Валентин Пикуль - Восемнадцать штыковых ран
— Ax, Лиза, Лизанька, не дождалась!
Началась схватка, в которой разом полегли все офицеры — кто мертвым, кто раненым, и Леонтий Коренной, увидев, что офицеров не стало, вдруг ощутил свое законное старшинство.
— Робяты, — надрывно взывал он, — не сдавайтесь! Хоть умри, но имени русского не позорь. Ежели кто ослабнет, так я тому завтра же в морду кулаком бить стану…
Вокруг него собрались уцелевшие и самые отчаянные. Сначала перебросили через стенку Жерве и других раненых, которые еще являли признаки жизни. Коренной решил, что с места не сойдет, а солдаты, прижавшись спинами к стенке, отмахивались штыками и прикладами… Пусть об этом скажет участник битвы Аполлон Марин: «Все пали, одни убитые, другие раненные, и тут Коренной остался один. Французы, дивясь храбрецу, уважали его и кричали, чтобы спешил сдаваться, но Коренной в ответ им поворотил ружье, взялся за дуло и отбивался прикладом…»
Один, — что может быть страшнее для солдата? Один — посреди трупов своих товарищей…
— Не подходи! — орал он. — Я вам, в такую всех мать, кому сказал по-божески? Лучше не подходи…, не сдамся!
«Пардона» от него не дождались.
Французы раз за разом искололи его штыками, и Коренной рухнул наземь посреди мертвецов — своих и вражеских…
«Битва народов» завершилась поражением Наполеона, и он оставил Лейпциг; императора угнетала болезненная сонливость, в этом грандиозном сражении был даже странный момент, когда Наполеон уснул в грохоте канонады.
Наполеона взбодрили рассказом о мужестве его «старой гвардии», а заодно императора известили, что пленен русский богатырь, который невольно восхитил всех своим геройством:
— На нем насчитали восемнадцать штыковых ран.
— Он мне понадобится, — сказал император. — Передайте моим лейб-медикам, чтобы срочно поставили молодца на ноги.
— Ваше величество, но восемнадцать…
— Все равно! Этот русский сейчас пригодится! Стратегический простор для него сужался. Париж роптал. Солдаты ворчали. Покоренные восставали. Нужен был пример геройства, которому бы его армии подражать. Наполеон сам навестил Коренного в госпитале, врачи сказали, что он будет жив.
— Спросите его — знает ли он, кто я? Коренной сказал, что не знает, но догадывается:
— Вроде бы ты и есть тот самый… Бонапартий!
— Узнайте, чего бы он желал лично от меня?
— Лучше не замай, — был ответ гренадера… Это русское выражение никак не могли перевести точнее для Наполеона, и он лишь кивнул, выслушав от врачей, что русский желает одного — покоя.
— Ладно, — сказал Наполеон. — Давайте ему сырую печенку, это очень полезно, чтобы даже мертвецу подняться на ноги.
Затем он издал приказ по армии, в котором восхвалил подвиг русского гренадера, указав своим войскам, чтобы брали пример с русского чудо-богатыря. Коренной об этом ничего не знал, а военные хирурги дивились его быстрой поправке.
«Дядю» Леонтия вскоре навестил адъютант императора:
— Вы себя обессмертили в словах приказа нашего великого императора! Но более вы не нужны нам — можете уходить.
— Куща?
— Куда глаза глядят… Кажется, именно так принято выражаться в вашем народе. А ваш маршрут для нас безразличен.
Встал солдат и пошел по Европе, взбаламученной битвами, пожарами, насилиями и грабежами, — пошел в родной полк, в котором уже никто не чаял видеть его живым. Посетил он и Жерве в походном госпитале, Александр Карлович плакал и целовал его:
— Век не забуду, дядя Леонтий, что спас ты меня. А русские врачи щупали солдата и спрашивали:
— Братец, ну-ка, не стыдись, люди свои, снимай портки и рубаху…, что-то не верится! Ежеле восемнадцать штыковых ран заработал, так каким же макаром в живых остался?
Ответ Коренного был по совести — честным:
— Удивляться не след! Французы, уважая меня, не до нутра кололи, нанося раны полегше, чтобы не до смерти…
Сие, отмечали потом историки, делает честь солдатам «старой гвардии» Наполеона, которые, сами будучи не робкого десятка, умели уважать и храбрость противника.
Александр I наградил Коренного деньгами, сказал:
— Ступай-ка домой! Ты свое дело уже сделал… Вот и пошел «дядя» домой — пешком, пешком, все пешком. От Лейпцига до Петербурга — ать-два, ать-два… В полку лейб-гвардии Финляндском, уже на пороге своего дома, солдат поначалу обскреб ноги от грязи дорожной, стукотнул в двери. Прасковья Егоровна как увидела его, так и всплеснула руками, не ожидая видеть его, а Коренной, входя в дом, первым делом сказал, что в гостях хорошо, а дома все-таки лучше:
— Нет ли, Параня, щец у тебя горячих? Наголодался в дороге, словно собака худая, да и продрог до костей, потому и от чарочки не откажусь…, накрывай стол! Хоть посидим рядышком да в глаза друг другу посмотрим…
А. К. Жерве, вернувшись на родину после Венского конгресса, выхлопотал ему приличную пенсию, как ветерану, и вскоре Леонтий Коренной растворился для нас в общенародной безвестности, не оставив историкам ни единой бумажки в архивах, ни разу не подал он голоса из безжалостного мира забвения. А по улицам русской столицы уже маршировали молодые солдаты, распевая:
Мы помним дядю Коренного,
Он в нашей памяти живет…
***Грешно забывать! В торжественных залах Русского музея представлена картина художника Полидора Бабаева «Подвиг гренадера Леонтия Коренного», созданная в 1846 году. А во время Крымской кампании Тульский оружейный завод снабжал офицеров, героев обороны Севастополя, особыми револьверами: их стволы и барабаны были украшены травлением и позолотой рисунков, которые отражали давний подвиг солдата Леонтия Коренного.
Наверное, к тому времени его уже не было в живых! А в 1903 году, когда лейб-гвардии Финляндский полк праздновал столетний юбилей, офицеры полка отметили его установкой бронзового памятника Коренному, который и был представлен при входе в парадное здание офицерского собрания. И все офицеры, вплоть до самой революции, входя в собрание, снимали перед ним фуражки и отдавали солдату честь… Давно кончились те золотые времена, когда офицеры выходили из богатых дворянских семей, и потому ко времени юбилея полка офицеры жили на свое скромное жалованье, лишнего рубля не имея. Но все-таки, отмечу особо, когда они вспомнили о подвиге Коренного, то сразу собрали для сооружения памятника 23 012 рублей и 66 копеек.
А ведь — по тем временам — это деньги, и немалые! Большевики, придя к власти, этот памятник уничтожили. Он был им не нужен, ибо подвиг Коренного никак не отражал «вопросы классовой борьбы пролетариата». Нам, читатель, остались только фотографии с этого памятника…
