Зинаида Чиркова - Проклятие визиря. Мария Кантемир
Мария ничего не видела всё время, пока они ехали по улицам города, то широким, ограниченным высокими глиняными стенами, то узеньким — едва разъехаться двум экипажам — под высокими консолями вторых этажей домов, выступающих над первыми ярусами. Она ничего не видела и не слышала, ни до чего ей не было дела: в её руках была такая кукла, которой могли бы позавидовать девочки даже старше её возрастом — никогда никто не имел такую красавицу...
Но пока коляска немилосердно тряслась на крупных булыжниках или мягко катилась по пыльной траве улиц, Мария сделала удивительное открытие. Она взяла куклу под своё прозрачное покрывало, окутывающее голову, и потрогала ручки и ножки куклы. И вдруг поразилась: слегка согнутые в локтях руки куклы легко отодвигались назад и вперёд и могли даже подниматься над плечами, а согнув ноги, Мария могла усадить куклу на свои колени, на свой красный с золотой каймой далматик[4], и тогда красавица казалась королевой, восседающей на золотом троне...
Она так погрузилась в изучение и созерцание своего бесценного сокровища, что только сокрушённо вздохнула, когда мать взяла её за руку, а невольницы подхватили, чтобы высадить из экипажа.
Но и тут, прижав куклу к груди, Мария почти не видела того, что окружало её. А ведь это был её первый выход на большие люди, потому что в общественных банях богатые горожанки иногда проводили целые дни, запасшись едой, одеждой, большими кувшинами шербета. Здесь женщины обменивались новостями, сплетничали, кичились друг перед другом своими нарядами и уборами — словом, вели себя так, как и во все времена вели себя женщины.
Мария ещё никогда не бывала в общественной бане. В их дворе была своя, достаточно просторная и хорошо оборудованная баня, дважды в неделю её хорошо топили, и тогда вся семья принимала душ, натиралась благовонными маслами. Но домашние бани строились не с таким размахом, как общественные, и турецкие женщины предпочитали посещать общественные, где можно было пообщаться с другими горожанками.
Двойные эти бани состояли из двух совершенно одинаковых частей — одна из половин была женской, вторая — мужской. Они не сообщались между собой, в женской половине все слуги и банщицы были женщинами, а в мужской горожан обслуживали евнухи.
Каждая половина общественной бани делилась на три равные части, и назывались они всё ещё по-византийски, по-древнему — аподитерий, тепидарий и кальдарий. Эти части соединялись между собой особыми дверями, а сами отделения напоминали роскошные дворцы, облицованные разными породами мрамора.
Когда Мария с матерью и двумя невольницами, нёсшими за ними большие бохча — особого рода мешки с мылом и простынями, — вступила под своды аподитерия, она забыла о своей дорогой кукле. Квадратное здание заканчивалось высоким сводом, затейливо устроенном из кирпичей. Круглый свод пропускал немного света, промежутки между перекрытиями были застеклены витражами. Игра света, разноцветные блики, падающие на мраморный белый пол, заставили Марию замереть от восторга. Высоченный свод, сквозь который проливался этот необычный свет, побудил её поднять голову кверху и задержать взгляд на необыкновенном куполе.
Только позже, налюбовавшись игрой разноцветных бликов, увидела Мария каменное, облицованное розоватым мрамором возвышение, идущее вдоль стен аподитерия. В самом центре помещения плескалась вода в бассейне, выложенном голубыми мраморными плитами. А в его середине била вверх тоненькая струйка воды, падающая в большие мраморные чаши. У самого основания струи чаши были вогнутые, с бороздчатыми краями, словно бы морские раковины, и полны воды, с них она сбегала в чаши, тоже мраморные, но меньшего размера, а у самого бассейна они и вовсе становились крохотными. Это удивительное сооружение приковало взгляд Марии: в их доме тоже был бассейн, но такой красоты мраморных чаш, похожих на гигантские жилища морских моллюсков, там не было. И она мысленно возблагодарила свою мать, что в этот памятный день взяла её с собой в это очаровательное жилище удивительного света и чудесной воды.
Каскад воды, удивительный водопад надолго привлёк к себе внимание Марии. Но её слух уловил вдруг странное чириканье, пение птиц, и она завертела головой, пытаясь увидеть источник этого прекрасного пения. Высоко над головой по стенам были развешаны клетки с канарейками, и их неумолчный щебет, рулады и трели висели в воздухе плотным рассыпчатым гудом.
