Ближний круг госпожи Тань - Си Лиза

Маковка шумно цокает языком, давая понять, что одобряет, но я мысленно перевариваю кое-что, сказанное Досточтимой госпожой ранее сегодня. «Всегда помни о своем месте в мире». Я родилась в семье Тань. Мое имя – Юньсянь, что означает «верная добродетель». На протяжении многих поколений в моей семье занимались медициной, но мой отец выбрал другой путь. Он имперский ученый уровня «рекомендованного человека» – цзюйжэнь [10], – то есть сдал экзамен в провинции.

Отец служит префектом в городе Лайчжоу, который находится недалеко от океана, но в сотнях ли от родового имения нашей семьи в Уси  [11]. Дольше, чем я живу, он готовится к сдаче следующего, высшего уровня императорского экзамена, что проводится раз в три года. Геомант уже выбрал для отца дату поездки в столицу, где он завершит свое обучение перед началом испытаний. В случае успеха сам император прочтет сочинение отца, объявит, что тот достиг уровня цзиньши  [12] – «продвинутого ученого», – и присвоит ему эту степень. Не знаю, как изменится наша жизнь, если это произойдет, – вероятно, наша семья сделает еще один шаг по жизненной лестнице.

Что еще я могу сказать о своем месте в мире? Мне восемь лет, я еще достаточно юна, мне разрешено перевязывать волосы лентой. Досточтимая госпожа говорит, что цвет лица у меня изысканный, как мякоть белого персика, но это неправда – Маковке приказано ежедневно наносить мазь на три язвочки, одну на моем лбу и две на правой щеке, которые напоминают, что я пережила оспу, а мои братья – нет. Зато стопы компенсируют все недостатки. Они идеальны.

Сегодня на мне пара шелковых тапочек, вышитых матерью, с цветами и летучими мышами  [13] на счастье. Маковка подталкивает меня.

– А отношения с будущей свекровью?

– Да, да, – отвечаю я, отвлекаясь от своих мыслей. – В ее присутствии я буду стоять. Я буду вставать рано, но не шуметь, чтобы не потревожить ее сон. Я приготовлю и подам ей чай…

Маковка в шутку хлопает меня по попе, довольная тем, что меня можно предъявить отцу.

– Достаточно. Давай поторопимся. Мы ведь не хотим расстраивать хозяина!

Мы забираем Ифэна из комнаты, которую он делит с госпожой Чжао, и идем втроем рука об руку в библиотеку. Начался дождь, но нас защищает крытая галерея. Капли, бьющие по черепичной крыше, звучат успокаивающе, и воздух кажется чище, легче, хотя и напитывается влагой.

В библиотеке родители сидят рядом в простых резных креслах. Позади них у белой стены стоит алтарный стол. В бронзовом горшке цветет летняя орхидея. Руки Досточтимой госпожи сложены на коленях. Ее ноги лежат на парчовой подставке, а из-под подола выглядывают туфельки, такие же маленькие, как мои собственные. Досточтимая госпожа всегда бледна, но сегодня ее кожа кажется почти полупрозрачной. На лбу и верхней губе блестят капельки пота.

Отца, похоже, не трогает запах, исходящий от маминых ступней. Он сидит, расставив ноги и положив руки на колени, большие пальцы направлены наружу, а остальные – внутрь.

На нем длинное многослойное одеяние, соответствующее его рангу. Рукава халата богато расшиты. На груди красуется мандариновая нашивка, которая сообщает окружающим его ранг в имперской системе государственных служащих. Он жестом приглашает Ифэна подойти к нему. Маковка отпускает ладошку брата, и Ифэн с разбегу запрыгивает отцу на колени. Я бы никогда так не поступила. Бегать с тех пор, как мне начали бинтовать ноги, я не могу, но и прежде так не поступила бы: непозволительно вести себя безрассудно. Отец смеется. Мама улыбается. Маковка ободряюще сжимает мои пальцы.

Через пять минут визит заканчивается. Отец не сказал мне ни слова. Мне не обидно. Мы оба вели себя как положено. Я могу этим гордиться. Маковка снова берет за руку Ифэна. Мы уже собираемся уходить, как вдруг поднимается мама. Она покачивается, словно стебель молодого бамбука на весеннем ветру. Отец вопросительно смотрит на нее, но не успевает сказать ни слова, поскольку мама падает на пол как подкошенная.

