Жюльетта Бенцони - Тайны Елисейского дворца
У Каролины была короткая шея и немного большеватая голова, но краски – бело-розовая кожа, большие голубые глаза – несомненно, были ее достоинством и делали ее образ очаровательным. И еще она как никто другой умела заполучить мужчину, который пришелся ей по нраву. У Лауры уже не было никаких сомнений, что ее императорское высочество с недавних пор одаривает своей благосклонностью ее мужа. Предстояло дейстововать с крайней осмотрительностью – если Каролина чего-то хотела, ничто не могло ее остановить. Даже ее супруг Мюрат, честолюбивый не меньше жены и мечтающий о настоящей королевской короне, потому что герцогская для человека его стати казалась ему несерьезной.
Жюно тоже был честолюбив, но до сих пор его все устраивало. Однако жена, которая хорошо его знала, видела, что сейчас в нем шевелится червячок недовольства. Шевелился он по одной-единственной причине: губернатор Парижа не сражался рядом с императором во время последней кампании, проходившей в Германии, он не принимал участия в последних битвах.
– Доверяя тебе Париж, я доверяю тебе сердце своей империи, – сказал Жюно Наполеон. – Позаботься, чтобы здесь не было никаких неприятностей, пока я отсутствую.
– Я все понимаю, сир, но вы прекрасно знаете, что для меня нет ничего лучше, как сражаться бок о бок с вами. Князь Талейран вполне мог бы…
– Князь Талейран политик, и я вовсе не уверен в его верности. Парижу нужен солдат, а ты один из лучших солдат. Ты молод, значит, впереди у тебя много времени, хватит, чтобы завоевать маршальский жезл!
Этим обещанием и пришлось удовольствоваться Жюно. Когда он вернулся к себе в особняк на улице Шан-Зэлизэ (подарок Наполеона), Лауре понадобились неисчислимые запасы любви и терпения, чтобы убедить мужа в том, что император не пожелал удалить его от себя, а, напротив, проявил к нему высшее доверие и дружбу. Но так и не убедила.
– Я слишком молод, чтобы командовать консьержками, – возмущался он. – Мое место с ним рядом, в огне битвы!
Обида не прошла. И в этот вечер Лаура задала себе вопрос: а что, если, сблизившись с Каролиной, он искал возмещения. Она же сестра императора…
Как бы там ни было, но на плечи законной супруги легло нелегкое бремя. Во-первых, она опасалась Каролины, потому что любовное приключение с ней грозило ее Александру прогулкой по утренней росе вместе с Мюратом в какой-нибудь закрытый сад или другой укромный уголок, где они достанут сабли или пистолеты. Мюрат отличался безудержной храбростью – не меньшей, чем Жюно, – и роль обманутого мужа не соответствовала его статусу.
Антракт был коротким – бог знает, почему? – визиты из ложи в ложу длились недолго, и вот уже опять певцы на сцене. Только Дюгазон пропела трепетную оду природе, как Каролина откровенно зевнула.
– Напрасно я пришла сегодня в театр. Пьеса такая скучная, что я бы с удовольствием ушла…
– И я тоже, – подхватил Жюно. – У меня что-то голова побаливает, прохладный воздух Ренси уж точно пойдет мне на пользу.
– Но сначала вы отвезете меня в Елисейский дворец. Я отпустила карету и слуг, когда приехала в театр.
– Конечно, с удовольствием. Я тоже отпустил слуг и карету, но Лаура, наверное, приехала на четверке. Так, дорогая? – И Жюно обернулся к жене.
– Да, именно так. Поедемте, если хотите, и отвезем ее высочество домой.
Лаура была просто счастлива и поздравляла себя с тем, что решила приехать в театр. Она нарушила планы мадам Мюрат. Сейчас они отвезут ее домой и вернутся вдвоем в свой замок Ренси, которому многие так завидовали и который когда-то принадлежал герцогу Орлеанскому. Кое-кто даже утверждал, что Ренси гораздо красивее Во-ле-Виконта, чуда, погубившего суперинтендента Фуке и вдохновившего архитектора Ренси. И парк у них тоже был ничуть не хуже. После революции поместье Ренси приобрел финансист Уврар и прибавил ему позолоты и всяческих ухищрений, что вовсе не понравилось Наполеону, который отобрал его у Уврара и отдал Жюно, ценя солдатскую доблесть и преданность последнего. А заодно сделал подарок и Лауре, ставшей хозяйкой великолепного имения, где она могла устраивать пышные празднества и балы, которые так любила. Через несколько недель она собиралась устроить очередной прием в честь рождения долгожданного наследника, крестным отцом которого должен был стать, разумеется, император.
