Наталья Павлищева - Жанна д’Арк. «Кто любит меня, за мной!»
– Так что же, он их прогнать не может?
– Говорю же: нерешительный. А с чего быть решительным, если с самого детства на тебя все напасти и собственная мать предала?
Жаннетта горячо зашептала на ухо подружке:
– Как мне жалко бедного дофина!
Та закивала головой, ей тоже очень жаль. Но обсудить тяжелое положение дофина Карла не получилось, слишком интересной была беседа взрослых за стаканчиком вина.
– Так что же, Франции пропадать, что ли? Со всех сторон наседают…
– Пророчество есть. Плесните-ка мне еще…
– Ага, – согласился непонятно с чем хозяин, то ли с существованием пророчества, то ли с тем, что кружку нужно наполнить.
– Волшебник Мерлин пророчествовал, что погубит Францию женщина, а спасет Дева. Недолго уже ждать осталось.
– Чего?! – ахнула мать Манжетты.
– Спасения.
– А… уже погубили? – Хозяин поинтересовался почему-то шепотом.
– А то как?! Если прежний король сошел с ума и, расхаживая по дворцу, выл, как дикий зверь, а королева прелюбодействовала, а потом в этом открыто призналась, объявив в угоду англичанам сына незаконнорожденным? Она эта погубительница – королева Изабелла. Чужестранка, что ей Франция?
Девчонки даже прясть перестали. Их рты невольно раскрылись, словно так лучше слышно. От детей не отставали и взрослые. Все головы потянулись к рассказчику, глаза впились в его лицо, уши ловили каждое слово.
– А спасет кто?! Что сказал волшебник? – И снова хозяин спрашивал шепотом, причем оглянувшись на дверь, словно их мог услышать местный кюре.
– Спасет Дева. – Гость вдруг усмехнулся: – Причем из ваших мест.
– Как?!
– Из лесов Лотарингии.
– Лотарингия там, – показал на другой берег Мааса хозяин.
– Ну, почти из ваших. Что, Мерлин знал, где тот таинственный дубовый лес, из которого выйдет Дева, что спасет Францию?
– А кто это Мерлин? – робко поинтересовалась Манжетта, не выдержав напряжения момента, и тут же поспешила спрятаться за спину подруги. Но гость не стал приглядываться к сидевшим девочкам, он снисходительно оглядел собравшихся, вздохнув: деревенщина, что с них взять! Не знать о Мерлине и короле Артуре…
– Мерлин – маг и мудрец, друг английского короля Артура, правителя Камелота. Он великий маг, никогда не ошибавшийся в своих пророчествах. Значит, скоро из дубовых лесов появится Дева, чтобы спасти Францию и короля Карла.
– Тогда закончится война?
– Да.
Он еще долго рассказывал о происшествиях в стране, но Жаннетта уже не слушала, крутя свое веретенце, она размышляла о предательстве королевы Изабеллы и будущем явлении Девы.
– Как бы я хотела ей помочь! – Девочка невольно прошептала это вслух.
Манжетта заглянула в лицо подружки:
– Кому?
– Деве, когда она придет!
– Чем мы можем помочь, мы же не воины? Разве вот напрясть побольше да наткать для воинов.
– А она?
– Кто?
– Дева. Она же тоже не воин.
– Не знаю…
Спрашивать об этом у гостя не решились, Жаннетта подумала, что можно спросить у матери или у кюре.
Но ни у кого не спросила. Через несколько дней случилось то, что определило всю ее дальнейшую жизнь.
– Жаннетта… Жаннетта…
Разморенная на солнышке девочка с трудом разлепила глаза и обомлела! Неподалеку в воздухе висели полупрозрачные фигуры. Жаннетта сразу узнала их, потому что много раз видела в церкви, это святые Екатерина и Маргарита!
Чуть подальше вдруг сильно колыхнулся большой куст смородины, то ли взлетела птица, то ли кто-то шел. Стоило девочке повести туда глазами, как фигуры святых исчезли. Жаннетта едва не заплакала, проморгать такое! Но тут же услышала Голоса:
– Мы здесь, только нас не видно…
Как перевернули ее жизнь эти Голоса! Сколько раз после она будет обращаться к ним и просить о помощи! Но помощь придет не столько самой Жанне, сколько благодаря ее вере всей Франции…
В тот день была очередь семьи Манжетты пасти общее стадо, и Жаннетта точно знала, где найти подружку. Манжетта следила, чтобы овцы не разбредались слишком далеко, поэтому крутить головой приходилось постоянно. Вдруг она увидела Жаннетту, та спешила явно с каким-то потрясающим известием. Оттащив Манжетту в сторону к большому кусту орешника, подружка зашептала на ухо:
– Я их слышала!
– Кого?!
– Голоса!
– Какие голоса?
Чего они шептались, непонятно, все равно вокруг только овцы.
– Голоса, – снова со значением повторила Жаннетта, почему-то глядя в небо. – Они сказали, чтобы мы готовились.
– Кто?
– Мы.
– К чему готовились?
– Чтобы мы были добрыми прихожанками и послушными дочерьми. А еще девами.
