Вадим Каргалов - Русский щит
Обжитые людьми земли начались только в Алании, богатой и хорошо возделанной стране. Здесь монахи отдохнули, прежде чем снова углубились в пустыню, которая примыкала к Алании с северо-востока и простиралась до самой реки Итиль. Пропыленная равнина, покрытая редкими кустами черной и белой полыни, полувысохшего ромашника, одинокими пучками ковыля, глинистыми проплешинами и серовато-серебристыми разводами соли, угнетала скудостью и однообразием. Иоанн и Яков тяжко вздыхали, поглядывая на остывающее осеннее солнце. Неспокоен был и Юлиан: ночные ветры уже доносили дыханье холода, а впереди был немыслимо далекий путь в неизвестное. До холодов нужно было дойти до Торчикана, города на том краю пустыни, где Юлиан надеялся найти крышу над головой и пищу, если придется зазимовать.
Скучные глинобитные дома и юрты Торчикана показались измученным монахам желаннее райских кущ. Казалось, два разных мира сошлось здесь — домовитая оседлость и кочевая стихия, которая то захлестывала город, то уползала обратно в степи, как морская волна от песчаного берега. Такими были все города в степи. Постоянно в них жили только немногочисленные торговцы и ремесленники, а скотоводы-кочевники уходили с табунами на летние пастбища и возвращались с наступлением холодов. Юлиан и его спутники затерялись в толпах разноязыких, бряцающих оружием, свирепых обликом людей, которые двигались к Торчикану без дорог, прямо по степной целине. Никто не обращал на монахов внимания, не интересовался, кто они и откуда. Торчикан был открыт для всех. И одинаково равнодушен ко всем приходящим в него. Это равнодушие сполна почувствовали доминиканцы, когда кончились серебряные монеты. Жили впроголодь. Герард целыми днями сидел, согнувшись, у тусклого оконца, вырезал из дерева ложки. Юлиан ходил с ложками на торговую площадь, приносил немного проса. Младшие братья Иоанн и Яков, закутавшись в тряпье, собирали на улицах сухой навоз для очага. Чтобы прокормиться, Юлиан пробовал продать младших братьев в рабство сарацинским купцам, но сделка не состоялась. Купцы ждали весны, когда может разгореться война и рабы станут еще дешевле. Пришлось отослать Иоанна и Якова обратно в Венгрию.
Ожиданием войны жили все люди в Торчикане. В городе оказалось немало людей, которые уже встречались с татарами или слышали о них от других очевидцев. Юлиан по крупицам собирал слухи о завоевателях, и из этих крупиц постепенно складывалось знание.
…Большие события произошли за последние десятилетия в глубинах Азии. Монголы, которых также называют татарами, объединились в могучее государство и, предводительствуемые великим каганом Чингисом, обрушились на соседние народы. Сначала монгольское войско пошло на восток и, разорив провинции Северного Китая, достигло берегов Великого океана. Затем конные орды Чингиса устремились на юго-запад, разграбили богатые города Хорезма и Персии и угрожали самой Индии, сказочной стране алмазов. Страшен был натиск монголов, в прах рассыпались великие царства, исчезали с лица земли многолюдные поселения, на месте плодородных полей вырастали дикие травы, и только заунывные песни монгольских табунщиков нарушали мертвое молчание. Почти вся Азия оказалась под пятой завоевателей. А ныне каган Угедей, ставший после смерти Чингиса предводителем бесчисленных кочевых орд, готовится к походу на запад и мечтает дойти до самого Моря Франков[16]…
Продвижение завоевателей на запад уже началось. Юлиану сказали, что первые отряды монголов появились возле Хвалынского моря[17] шесть лет назад. Конные тумены[18] молодого Батухана, предводителя улуса Джучи[19], внезапно перешли реку Яик, разгромили стоявшие там булгарские сторожевые заставы и железным гребнем прочесали степи до самой реки Итиль. Местные жители, половцы и саксины, частью покорились завоевателям, частью откочевали в соседние страны. Черная волна монгольского нашествия доплеснула до Волжской Булгарии и разбилась об укрепленные линии, которые булгары спешно возвели на границе леса и степи. Потом монгольские кочевья уползли куда-то в степь, и только немногочисленные конные разъезды время от времени появляются близ реки Итиль, устрашая караванщиков и жителей пограничных земель. Однако, по слухам, из Азии уже подходят новые орды, скапливаются в степях между Итилем и Яиком, чтобы выплеснуться новым опустошительным нашествием. Когда это произойдет — можно только гадать…
Люди в Торчикане даже не догадывались, что великий каган Угедей недавно собирал подвластных ему ханов на большой совет — курултай[20] и что на курултае было принято решение завладеть странами Булгара, Алании и Руси, которые находились по соседству со становищами Бату, еще не были покорены и гордились многочисленностью своих подданных. Для участия в походе уже был вызван из Китая прославленный полководец Субудай, которого называли одним из четырех свирепых псов Чингисхана. Огромное войско будет двигаться на запад, и поведут его четырнадцать высокородных ханов.