Ренси – волшебная мирная гавань, где царили порядок и красота. За его решетки не проникали дурные слухи и зловредные предзнаменования. Благодатное его воздействие Александр не раз испытал на себе – там стихали головные боли, которые преследовали его повсюду. При мысли о празднике в Ренси Лаура почувствовала себя еще счастливее, радуясь, что ей удалось справиться с «детской» ловушкой Каролины, понадеявшейся, что, проведя с Жюно ночь, она им завладеет. А ведь времени оставалось совсем немного. Наполеон должен был вернуться дня через два или три, и следовало опасаться его орлиного взора, как и грозного взора Савари, заменившего незаменимого Фуше, попавшего в немилость. От Наполеона всегда можно было ждать чего угодно, и императрица Жозефина, знавшая его лучше всех и привыкшая к его выходкам, вздыхала:
– Император возвращается с победой. Приготовьтесь к головомойкам.
Так что Лаура имела все основания прятать своего Александра в уютном райском Ренси. И как же им там будет славно!
Одно мгновение, и все изменилось.
Ничего славного, ничего хорошего. Каролина нанесла ей глубочайшее оскорбление, ей, законной супруге! Вынудив ее торчать во дворе вместе со слугами, коварная любовница уложила Жюно в свою постель и удерживала его сколько ей угодно. Она позабыла, кто такая Лаура, поместив ее практически на одну ступеньку с кучером и лакеями.
По счастью, Жером спас ее от этого унизительного ожидания, сославшись на необходимость поразмять лошадей. Не худший способ посоветовать оставить проигранную партию. Но как она должна встретить мужа, когда он вернется, благоухая духами мадам Мюрат? Двумя звонкими пощечинами и скандалом, сладкой пищей для слуг – но только, конечно, не для Жерома? Или презрительным молчанием? Но на него бедная Лаура не чувствовала себя способной. И горя своего она тоже скрыть не могла. От слез, которые свободно текли по щекам, уже промок бархат роскошной кареты. И единственным достойным решением было оставить все так, как оно есть. Скандал, на который пошла Каролина в своем непроходимом эгоизме, нельзя было отменить. Она не подумала ни о чем. Ей в голову не пришло, что она подвергает смертельному риску жизнь двух героев.
А простачку Жюно не пришло в голову задуматься, как император отнесется к такой-то новости, если слухи вдруг дойдут и до него? Вместо маршальского жезла, которого Александр так жаждет, ему предоставят пост – возможно, даже почетный, – но как можно дальше от императорского двора, чтобы поскорее забыть об опальном вояке.
– Если это случится, я с ним не поеду, – подумала вслух Лаура. – Останусь в своем доме с детьми, родней, друзьями… И моим чудесным парком. Было бы слишком, если бы меня еще и наказали!
Остальную дорогу она придумывала, какую невероятную месть она может обрушить на головы двух предателей, избежав при этом губительных последствий. Пойти и пожаловаться императору? Но, во-первых, Лаура брезговала доносами, а, во-вторых, результат был непредсказуем. Император вполне мог отправить Жюно в какую-нибудь дыру в провинции или дать ему почетное место на задворках Европы. С таким-то количеством побед, захолустий в запасе стало предостаточно! И супруга, она же жертва, будет обязана следовать за сеньором и господином, то есть будет наказана вдвойне. Пойти и сообщить Мюрату, что отныне обожаемым им гигантским плюмажам не скрыть могучей пары рогов? Не стоит об этом и думать! Откликнуться-то он откликнется, и немедля, но Лаура ненавидела дуэли не меньше Наполеона. Она никогда не понимала, как поруганная честь может быть восстановлена от шрама или крови, показавшейся на теле противника? Если, конечно, оскорбленный сам не заплатит серьезной раной или даже жизнью, подняв руку на противника сильнее его. Ну и что, спрашивается, хорошего?
Устроить классический семейный скандал? Лаура плохо себе представляла, как разбивает вазу о голову виновного. К тому же удар может обойтись очень дорого: светлые волнистые волосы прикрывали трещину в черепе, оставшуюся от сабельного удара, положишь руку и чувствуешь пульс. Нет, лучшим наказанием будет молчание. Ничего тяжелее не придумаешь для Бури, как жить с женой, которая его не замечает… Решение было принято, и слезы на глазах оскорбленной женщины высохли, а еще большим утешением стало для нее обожаемое Ренси. Позже она напишет:
«Я с радостью смотрела на тенистые деревья и замок, отчасти пострадавший, но все же сохранивший свою красоту среди такой свежей, такой чудесной зелени, замок, где все было сделано для удобства жизни…»
