Эдмон Лепеллетье - Фаворитка Наполеона
Никакой свиты у бывшего императора не будет. Генерал Камбронн, сопровождающий Наполеона с восемьюстами гренадерами старой гвардии, не может следовать за ним со скоростью экипажа. В удобном месте легко будет устроить стычку, поднять шум, приблизиться к императору и убить его без всякого риска. Иностранные комиссары не смогут защитить его. Убийство легче совершить в каком-нибудь городе на юге, где особенно накалены религиозные и политические страсти, если бы не удался первый план. В таком городе Наполеон один, без стражи, без друзей, предоставленный ярости фанатиков, легко мог быть брошен в Рону или задушен в какой-нибудь гостинице. Мобрейль брал на себя возбудить ярость крестьян при проезде императорского экипажа, в последнюю минуту подать сигнал к убийству, а если надо, то и нанести первый удар.
Талейран с улыбкой выслушал коварный план Мобрейля и, когда он кончил, поручил ему ради пробы вернуться в Орлеан и завладеть сокровищами, принадлежавшими лично Наполеону.
– Когда вам удастся, дорогой маркиз, вернуть законным владельцам эти богатства, похищенные узурпатором, тогда приходите ко мне, – закончил Талейран с многообещающей улыбкой.
Мобрейль, конечно, не упустил такого случая. Он исполнил поручение и получил аудиенцию у великого дипломата.
При этом свидании убийство Наполеона было решено, причем местом совершения преступления были назначены окрестности Оргона, в Провансе, даже сам Оргон, если Наполеон остановится там.
Мобрейль должен был прибыть туда заранее, возбудить население, устроить какую-нибудь демонстрацию и действовать. Правительство Бурбонов не будет производить серьезного следствия. Убийцы, находясь под защитой трона и церкви, не только не понесут наказания, но будут щедро вознаграждены.
Мобрейль рассказал Алисе весь этот план, не называя только назначенного места, и прибавил:
– Но есть одно затруднение. Как настолько близко подойти к тирану, чтобы без затруднения ударить его? Я знаю провансальцев: они много кричат, но ничего не делают. Надо, чтобы какой-нибудь молодец подал им пример. О, после первого же удара они разорвут Наполеона в клочки!
Алиса слушала, дрожа от негодования.
– Вы не посмеете подать знак к этому, – проговорила она.
– Я-то не посмею?! Придите взглянуть на меня в Оргон и вы увидите, дрогнет ли моя рука, смутится ли мое сердце перед чудовищем, от которого надо освободить землю! Вся штука в том, чтобы подойти к нему, потому что дурачье-комиссары, конечно, будут защищать его. Они должны привезти его здравым и невредимым на остров Эльба. Впрочем, принц Беневенто, поручая им пленника, наверное, шепнул им на ухо свое знаменитое предостережение агентам: «Пожалуйста, господа, не слишком усердствуйте!» Ну, да там увидим, на месте. Бывают победы без всякого плана, по вдохновению; сами события укажут, что делать. Ведь мне нужен только предлог, хотя бы тень предлога, чтобы подойти к тирану на расстояние протянутой руки, и этот предлог доставите мне вы!
Молодая женщина отступила и горячо воскликнула:
– Как? Вы имеете дерзость вмешивать меня в ваши отвратительные замыслы? Вы хотите втянуть меня в ваши преступления?
Мобрейль ответил с полным спокойствием, как будто приглашал Алису на бал или пикник:
– Не будем спорить, душечка. Вы знаете, что когда я занят делом, то не люблю праздных разговоров и болтовни. Вот что вы должны сделать. Вы знаете графиню Валевскую, прекрасную польку?
Удивленная вопросом, Алиса отрицательно покачала головой.
– Вы не знаете ее? – спокойно продолжал Мобрейль. – Тогда вам надо познакомиться с ней. Слушайте! Вы отправитесь к графине Валевской сегодня же, или полковник Анрио, находящийся теперь с генералом Камбронном на пути к Эльбе, узнает, как напрасно он полагается на добродетель женщин и в особенности своей жены!
– Презренный, – зарыдала Алиса, – что я сделала вам, что вы так мучаете меня?! За что вы ненавидите моего мужа и хотите нанести ему смертельный удар?!
– К вам я питаю самые нежные чувства, а против бравого полковника Анрио не имею никаких злых намерений, клянусь вам. Я не принадлежу к тем, кто сохраняет предубеждение против ими же оскорбленных людей. Напротив, мне жаль вашего мужа: он мог бы иметь жену, не так быстро стремившуюся к падению. Но бесполезно говорить о прошлом. К делу! Или вы отправитесь к Валевской, или ваш муж получит доказательство того, что вы скрываете от него. Выбирайте!
Алиса опустила голову, а потом прошептала:
– Я пойду. Что надо сделать?