Тревожными, угрожающими были слухи о монголах, и Юлиан чувствовал себя воином сторожевой заставы, выдвинутой к самому неприятельскому лагерю. Тумены Угедея казались Юлиану огромной стаей прожорливой саранчи, которая со зловещим шелестом ползет по зеленому лугу, оставляя позади себя черную, безжизненную землю. Ночами Юлиану снилось, что он убегает прочь, задыхаясь и путаясь ногами в цепкой траве, а зловещий шелест позади все ближе, ближе…
Юлиан просыпался в холодном поту, подолгу лежал в темноте с открытыми глазами, прислушиваясь к вою степного ветра, и ему чудился неясный топот, лязг железа, стоны и свист. Жуткие сновидения повторялись с удручающим постоянством.
Даже невозмутимый Герард забеспокоился, изменяя своему обычному немногословию. Оба старших брата-проповедника сходились на том, что подлинные вести о завоевателях можно найти только у единокровных венгров, живущих у самого края монгольских владений, и что нужно идти дальше на восток.
С первым же весенним караваном Юлиан и Герард покинули опостылевший за зиму Торчикан. Караванщики оказались сущими разбойниками. Они бросили монахов на половине пути. Только через тридцать семь дней, окончательно обессиленные голодом, Юлиан и Герард добрались до Страны Сарацинов, которую местные жители называли Вела[21]. Здесь Юлиан лишился своего последнего спутника — брат Герард заболел и умер. Юлиан похоронил его в степи, выложил на могильном холмике крест из камней.
Юлиан нанялся к одному сарацинскому купцу погонщиком верблюдов. Караван шел в Волжскую Булгарию, от которой, по словам Отто, до Великой Венгрии было совсем близко.
И снова путь по диким степям, безлюдью, пыльному зною. Небольшой караван двигался неторопливо, но без остановки, от света до света — верблюды оказались на удивленье выносливыми животными. Шуршала под копытами сухая колючая трава. Зловещие здесь были места. На земле белели лошадиные кости. Страшно скалились черепа с пробитыми лбами. То здесь, то там валялись обломки оружия, следы недавней большой войны. Юлиан настороженно оглядывался по сторонам. Но сарацинский купец был на удивленье веселым и беззаботным, как будто опасность от монгольских разъездов ему не угрожала.
Монголы действительно не причинили каравану никакого вреда. Несколько раз всадники на маленьких лохматых лошадках бросались на караван с воинственными криками, с устрашающим воем и свистом, но купец вытаскивал из-за пазухи небольшую медную дощечку с непонятными письменами, и монголы расступались, пропуская путников. Позже Юлиан узнал, что эта медная дощечка называется пайцзой и служит охранной грамотой при встрече с монгольскими воинами.
Юлиан с любопытством разглядывал плоские широкие лица монгольских воинов, их одежды из вывороченных мехом наружу звериных шкур, кривые сабли, войлочные колпаки, из-под которых свисало множество туго заплетенных косичек, и луки за спиной. Кони у монголов были резвые, выносливые, всадники крепко сидели в седлах и могли стрелять на скаку. Но хорошего оружия у монголов было немного, а железный панцирь Юлиан видел лишь однажды, да и то старый, побитый. Может, слухи о страшной силе монгольского войска преувеличены?
Однако судить по нескольким встречам с монгольскими всадниками о действительной силе завоевателей было трудно, а купца Юлиан расспрашивать побоялся.
20 мая караван достиг пределов Волжской Булгарии.
В большом булгарском городе Юлиан расстался с купцом. На прощанье купец подарил ему войлочную шапку и старый халат, так что Юлиан ничем теперь не выделялся среди жителей Булгара.
Булгарский город был богатым и многолюдным, с красивыми домами и широкими базарными площадями. Но спокойствия не было и здесь. Горожане шептались о новом нашествии из степей. Оружейники работали день и ночь. Кое-кто из купцов уже сворачивал торговлю, закапывал в землю серебро. Внезапно поднялась цена на речные суда. Видно, самые предусмотрительные уже готовились к бегству.
