Элиф Шафак - Ученик архитектора
Все прочие животные: львы, тигры, обезьяны, страусы, газели и жираф, недавно доставленный из Египта, – уже приняли участие в шествии. Жонглеры, пожиратели огня и канатоходцы продемонстрировали публике свое искусство. Потом настал черед парада гильдий: камнерезы несли свои молотки и резцы, садовники везли повозки с розовыми кустами, строители тащили миниатюрные модели мечетей, которые они возвели. Во главе гильдии строителей выступал Синан в роскошном шелковом халате, обшитом мехом горностая. Он заметил Джахана и приветствовал его улыбкой. Мальчик улыбнулся бы в ответ, не будь он так поглощен неотвязной тревогой.
Наконец решительная минута настала. Шепча про себя молитву, Джахан открыл двери сарая и выпустил Чоту. Они миновали обелиск, еще в незапамятные времена привезенный из Александрии императором Феодосием, и вышли на дорогу, утоптанную тысячами человеческих башмаков и лошадиных подков. Солнечный свет играл во множестве маленьких зеркал, вшитых в попону Чоты. Эту роскошную попону из зеленого бархата с пурпурным узором подарила слону Хюррем.
Увидев слона, зрители разразились радостными возгласами. Джахан важно выступал впереди и вел Чоту за поводья, хотя на самом деле слон сам решал, с какой скоростью ему двигаться. Они остановились напротив ложи султана. Несмотря на волнение, мальчик не удержался и бросил взгляд на повелителя. Лицо Сулеймана было совершенно непроницаемым. По левую руку от него за парчовыми занавесями сидела супруга. Джахан, конечно, не мог видеть Хюррем, но ему показалось, будто бы он ощущает на себе ее презрительный взгляд. Мысль о том, что прекрасная Михримах, возможно, тоже здесь и наблюдает за погонщиком, лишь усилила его тревогу. Во рту у Джахана пересохло, а все внутренности судорожно сжались. Дрожа как лист, он согнулся в низком поклоне.
Выпрямившись, мальчик трясущимися пальцами извлек из кармана моток яркой шерсти. Бросил его слону. Тот поймал клубок хоботом и швырнул назад погонщику. Этот трюк они повторили несколько раз. Потом настал черед сверкающих колец, которые в свое время принесла мальчику Михримах. Джахан бросал их слону по одному, а Чота, поймав кольцо и помахав им в воздухе, пренебрежительно отшвыривал его прочь, как ненужную безделку. При этом он покачивался из стороны в сторону, неуклюже пританцовывая. Трибуны взорвались от хохота. Джахан взял трость и погрозил слону. Чота замер, как будто устыдившись. Это тоже было частью представления. В знак примирения Джахан протянул слону яблоко. Чота не остался в долгу: оторвал хоботом цветок нарцисса, прикрепленный к куртке погонщика, и вручил его Джахану. Смех на трибунах стал еще громче.
Очередь была за новым трюком. Джахан, держа голову очень прямо, положил себе на макушку трость. Добавил к ней еще одну, потом еще. Когда число тростей достигло семи, он скомандовал:
– Ап!
Слон обвил хобот вокруг талии погонщика и поставил того себе на спину так осторожно, что ни одна трость не упала.
– Ап! – снова крикнул мальчик.
Чота медленно опустился на четвереньки. Джахан по-прежнему стоял у слона на спине, ощущая, как ветерок сушит капли пота у него на лице. У слонов нет коленных суставов, и стоять на четвереньках им очень трудно. Джахан надеялся, что султан Сулейман Великолепный, властелин мира, поймет и оценит это. Когда слон выпрямился, погонщик с видом победителя раскинул руки и издал торжествующий клич. В то же мгновение на песок у ног слона упал какой-то предмет. Джахан спрыгнул со спины Чоты и поднял мешочек, наполненный золотыми монетами. То был щедрый дар султана. Погонщик согнулся в поклоне чуть не до земли. Публика ревела от восторга.
Наступило время завершающей части. Тут должно было разыграться целое сражение. Слону, символизирующему ислам, предстояло вступить в битву с кабаном, символизирующим христианство. Обычно в подобных представлениях участвовали медведь и свинья, но на этот раз почетная роль досталась Чоте – слон, несомненно, превосходил медведя величием да к тому же был любимцем публики.
Когда Джахан увидел огромного клыкастого кабана, нетерпеливо роющего землю копытами, по спине у него пробежали мурашки. Конечно, размерами противник сильно уступал слону, но вот по части свирепости Чота вряд ли мог с ним тягаться. Как только кабана освободили от цепей, он стрелой полетел к слону и погонщику и пропорол бы Джахану бедро клыками, не отскочи тот в сторону. Зрители орали и визжали. Разумеется, их фаворитом был белый слон, выступающий в этой битве за истинную веру. Но Джахан догадывался: если удача начнет отворачиваться от Чоты, публика тут же лишит его расположения и удостоит своей благосклонности дикого вепря.
