Роже дю Гар - Семья Тибо (Том 2)
Возвышенное чувство, с каким г-н Тибо живописал нищету тех, кому суждено его пережить, невольно передавалось собеседнику, заражало его. К тому же огромное облегчение, которое испытывал г-н Шаль, на миг рассеяло все его тревоги о будущем. За стеклами его очков засиял свет радости.
Он воскликнул:
- В этом отношении, сударь, можете умереть спокойно, я уж как-нибудь выкручусь, будьте уверены! Я, как говорится, на все руки! Мастерю кое-что, и разные там мелкие изобретения. - Он хихикнул. - Есть тут у меня одна идейка, да, да... Можно сказать, целое предприятие, и когда вас не станет...
Больной приоткрыл один глаз: удар, по наивности нанесенный Шалем, достиг цели. "Когда вас не станет..." Что имел в виду этот болван?
Господин Тибо открыл было рот, чтобы спросить об этом, но вошла сестра и повернула выключатель. Неожиданно вспыхнул электрический свет. И тут, как школьник, услышавший звонок, возвещающий свободу, г-н Шаль ловким движением руки собрал бумаги, несколько раз дробно поклонился и исчез.
II. Господин Тибо, решивший было, что дни его сочтены, но успокоенный Антуаном, разыгрывает сцену назидательной кончины
Наступил час промывания.
Сестра, откинув одеяло, уже привычно хлопотала вокруг постели. Г-н Тибо размышлял. Он вспоминал слова Шаля и особенно его интонацию: "Когда вас не станет..." Интонация более чем естественная! Значит, Шаль не сомневался в том, что его, Оскара Тибо, скоро не станет. "Неблагодарный!" - сердито подумал Тибо; и не без удовольствия отдался во власть гнева, желая отогнать от себя этот назойливый вопрос.
- А ну, приступим, - бодро сказала сестра. Она уже засучила рукава.
Задача была нелегкая. Надо было первым делом подсунуть под больного толстую подстилку из полотенец. А г-н Тибо был грузен и ничем ей не помогал, сестра ворочала его, как безжизненное тело. Но каждое движение вызывало в ногах, в пояснице острую боль, которая усугублялась еще моральными страданиями: кое-какие подробности этой ежедневной мучительной процедуры были пыткой для его гордости и стыдливости.
В ожидании результатов, а с каждым днем их приходилось ждать все дольше, сестра Сесиль завела привычку бесцеремонно присаживаться на край его постели. В первое время эта фамильярность, да еще в такой момент, доводила больного до отчаяния, Теперь он уже смирился, возможно, даже радовался, лишь бы не оставаться одному.
Нахмурив брови, смежив веки, Оскар Тибо снова и снова спрашивал себя: "Неужели я так серьезно болен?" Он открыл глаза. Взгляд его с разбегу наткнулся на фарфоровый сосуд, который монахиня поставила на комод, чтобы он был под рукой, и казалось, он, нелепый, монументальный, ждет, ждет нагло. Больной отвернулся.
Воспользовавшись свободной минутой, сестра начала перебирать четки.
- Молитесь за меня, сестрица, - вдруг шепнул г-н Тибо настойчивым и торжественным тоном, отнюдь ему не свойственным.
Закончив читать "Деву Марию", сестра ответила:
- А как же! Я молюсь за вас, сударь, молюсь по нескольку раз в день.
Наступило молчание, но г-н Тибо вдруг нарушил его:
- Знаете, сестрица, я очень болен. Очень... очень болен... - Он запинался, к горлу подступали слезы.
Монахиня запротестовала, чуть принужденно улыбаясь:
- С чего это вы взяли!
- Просто от меня скрывают, - снова заговорил больной, - но я чувствую, мне не выкарабкаться! - И так как сиделка не прервала его, он добавил даже с каким-то вызовом: - Я знаю, что долго не протяну.
Он следил за ней краем глаза. Она покачала головой, продолжая молиться.
Господин Тибо вдруг испугался.
- Мне надо повидаться с аббатом Векаром, - проговорил он хрипло.
Монахиня простодушно заметила:
- Вы ведь в ту субботу причащались, значит, вы свои счеты с господом богом уже свели.
Тибо не ответил. На висках его заблестели капли пота, нижняя челюсть затряслась. Промывание начинало действовать. Страх тоже.
- Утку, - выдохнул он.
Минуту спустя, между двумя глубокими вздохами, между двумя стонами, он кинул на монахиню мстительный взгляд и буркнул:
- Я слабею с каждым днем... я должен повидаться с аббатом!
Монахиня грела в тазике воду и не заметила, что больной растерянно следит за выражением ее лица.
- Как вам угодно, - уклончиво произнесла она. Положила грелку и пальцем проверила, горяча ли вода в тазике. Потом, не подымая глаз, пробормотала что-то про себя.
