KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Проза » Историческая проза » Яан Кросс - Императорский безумец

Яан Кросс - Императорский безумец

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Яан Кросс, "Императорский безумец" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Мы все, Ээва, я и еще двое младших детей, наши брат и сестра, рано умершие, притом одновременно, от какой-то горловой болезни, родились на вильяндиской земле в маленькой крестьянской усадьбе Каннука нашего отца Петера, в деревне Тёмби, принадлежавшей казенной мызе Хольстре, которую арендовал господин фон Берг. Ээва в 1799-м, а я в 1790 году. Помню, что, когда я был уже довольно большим мальчиком, наш отец несколько лет служил на хольстреской мызе кучером, отчего ему стало много труднее справляться с крестьянской работой, и он упросил генерала Берга освободить его от кучерских обязанностей, но все же оставить нам Каннука.

До весны 1813 года мы жили обычной жизнью крестьянских детей, потом — деревенской молодежи. С одной только разницей: отец, что не в каждой крестьянской усадьбе встречается, рано начал учить нас грамоте, сперва мы только читали, а потом выучились писать буквы. Делали мы это куском угля по бересте, позже нам доверили лист бумаги и гусиное перо, и вскоре, если бы только нам давали достаточно бумаги, мы способны были бы целыми страницами переписывать катехизис или книгу проповедей. В детстве я был тщедушен и маловат ростом, но оттого, как говорил отец, что я яростно, до седьмого пота трудился, вырос крепким мальчиком и так преуспел в своем возмужании, что отец все чаще стал поговаривать о том, чтобы передать усадьбу в мои руки.

Весной 1813 года двадцатилетняя дочка нашего помещика Сабина фон Берг велела Ээве явиться к ней и предложила ей стать горничной. Мать отнеслась к этому как-то терпимо, но отец не желал с этим примириться. Хотя старый господин арендатор редко сам приезжал в Хольстре и ему было уже за семьдесят, так что не приходилось опасаться, как бы он не испортил девушку, а сын его третий год как воевал против Буонапарта, но больно много рассказывали про горничных, с которыми происходили, кто его знает каким образом, скверные истории.

Но Ээва уже в тот раз сама решила свою судьбу, и тем легче было ей это сделать, что отец и мать смотрели на дело по-разному.

— Чего я сама не пожелаю, того со мной не случится, — был ее ответ. И в поместье она пошла. И следует сказать: хотя с ней и произошло самое что ни есть непредвиденное, все же права оказалась она.

Осенью тринадцатого года приезжал в Хольстре с войны на побывку молодой господин Пауль фон Берг, и с ним вместе приехал его однополчанин, полковник Тимотеус фон Бок. О котором вскоре стали говорить, что он будто бы личный друг императора.

Что уж там в поместье произошло и чего не происходило, об этом я никогда Ээву не спрашивал. Но сразу же пошли разговоры, что сослуживец брата стал избранником Сабины и что ее господин папенька и госпожа маменька сочли это дело само собою разумеющимся. И вдруг одним ясным сентябрьским утром прискакал этот самый господин Бок на двор к нам в Каннука; я так ясно помню, будто это было вчера. И с ним вместе наша Ээва, сидевшая боком на крупе лошади.

Он спрыгнул на траву и снял Ээву. Вместо мундира на нем был простой белый льняной сюртук и такие же брюки, но при этом офицерские сапоги.

— Отец дома? — спросила Ээва, я ответил: «Ага, дома» — и, повесив хомут на ворота конюшни, вошел следом за ними в дом.

По-эстонски господин Бок говорил совсем неплохо, но как-то отрывисто, жестко и с неправильной интонацией, свойственной немцам, которая и до сих пор продолжает мне резать ухо. Отец поднялся из-за стола, мать осталась стоять у очага, держа в руке крышку от кадки и заслоняясь ею, словно это был щит.

Господин Бок обратился к отцу:

— Ты Петер, хозяин Каннука?

— Да, это я.

— А я Тимотеус Бок из поместья Выйсику, здесь же в Вильяндиском уезде, неподалеку от Пыльтсамаа.

Он протянул отцу через стол руку, но отец ее не взял. Думаю, что скорее не от нежелания, он просто не понял, что, здороваясь, барон может подать ему руку.

— Петер, с Ээвой, твоей дочерью, мы уже решили. Я хочу на ней жениться. Но только с твоего согласия.

Мать при этих словах побелела, как береста, отец вцепился синеватыми ногтями в обеденный стол, и я видел, как у него все сильнее краснел затылок. Ээва смотрела на стол и молчала. Отец сказал:

— Господин, наверно, не совсем хорошо знает эстонский язык. Господин хотел сказать, что желает взять мою дочь, чтобы сделать ее своей б… На это согласия у отца не спрашивают.

— Да нет же, нет! — воскликнул господин Бок и посмотрел на отца сияющими голубыми глазами… — Садись!

Он уселся верхом на длинную скамью, и отцу тоже пришлось сесть.

— Слушай, я тебе все объясню.