– О, очень немного! У графини Валевской есть ребенок. Вы как-нибудь устроите, чтобы занять графиню, чем-нибудь отвлечь ее внимание, даже вызвать из дома – понимаете? – а я тем временем займусь ребенком.
– Что за новый ужасный план вы затеваете?
– Дело очень похвальное: я только хочу дать возможность отцу обнять своего ребенка. По разным причинам, политическим и иным, сын прекрасной польки, дитя Наполеона, уже давно не обнимал своего отца, и я хочу доставить последнюю эту радость, утешение в его несчастье. Я уверен, что Наполеон в своем печальном путешествии по Провансу, где он встретит мало сочувствия, будет счастлив обнять своего сына. Я не могу привезти к нему короля Римского, с которым не захочет расстаться его августейший дед, австрийский император, но зато я привезу Наполеону в награду его незаконного наследника, маленького Валевского. Скажите теперь, не добрый ли я человек?
– Несчастный! Вы хотите украсть у матери ребенка! Но для какой цели? Я еще не поняла этого, – сказала Алиса, с испугом смотря на Мобрейля, а затем, не получив ответа, продолжала: – Ах, теперь, я догадываюсь. Обманув бдительность комиссаров, пользуясь любовью Наполеона к ребенку, вы хотите сделать из последнего приманку, западню для императора? О, вы чудовище!
– А у вас тоже иногда есть сообразительность и здравый смысл, – насмешливо сказал Мобрейль, – вы отлично поняли мое намерение. Конечно, мне нужен этот малютка для того, чтобы приблизиться к Наполеону; видя меня со своим ребенком, он будет доверчив.
– И вы убьете его в то время, когда он, беззащитный, будет обнимать своего ребенка и, может быть, благодарить вас за доставленную ему короткую радость свидания с маленьким, невинным сообщником вашего преступления! О, это ужасно!
– Избавьте меня от ваших рассуждений, я прошу вас только облегчить мою задачу. Вы можете явиться к графине Валевской не возбуждая подозрений; вы скажете, что имеете к ней важное дело, письмо от Наполеона. Это тем правдоподобнее, что ваш муж состоит теперь при генерале Камбронне, в той охране, которую имели глупость оставить у тирана. Я рассчитываю на вас. Когда вы пойдете к графине? Надо торопиться!
Алиса подумала несколько минут, и в ней проснулась внезапная энергия. Мобрейль слишком злоупотреблял своим влиянием, она больше не боялась его. Она решила сбросить ненавистное иго, освободиться от его цепей и стать свободной.
Ее решение было твердо, надо было только хорошенько скрыть его, надо было не дать заметить этому человеку, что его власти пришел конец. Поэтому Алиса уверенно ответила:
– Если вы требуете, я сегодня же отправлюсь к графине Валевской. Приходите завтра опять, я сообщу вам, каким образом, пользуясь добытыми мною сведениями, вы сможете проникнуть к ней. Но обещайте мне, что ребенку вы не сделаете никакого вреда.
Мобрейль разразился смехом:
– Об этом не беспокойтесь, прекрасная Алиса! Мальчуган будет со мной в такой же безопасности, как со своей матерью. Монархии нечего опасаться незаконнорожденного. Ведь орленок теперь в клетке, у его отца-орла обрезаны когти, за каким же чертом мне душить несчастного цыпленка, не имеющего никаких прав даже на существование в глазах Европы? Подите вы! Итак, решено. Я очарован вашим благоразумием. До завтра! Однако где?
– Я не могу назначить определенное свидание, обстоятельства покажут. Я дам вам знать, – промолвила Алиса.
– Хорошо, пошлите мне с надежным человеком предупреждение о времени вашего свидания или, если ваш приход окажется опасным, указание того места, где я мог бы завтра увидеть вас в этот час.
– По какому адресу прислать вам это извещение?
– В дом принца Беневенто на улице святого Флорентина. Я имею честь находиться в настоящее время у самого могущественного в Европе лица.
Алиса кивком головы выразила свое согласие, Мобрейль ушел, довольный ее послушанием, но порекомендовав ей строжайшую осторожность.
Оставшись одна, Алиса, глубоко взволнованная, решила привести в исполнение план, зародившийся в ее уме. Оставив ложный стыд, она решила признаться в своем прегрешении против мужа, в своем раскаянии и намерении искупить свою двойную измену.
Но открыть все это мужу было слишком трудно. Он был так далеко, где найти теперь маленький отряд Камбронна? На это не хватило бы времени, да и мужества также. Кроме того, Алиса не могла решиться убить доверие к себе мужа. Что, если он не простит, если он разлюбит ее? Эта мысль пугала Алису. Молчать же дальше она тоже не могла: тайна рвалась наружу, душила ее. Несчастная женщина говорила себе, что, открыв душу, она будет иметь возможность, уже не краснея, не страдая, идти своей жизненной дорогой, ожидая прощения и заслуживая сострадания.