Если бы не раскинутые руки и белое, как полная луна, лицо, она напоминала бы сваленную в кучу одежду.

Маковка визжит. Отец вскакивает с кресла, подхватывает мать на руки и выносит на улицу. Он бежит по крытой галерее и зовет слуг. Они, в том числе почти старик и мальчик лет двенадцати, подскакивают со всех сторон. Это пятый и шестой мужчины, которых я видела в жизни. Вероятно, они живут где‑то в нашем особняке, но я, запертая во внутренних покоях, надежно защищена от мужских глаз. Кроме отца, Ифэна и двух братьев, которых я почти не помню, никому не позволено на меня смотреть.

– Возьми мою лошадь и приведи доктора! – приказывает отец. – Принесите воды! Нет! Лучше холодной воды! Компрессы! И найдите госпожу Чжао!

Старик и мальчик торопливо уходят, а за ними кухарка и посудомойка. Когда отец добегает до комнаты матери, мы с оставшимися слугами следуем за ним. Покои Досточтимой госпожи, большие и просторные, по площади как домик с тремя небольшими комнатами, предназначены, чтобы обеспечить максимальное уединение. К спальному месту ведет арка в форме луны. Отец укладывает Досточтимую госпожу поверх одеяла, вытянув ее руки вдоль тела, расправляет складки платья. Затем он приглаживает выбившиеся из пучка пряди волос и заправляет их за уши.

– Очнись, милая, – умоляет отец. Я никогда не слышала, чтобы он говорил так ласково, даже с Ифэном. Он оглядывается на всех нас, столпившихся перед брачным ложем. – Где госпожа Чжао? Позовите ее!

Вбегают несколько слуг, вслед за ними несколько других втаскивают ведра с горячей и холодной водой.

Наконец появляется госпожа Чжао. Она трогает отца за плечо.

– Будет лучше, если вы уйдете, господин. – Она обращается к слугам: – И вы все тоже. Кроме Юньсянь.

Отец смотрит на меня. Я замечаю на его лице какое‑то новое выражение, но не знаю, что оно означает.

– Может, мне стоит забрать девочку? – говорит он наложнице.

– Оставьте ее здесь. Ей нужно учиться. – Госпожа Чжао касается его спины. – Сообщите, когда придет доктор.

Когда все уходят, госпожа Чжао смотрит на меня в упор, чего раньше никогда не случалось.

– Я подозревала, что это произойдет, – говорит она. – Остается надеяться, что Досточтимая госпожа этим своим обмороком дала нам время помочь ей.

– Но что случилось? – робко спрашиваю я.

– Мне сказали, что твоя мать с большим вниманием отнеслась к бинтованию твоих ног, решив все сделать своими руками. Матери часто переживают, когда дочери плачут, но только не Досточтимая госпожа. Она все сделала правильно, и твои ноги ни разу не воспалились. Теперь ты знаешь, как за ними правильно ухаживать.

– Мне помогает Маковка.

– Но ты же знаешь, как это делать?

– Нужно перебинтовывать ноги каждые четыре дня, – по памяти цитирую я, понимая, что эти правила не менее важны, чем те, что касаются этапов моей дальнейшей жизни или поведения по отношению к будущей свекрови. – Старательно мыть ступни. Стричь ногти и припудривать те места, где кость может прорвать кожу. Если вдруг кожа повреждена, следует тщательно следить за чистотой раны. В противном случае туда попадет инфекция. Если не обращать на это внимания, то без доступа воздуха перебинтованная нога может загноиться. Некоторые матери допускают ошибки, когда бинтуют ноги своим дочерям…

Часть моей гордости за состояние ступней улетучивается, когда госпожа Чжао добавляет:

– Женщина, которая бинтовала мне ноги, допустила подобное, и пришлось удалять омертвевшие пальцы. Вот почему мои ступни такие маленькие, и твой отец это ценит…

Сейчас не время для хвастовства, но я не смею упрекнуть госпожу Чжао.

– Я имею в виду, – продолжает она, – что инфекция способна поразить весь организм, и если мать не проявит должную бдительность, ее дочь, скорее всего, умрет. Но погибнуть можно не только в детстве. При отсутствии должного ухода взрослые женщины тоже под угрозой.