И объяснил. Что это должен быть настоящий брак. Что это входит в тот великий план, согласно которому он решил жить. Что своим браком он хочет доказать равенство всех добрых людей перед природой, богом, идеалами. Что он три недели наблюдал за Ээвой и понял, что любит ее, а она — его. Он спросил у Ээвы: «Ээва, скажи, так ли это?» Ээва сказала: «Да». И что никому другому до этого дела нет, это касается только его, Ээвы и их родителей, но поскольку его отец и мать умерли, то, следовательно, касается только каннукаского Петера и его жены Анны. Он хочет сразу же отправить Ээву к своему другу, вирунигуласкому пастору Мазингу, одному из самых умных людей в Лифляндии, который относится к нему по-отечески. Для того чтобы Ээва поучилась у него и у живущей у него в доме гувернантки его детей хорошим манерам, иностранным языкам и всякой книжной мудрости, потому что душевной мудрости у Ээвы намного больше, чем то способны предположить люди, ее не знающие. И там Ээва должна пробыть не две недели. И не два месяца. Нет. Пять лет. Через пять лет он, Бок, приедет и поведет Ээву к алтарю, чтобы она стала его женой перед богом и людьми.

Отец слушал его с зажмуренными глазами. Теперь он их снова открыл и смотрел на Бока. И я понял, что уже не от охватившего его гнева, а от смятения голос у отца был хриплый:

— …Я слишком стар, чтобы верить таким нелепым словам…

— Но это же правда! Это правда! — воскликнул господин Бок. — Должен ли я в этом (он щелкнул пальцами, потому что не мог вспомнить нужного слова), как это… schwören? — Поклясться?! Должен я поклясться?

Он встал.

— Никогда в жизни я не давал клятв. Все, что я сказал, и без клятвы правда. Но если вы считаете это нужным…

Левой рукой он взял правую руку Ээвы, а правую с выпрямленными пальцами поднял вверх, к нашему низкому потолку. Он смотрел на нас лучистыми светло-голубыми глазами. Он произнес:

— Господом богом и своей честью клянусь: все, что я здесь сказал, правда!

И он выполнил свою клятву. Сразу же пришла в движение огромная машина. Через инспектора казенных поместий Бок выкупил нас за двойную цену. Приказал выдать нам вольные. После чего нам, разумеется, уже не пришлось зависеть от хольстреской мызы. На своих выйсикуских землях он нашел для нас усадьбу в деревне Каавере и велел всем нам туда переселиться. Правда, слово «нам» неуместно. Потому что уже через день на Ээве была купленная в Вильянди городская одежда и ей велено было сложить вещи. Слуге Кэсперу надлежало отвезти ее в Виру-Нигула. Он приехал в Каавере с каретой, сам господин Тимотеус прискакал верхом. Ээва стояла на дворе возле кареты. В городском платье и городских сапожках, будто совсем из другого мира. Происходило прощание. В дверях нашей новой, чужой избы стояла мать с глазами, полными слез. Отец неуверенно похлопал Ээву по плечу и, будто даже не обращаясь к ней, а как-то мимо, произнес: «Сама знаешь, сама решаешь…» И я уже успел пожать ей руку. Господин Тимотеус посмотрел на Ээву и вдруг спросил:

— Ээва, тебе грустно?

И Ээва сказала:

— Конечно, грустно.

Как бы ища помощи, господин Тимотеус смотрел то на одного, то на другого, и неожиданно его до неприятного светлые голубые глаза остановились на мне. Он спросил:

— Ээва, а тебе было бы легче, если бы вместе с тобой поехал твой брат Якоб? — Я видел, что при этой мысли глаза господина Тимотеуса стали еще светлее, я уже заметил, что ему было свойственно мгновенно строить планы, решающие человеческие судьбы, и при этом самому этими планами загораться. — Если он поедет, если он тоже поедет к пастору Мазингу и будет вместе с тобой учиться — будет тебе поддержкой, слугой, опорой? И станет образованным человеком. Как и ты!

Вопрос был решен. Из-за меня ни на минуту не стали откладывать Ээвин отъезд. Ибо великие жизненные планы господина Тимотеуса промедления не допускали. Я тут же попрощался с родителями и уселся рядом с Ээвой в карете, господин Тимотеус скакал рядом верхом.

В выйсикуском поместье нашлась для меня одежда поприличнее, и час спустя вместе со слугой Кэспером и кучером мы отправились в путь в направлении Вирумаа.

Господин Тимотеус махал нам на прощание, он стоял в воротах яблоневого сада, у того кирпичного выбеленного столба, который и сейчас мне хорошо виден отсюда из окна. Потом я слышал, что на следующий день господин Тимотеус отправился в Пруссию, в свой полк. В главную штаб-квартиру Барклая, где он тогда служил. Что касается меня, то должен сказать, что, несмотря на испуг, на внутреннее сопротивление, на ощущение совершенного надо мной насилия (ибо моего согласия никто и не подумал спросить), при всем, что вызывало подавленность, уезжая, я чувствовал, что внутри у меня звенели колокола… Правда, два колокола… низкий и редкий — бум-бум-бум — все пре-да-ешь, как предала Ээва, переметнувшись к господам… И звонкий, чистый, высокий — дон-дин-дон, дон-дин-дон — подарок! подарок! подарок! Просто удивительный, прямо с неба… я стану образованным человеком…

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*