Слон, казалось, не понимал, что от него требуется. К ужасу погонщика, он словно прирос к месту, полузакрыв глаза. Джахан заорал во всю глотку и огрел слона тростью. От угроз он перешел к посулам, обещая Чоте горы фруктов и купание в грязи. Но ничего не действовало. Слон, на поле битвы проявивший себя безжалостным воином, не желал сражаться с кабаном.
А кабан, утративший к неподвижной громадине всякий интерес, кругами носился по арене. Наконец он избрал своей жертвой Джахана и сбил того с ног.
– Эй! Эй! – Откуда ни возьмись на арене появился Мирка, укротитель медведей.
Криками он пытался привлечь внимание кабана. В руках Мирка сжимал копье, а его подопечный следовал за ним по пятам. В отличие от Чоты, медведь хорошо знал, чего от него хотят. Он издал грозный рык, и кабан, заурчав, бросился на него. Все происходящее виделось Джахану как в тумане. Рев и рычание животных тонули в возбужденном гуле трибун. Медведь поднял лапу с жуткими, специально наточенными когтями и одним ударом распорол кабану брюхо. Внутренности злополучного вепря вывалились наружу, испуская пар и тошнотворный запах. Задние ноги кабана судорожно били по земле. Прежде чем испустить дух, он завопил столь пронзительно, что даже привычные ко всему зрители зажали уши. Трудно было поверить, что этот душераздирающий крик издал зверь, а не духи ада. Мирка с видом триумфатора наступил на подыхающего вепря и помахал публике. На землю упал еще один мешочек с золотом. Мирка схватил награду, взглянул на Джахана, и по его губам скользнула злорадная ухмылка, которую он не счел нужным скрыть. Мальчик понурил голову, чувствуя себя ничтожным и жалким, как мышь. В этот момент ему отчаянно хотелось, чтобы земля разверзлась и поглотила его, скрыв страшный позор.
Однако слон, до сей поры демонстрировавший столь неуместное миролюбие, пришел в ярость. В значительной степени этому способствовали камни, которые швыряли в него разочарованные зрители. Огромные уши Чоты пришли в движение, и он возмущенно затрубил. Зрители, довольные произведенным эффектом, стали кидать в него что ни попадя – тухлые овощи, палки, деревянные ложки, металлические ножны. Напрасно Джахан умолял своего подопечного успокоиться. Шум вокруг стоял такой, что его голос казался не громче комариного писка.
Неожиданно слон устремился к трибунам. Джахан побежал за ним, крича и размахивая руками. Веселье, царившее на трибунах, сменилось испугом. Зрители, вопя от страха, бросились врассыпную, сбивая с ног и затаптывая тех, кто оказался недостаточно проворным. Джахан наконец догнал слона и схватил его за хвост. Разгневанный зверь вполне мог прикончить надоедливого погонщика, но сейчас мальчику было на это наплевать. Стражники с мечами и копьями уже бежали к Чоте, хотя, судя по их растерянным лицам, они не представляли, как действовать в подобной ситуации. Слон снес ограждение и вломился в ложу, где сидели чужеземные посланники. Венецианский посол заметался и упал, растянувшись во весь рост. Кто-то наступил на него, раздался треск бархатного кафтана. Джахан увидел, что сапфировая брошь валяется на полу. Пользуясь всеобщей паникой, мальчик незаметно поднял драгоценность и спрятал ее за поясом.
Когда погонщик снова вспомнил про слона, тот был уже у самой ложи султана. Венценосный повелитель не счел возможным спасаться бегством. Он восседал в своем кресле, неподвижный, как скала. Ни один мускул не дрогнул у него на лице, словно вокруг ровным счетом ничего не происходило. Великий визирь никак не мог тягаться в выдержке со своим повелителем. С обезумевшим взором и пеной у рта он выкрикивал какие-то бессмысленные приказы. Ощутив запах страха и ненависти, исходящий от этого человека, Чота устремился к нему. Хоботом он сбил с головы Лютфи-паши роскошный тюрбан и подбросил его в воздух, будто демонстрируя очередной трюк.
– Стража! – завопил великий визирь.
Краешком глаза Джахан заметил, как один из лучников целится в голову слону. Он бросился к стражнику как раз в тот момент, когда последний выпустил стрелу.
Резкая боль пронзила правое плечо Джахана. Он отчаянно заверещал, рухнул на землю и лишился чувств. Услышав голос погонщика, слон резко остановился. Люди, толпившиеся вокруг, – тоже. Какофония звуков, только что бушевавшая на Ипподроме, внезапно сменилась напряженной тишиной. Все взоры были устремлены на истекающего кровью мальчика. И тут султан сделал то, чего никто от него не ожидал. Он неспешно встал и засмеялся.
