Саймон Скэрроу - Братья по крови
– Катон, язви тебя, ну где же ты? – злился Макрон.
Когда две турмы добрались до вершины холма, Катон дал приказ построиться в боевой порядок, и шестьдесят конников расположились веером на бугристой земле. Бдительно оглядев построение, префект шагом подвел его к краю плато. Здесь он поднял свой овальный щит и потянулся к длинному кавалерийскому мечу возле луки седла.
– Кровавые Вороны! Рысью, в атаку!
Строй пришел в движение, набирая разгон в сторону ближайших укрытий, раненых и женщин, что за ними ухаживали. Конников быстро заметили, и при виде грозного стяга Кровавых Воронов вражеское становище огласили тревожные крики. Те, кто мог ходить, вскакивали на ноги и обращались в бегство. Остальные вжимались под любое укрытие и хватали для защиты все, что подвернется под руку.
Моргая от капель дождя, колющих на скаку лицо, Катон набрал воздуха и крикнул:
– В галоп!
Прокатываясь по вражескому стану, конница держала строй. Длинные мечи секли направо и налево; всадники, свешиваясь с седел, разили тех, кто на земле. Счет убитых беспомощных варваров шел уже на десятки, а те, кому удалось спастись бегством, сеяли по стану панику. Катон, давая своим людям поразмяться, внимательно отслеживал пройденную дистанцию, чтобы не слишком углубиться в лагерь, миновав место поворота. Когда плато было пройдено примерно на треть, он натянул поводья и поднял меч, привлекая внимание конников:
– Кровавые Вороны, стой! Стой, я сказал! Строиться возле меня!
Повернув вставшего на дыбы коня в ту сторону холма, где кипела битва, Катон с волнением ждал, когда его люди прекратят сечь раненых и займут места по обе стороны от своего командира. Оглядевшись, он отметил, что по плато без всадника мечется всего одна лошадь. Значит, пока все идет неплохо. Если Макрон и его люди с задачей справляются, то внимание врага сейчас отвлечено атакой на фланг, и варвары окажутся не готовы ко второму удару с другого направления. Если же у Макрона что-то не вышло, то не стоит строить иллюзий: своих Кровавых Воронов он поведет на верную гибель. Как ни странно, мысль об этом волнений не вызывала. Печалила лишь скорбь Юлии, которая в таком случае будет его оплакивать. Впрочем, сейчас думать об этом недосуг. И Катон, отбросив эти мысли, прочистил горло, чтобы все приказы звучали спокойно и внятно:
– Рысью!
Всадники пришпорили своих коней, и несколько лошадей заржало, прядая ушами. Пока Кровавые Вороны образовывали строй, Катон прикинул, что до края плато остается с полсотни шагов. Он знал, что вся эффективность конной атаки основана на расчете. Необходимо держать строй, после чего броситься вперед, но вместе с тем наращивать скорость так, чтобы вре́заться во врага на полном ходу и нанести мощный, сокрушительный удар. Так должно быть в идеале, а здесь положение осложняется из-за размокшей земли и спуска на скорости по склону. Часть лошадей неизбежно поскользнется и упадет, но это та цена, которую придется заплатить.
– В галоп!
Катон пустил коня и, сжав его бока коленями, наклонился вперед. Одной рукой он для верности ухватился за луку седла. Воздух наполнился шлепаньем и чавканьем копыт по грязи, брызги которой летели в лицо. Наконец, отряд подъехал к краю плато, где склон уходил вниз. Звуки битвы стали вдруг ближе, резче, и уши его коня нервно задергались. Перед ними открылось поле сражения, и, чтобы не давать своим людям ни малейшего повода для колебаний, Катон, сделав вдох, громогласно отдал свой последний приказ:
– Кровавые Вороны! Круши!
Глава 12
Конница ответила одобрительными выкриками и, дружно пришпорив коней, понеслась по смятой траве к гребню холма, откуда внизу, как на ладони, открывалась панорама битвы. В одно мгновение перед взором Катона во всем размахе предстала картина боя. Враг держал добрых три четверти своих укреплений; при этом основной, критический участок сражения располагался впереди и несколько справа, где отчаянно бился отряд Макрона, в то время как фланг Четырнадцатого легиона только начинал просачиваться в битву. Склон между конницей Катона и их товарищами густел множеством вражеских воинов, с громовым кличем прущих вниз на легионеров.