– А…
Голоса не требовали ничего предосудительного, потому Манжетта чуть успокоилась, но почти сразу сообразила:
– Так к чему готовились-то?
– Помочь Деве.
– В чем?
– Освободить Францию и еще обиженному королю!
Манжетта ахнула: простые деревенские девчонки должны помочь той, что будет помогать королю?! Об освобождении Франции почему-то не думалось.
При этом как-то забылось и о самих голосах. Вспомнила о них Манжетта только через пару дней:
– А ты больше ничего не слышала?
Подруга сокрушенно помотала головой.
– Но, наверное, нельзя слышать всякий день. А ты на исповеди об этом скажешь?
Вот это вопрос! Голоса велели быть доброй христианкой, значит, лгать нельзя. Но если рассказать о Голосах, то мало ли чего подумают. Конечно, Жаннетта не боялась инквизиции, в Домреми мало кто о ней слышал, но рисковать не стоило, сочтут помешанной и начнут смеяться!
– Я подумаю.
Она решила для начала рассказать все матери, может, та что подскажет?
Изабелла долго вглядывалась в лицо дочери, пытаясь понять, действительно ли та что-то слышала или это буйная фантазия подрастающей девочки? Так и не поняла, но посоветовала пока никому ничего не говорить, подождать, если еще будут Голоса, тогда и расскажет.
А потом снова был тот самый страшный сон, и Изабелле стало казаться, что он предупреждал о возможных бедах с Жаннеттой именно из-за Голосов. Знать бы матери, насколько она права и неправа одновременно…
ВОКУЛЁР
Это была странная война. Собственно, войной ее назвали позже, а тогда Франция просто десятилетие за десятилетием жила в состоянии вялотекущего противостояния. То, что началось обычной ссорой с дележом в королевском семействе (из-за наследства, конечно), постепенно превратилось в бесконечные стычки между сторонниками англичан, которых французы презрительно называли годонами (хвостатыми), и бургундцев с одной стороны, и арманьяками – с другой.
Последний раз делили после смерти предыдущего короля Карла VI. Еще тот был король, как и его королева Изабелла Баварская, или, как ее звали, Изабо. Королеву откровенно не любили за распутный нрав и крайнюю любвеобильность. Похоже, она и сама не знала, от кого из мужчин рожала детей. А когда король почти обезумел и стал открыто жить со своей пассией, Изабо, не раздумывая, ответила тем же. После разгрома французов при Азенкуре понадобилось задобрить англичан, и Изабо, не дрогнув, объявила своего единственного оставшегося в живых (старшие умерли) сына Карла незаконнорожденным. В Труа был подписан договор, по которому после смерти безумного Карла VI власть переходила к их дочери Екатерине, вышедшей замуж за английского короля Генриха V.
Королю Карлу VI было все равно, его куда больше заботила собственная безопасность, причем не из-за попыток покушений на драгоценную монаршую жизнь. Карл свихнулся окончательно. Если раньше приступы его безумия выражались в беготне по коридорам замка и вытье по-звериному на разные голоса, то теперь монарх вообразил себя хрустальным сосудом, разбить который не составляет труда. Бедолага заставлял беречь свою персону, категорически отказываясь подниматься даже на ступеньку (а ну как уронят?!).
Итак, после смерти короля (неужели уронили?!) трон должен был перейти к его дочери Екатерине, вернее, ее мужу Генриху V. Но и Генрих ненадолго пережил чокнутого тестя, оставив маленького сына, тоже Генриха, теперь уже VI. Регентами при малолетнем короле, конечно, были англичане. Однако нормально короновать его не получилось.
Дело в том, что в Труа не было оговорено, кто станет королем, если сам Генрих умрет раньше названного незаконнорожденным Карла. Этим воспользовались арманьяки, объявив, что со смертью Генриха V договор Труа теряет свою силу и следующим королем должен стать Карл. А претендовать на престол в качестве внука предыдущего чокнутого короля мог не один сын Екатерины, ведь у второй дочери жестокой Изабо Мишель, вышедшей замуж за бургундского герцога, тоже был сын.
Итак, на престол претендовали «не вполне законнорожденный» дофин Карл и два внука предыдущего короля – сыновья его дочерей Екатерины и Мишель. Франция поделилась соответственно: запад и северо-запад были под англичанами, хотя в Нормандии и Пикардии постоянно бунтовали крестьяне, северо-восток и восток держали бургундцы (с непокорной Шампанью), и только юг был у дофина Карла, причем с самостоятельной Гиенью (Гасконью). Бедному Карлу мало что оставалось. Оба короля были коронованы каждый у себя – сын Генриха V и Екатерины маленький Генрих VI в Руане, а Карл в Пуатье, при этом бедолагу Карла называли Буржским королем по имени города Бурж, бывшего временной столицей его владений, потому как Париж держали бургундцы. Сам себя он предпочитал называть все же дофином (наследником) французского престола. Ни тот, ни другой считаться королем Франции в полной мере не мог, для этого необходимо короноваться в Реймсском соборе.