Господин Тибо напряг слух: "Лишние предосторожности никогда не..."
Он уронил голову на грудь и стиснул зубы.
Как только его вымыли, сменили белье, уложили на чистые простыни, снова ему оставалось только одно - страдать.
Сестра Селина уселась и опять взялась за свои четки. Верхний свет она потушила; спальню освещала только невысокая лампа. Ничто не отвлекало больного не так даже от его тоскливого страха, как от невралгических болей, которые становились все злее, пробегали теперь по бедрам, расходились во всех направлениях, а затем словно резким ударом ножа вонзались в какую-нибудь одну определенную точку - в поясницу, в коленные чашечки, в лодыжки. В короткие минуты облегчения, когда боль, не уходя совсем, все же становилась глуше, - не давая настоящей передышки из-за послеоперационного воспаления швов, Оскар Тибо открывал глаза, глядел прямо перед собой, и мысль его, ничем не замутненная, билась все в том же круге. "Что они все думают? Можно ли быть в опасности и не отдавать себе в этом отчета? Как узнать?"
Монахиня, увидев, что боли усиливаются, решила не ждать ночи и впрыснуть ему немедленно половинную дозу морфия.
А он и не заметил, как она вышла. Только когда он понял, что остался один, безоружный против злых сил, которые витали в этой тихой и почти темной спальне, его охватил страх. Он хотел кликнуть сестру, но начался новый приступ яростной боли. Он схватил колокольчик и, не помня себя, зазвонил.
На его зов прибежала Адриенна.
Он не мог вымолвить ни слова. Судорожно сцепив челюсти, он невнятно рычал. Потом решил было приподняться, но от резкого усилия боль вцепилась в бока. Со стоном он упал на подушку.
- Что же, так мне и умирать? - наконец удалось ему крикнуть. - Сестру! Бегите за аббатом! Нет, сначала позовите Антуана. Скорее!
Но девушка, окаменев от страха, не двигалась с места, только смотрела на старика широко открытыми глазами, и взгляд ее окончательно сразил больного.
- Что же вы стоите! Приведите господина Антуана. Немедленно.
Вернулась сестра с полным шприцем. Она не могла взять в толк, что стряслось. Мимо нее промчалась из спальни горничная. Г-н Тибо, откинувшись на подушку, расплачивался жесточайшими болями за минутную вспышку волнения. Поза была как раз подходящая, чтобы сделать укол.
- Не шевелитесь, - скомандовала сестра, обнажая ему предплечье, и с размаху всадила в руку иглу.
Антуана, собравшегося уходить, Адриенна перехватила у ворот.
Он быстро поднялся по лестнице.
Когда он вошел в спальню, г-н Тибо повернул голову в его сторону. Поддавшись боязни, он вытребовал к себе Антуана, не слишком надеясь, что его желание будет исполнено, и теперь присутствие сына уже само по себе было облегчением. Он машинально пробормотал:
- Ах, это ты?
Благодетельные последствия морфия начали сказываться. Под спину ему подсунули две подушки, руки уложили вдоль тела, и он теперь вдыхал эфир, которым сестра чуть смочила носовой платок. В раскрытом вороте ночной сорочки Антуан увидел обглоданную болезнью шею, между двух натянутых, как веревки, сухожилий торчал кадык. Трясущаяся челюсть еще сильнее подчеркивала угрюмую мертвенность лба; было что-то слоновое в этом массивном черепе, в этих широких, плоских висках, в этих ушах.
- Ну как, Отец? - спросил Антуан.
Оскар Тибо не ответил, он пристально в течение нескольких минут вглядывался в лицо сына, потом прикрыл глаза. Ему хотелось крикнуть: "Скажи мне правду! Неужели вы меня обманываете? Неужели все кончено, ну скажи? Говори! Спаси меня, Антуан!" Но удержался из-за растущей робости перед сыном, а также из суеверного опасения, что, если он облечет свои страхи в слова и произнесет их вслух, они приобретут неоспоримую реальность.
Глаза Антуана и монахини встретились, и она взглядом показала на стол. Антуан заметил лежавший там градусник. Он подошел и увидел: 38,9°. Этот внезапный скачок его удивил, до сих пор болезнь почти не давала температуры. Он снова подошел к постели и взял отца за запястье, но сделал это с единственной целью успокоить больного.
- Пульс вполне хороший, - заявил он тут же. - В чем, в сущности, дело?
- Но я страдаю, как грешник в аду! - крикнул Оскар Тибо. - Целый день мучался. Я... я чуть не умер! Разве нет? - Он кинул на монахиню властный взгляд, потом вдруг заговорил совсем другим тоном, и в глазах его мелькнул страх. - Посиди со мной, Антуан. Я боюсь, понимаешь! Боюсь... что все снова начнется.