Префект сосредоточил все внимание перед собой. Время отдавать приказы истекло – сейчас он был таким же бойцом, как и остальные Кровавые Вороны, которые размытыми фигурами неслись по обе стороны от него. Катон поднял свой кавалерийский меч и, держа его на отлете, рубанул по первому же встречному варвару, ударом раскроив ему плечо и спину. Варвар выпал из виду, а конь сшиб наземь второго; чуть слышно хрупнула внизу сломанная копытами кость. От третьего конь отпрянул: тот с мощным ревом кинулся на возвышающегося перед ним всадника, так что Катону пришлось схватиться за поводья, чтобы удержать животное, которое чуть не сбросило его вниз.
Толкнув воина щитом, префект, наполовину повернувшись в седле, взмахнул мечом, клинком расколов врагу череп. Прежде чем упасть, варвар, выгнув спину в смертельной судороге, чуть не утащил за собой застрявший меч. Выдернув клинок со второй попытки, Катон слегка покачнулся в седле. Конь под ним остановился, и он огляделся вокруг.
Кровавые Вороны, вклинившись, смяли тех, кто мчался на когорту Макрона, и склон вокруг представлял собой бурно кипящее, орущее скопище варваров и конников. Победные крики врага переросли в панические вопли, а десятки воинов отсеивались от линии влево – бегство, которое их вожди силком пытались пресечь и снова обратить в приступ. Фланг представлял собой кровавую бучу. Среди воинов Катон заметил здесь и друидов. Фигуры с седыми космами, завернутые в долгополые одеяния, выкрикивали проклятия римлянам, и тем соплеменникам, что отказывались возвращаться в бой и сражаться.
Движение сбоку заставило обернуться: к Катону неслись двое варваров, вооруженных копьями. Натянув поводья и наддав пятками, он развернул своего коня к ним. Копейщики оказались оттеснены по бокам, но один из них попытался проткнуть Катона острием, целясь ему в грудь. Префект успел отреагировать на выпад, со звоном ударив мечом, так что железное жало копья отлетело вбок. При этом копейщик поскользнулся в грязи и с размаха грянулся плечом об ногу Катона. Зарычав от досады, варвар вскинул голову, глядя на него глазами, сверкающими из-под темных, мокрых от дождя волос, прилипших к голове. Катон машинально огрел его по макушке рукояткой меча, и тот рухнул.
Рука со щитом внезапно дернулась, отчего поводья натянулись, непроизвольно повернув коня. Второй копейщик отшатнулся, одной рукой по-прежнему силясь отвести щит римлянина так, чтобы открылась щель, куда можно было бы воткнуть копье. Катон, накренясь, дернул щит назад, и смертоносное острие, чиркнув по плоской поверхности, продрало борозду в конском боку. Ганнибал вскинулся на дыбы и мощно лягнул копейщика передними копытами, опрокинув его на спину.
Через некоторое время, придя в себя, Катон отыскал взглядом Макрона и увидел, что тот перестроил свою когорту в две шеренги и успел немного протесниться с ней от баррикады вверх по склону. Позицию слева постепенно занимали легионеры, пробравшиеся через брешь, несколько расширенную стараниями людей Криспа. В битве понемногу намечался желанный перевес. Но торжествовать было пока рано: нужно было как можно дольше отвлекать силы врага. Кровавые Вороны бились среди полчища варваров порознь – небольшими группами, а то и вовсе поодиночке, – растеряв уже с четверть своего состава. Необходимо было собрать их вместе, чтобы у них появился шанс выжить. Невдалеке от Катона держал стяг знаменосец, вокруг которого стояли четверо конников, оберегающих штандарт от врага. Катон направил коня к ним, прижимая к себе щит и держа меч наготове. Завидев командира, один из всадников потеснился, давая ему подъехать ближе. Катон остановился возле знаменосца и, сунув меч в ножны, поднес ладонь ко рту и прокричал во весь голос:
– Кровавые Вороны! Все ко мне! Ко мне!
Затем он обернулся к ближним всадникам:
– Держимся вместе, ребята. Будем прорываться к Четвертой когорте.
Один за другим его конники пробивались к штандарту и пополняли собой растущий отряд. Через некоторое время Катон дал команду прожиматься через воинство варваров к неуклонно растущей шеренге легионеров, что выстраивалась на склоне холма. Было заметно, что боевой настрой у врага колеблется. Все меньше людей стремилось атаковать отряд конных римлян. Иные и вовсе отступали, предпочитая держаться в центре строя своих товарищей. Лишь немногие из варваров сознавали всю важность отчаянной схватки на фланге. Одним из них, безусловно, был Каратак. Разъяренный, он скакал через ряды, окриками призывая своих воинов наступать на римлян и изо всех сил пытаясь вести их вперед сквозь дождь по лоснящейся грязи.