Конечно же, клетки были ажурные, деревянные, птицы прыгали и пели, но каждая из клеток была усеяна голубыми крупными бусинами. Они окружали птиц, и это сочетание розовых мраморных стен, ажурных деревянных клеток и голубых бус создавало неповторимое ощущение весёлого праздника света и шума. Мария уже знала, что голубые бусы, особенно бирюза, тем более молодая, светло-лазурная, почитаются в её родном городе: турки, а затем и все женщины других национальностей признавали за бирюзой ценные свойства — быть талисманом от дурного глаза. Потому даже здесь, в бане, были развешаны такие бусы — бонджук.
Разглядела Мария и маленькие цветные стеклянные колпачки, которыми были покрыты отверстия в куполе. Это от них, этих стеклянных колпачков, шёл в аподитерий неземной, не слишком бьющий в глаза, но такой разный свет.
Широкие деревянные диваны, идущие вдоль стен, перемежались большими шкафами, а на деревянных брусьях висели огромные простыни самых разнообразных цветов, от небесно-голубого до ярко-красного. Но туда, к диванам и шкафам, надо было подняться по нескольким широченным мраморным ступеням, так что бассейн с мраморными чашами и струёй воды оставался внизу, лишь бьющая вверх струйка воды доходила до основания каменной балюстрады, где пришедшим предстояло раздеться.
Народу в первом отделении бани было немного, вошла только толстая бесформенная женщина, как будто турчанка, покрытая тонким покрывалом с самой макушки головы до пола. Вместе с нею вбежали и две девочки, тоже хорошо укрытые покрывалами.
Видимо, и девочки, и мать-турчанка уже хорошо знали это место, потому и не задержались, как Мария с Кассандрой, у фонтана, а сразу пролетели на каменную балюстраду. Но Мария уловила острые взгляды из-под прозрачных покрывал двух этих девочек и крепко прижала к себе своё сокровище — драгоценную куклу.
Турчанка и девочки уже разделись, когда Мария с матерью и невольницами взошли на возвышение и прошли к дальнему краю диванов, отполированных так, что поверхность их слепила глаза.
Девочки с турчанкой уже набросили на себя широкие разноцветные простыни, всунули ноги в деревянные башмаки, но их чёрные глаза пристально следили за Марией. Недоброе предчувствие кольнуло маленькое сердце Марии. Она перестала обращать внимание на удивительную обстановку незнакомого ей места и ещё крепче прижала куклу к груди.
Но турчанка с девочками уже пошли в другое отделение, не дав себе труда как следует притерпеться к влажной и тёплой атмосфере первого отделения бани.
Мария с матерью и невольницами не торопились. Они заняли широкое пространство, отгороженное невысокими деревянными перегородками от остальной части галереи. Здесь был небольшой камелёк, и невольницы сразу принялись за приготовление крепкого кофе, который так любила Кассандра, и разложили на деревянных диванах еду. В соуклук, следующее, ещё более тёплое отделение, где уже надо было непосредственно мыться, они не спешили. Можно было поставить босые ноги на мраморный пол — трубы под полом постоянно нагревали его, и было приятно ощущать это лёгкое тепло.
Мария посадила свою куклу в самый тёмный и далёкий уголок шкафа, но то и дело порывалась взглянуть на неё. Ворох одежды закрыл куклу, и лишь тут Мария целиком отдалась ощущениям такого необычного сегодняшнего дня.
После кофе и шербета Кассандра наконец поднялась и прошла в следующую, тоже выложенную мрамором, но более тёплую залу. Здесь слабый свет тоже падал через стеклянные колпачки на отверстиях в высоком круглом куполе. Но свет здесь не был таким разным, и розовые стены тепидария, или соуклука, лишь отсвечивали в этом слабом мерцании.
Кассандра захватила с собой и пештемал — яркие цветные простыни бани для обтирания, невольницы принесли и свои, захваченные из дома, и здесь началось ответственное мытье всего тела. Тут, на деревянных же диванах, уже были приготовлены постели, чтобы можно было не только мыться струями горячей воды из бронзовых кранов в стенах соуклук, но и вволю понежиться на ярких пештемал.
И лишь после хорошего мытья прошли они все в самую жаркую залу бани — кальдарий. Здесь было так жарко, что Марии сразу захотелось обратно, в прохладную залу с фонтаном, освежавшим воздух. Она уже не разглядывала высокий купол, тоже прикрытый крошечными стеклянными колпачками, небольшие кабины, отгороженные в разных частях огромной залы, предназначенные для особо богатых и важных женщин. Она уже перестала обращать внимание на девочек и женщин всех возрастов, снующих по зале, и думала только о том, чтобы вернуться домой.
