться со стоявшими в первой линии турецкими линейными кораблями и поджечь себя, после чего матросам следовало прыгать в воду, чтобы вплавь добраться до гребных шлюпок сопровождения. И все эти маневры надо было делать под бешеным огнем неприятеля. Дела предстояли жуткие, смертельные, поэтому и людей офицеры подбирали самых что ни есть отважных.
Вечером двадцать пятого июня Орлов собрал на своем флагмане адмиралов на совет. После непродолжительного обсуждения, во время которого высказались все желающие, предложенный Спиридовым план завтрашней атаки был утвержден окончательно.
Главный удар по неприятельскому флоту наносился отрядом кораблей под командованием капитан-бригадира Самуила Грейга. В этот отряд Орлов включил линкоры «Европа», «Ростислав», «Не тронь» и «Саратов», фрегаты «Надежда благополучия» и «Африка» и бомбардирское судно «Гром». Остальные корабли эскадры оставались в резерве.
По утвержденному плану ударный отряд должен был ночью подойти на расстояние 2–3 кабельтов, стать на якорь и открыть мощный пушечный огонь. Когда же турки придут в замешательство — пальбу прекратить и пустить вперед шедшие в составе отряда брандеры. Затем, дождавшись отхода шлюпок с командами брандеров на безопасное место, — возобновить огонь и окончательно добить флот Гассан-бея.
Щелкнув крышкой золотых часов, Орлов посмотрел на циферблат и, подняв голову, начальственно объявил:
— Я надеюсь, господа, что все будет исполнено в точности и в срок… С Богом!..
