Юрий Сергеев - Княжий остров
Егор спешил строго на север, осторожно осматриваясь вокруг, и с особым вниманием глядел под ноги, опасаясь противопехотных мин. На одной из лесных троп он увидел квадратики поникшей травы и осторожно поднял дерн. Мина была нашей, здесь невдалеке строился укрепрайон, и саперы густо напичкали землю смертоносными сюрпризами в надежде на долгую оборону. Кто мог думать, что фашист попрет так стремительно. Егор выкрутил взрыватели и положил две мины в вещмешок. Нечего им тут ржаветь, когда по шоссе прет немец. Лямки вещмешка больно резали плечи, парило летнее солнце: духота и быстрая ходьба вынудили снять кожух и увязать его к вещмешку. Мокрая рубаха липла к спине, пот щипал глаза. Егор выбрался на залитую солнцем поляну, и вдруг из куста резанул громкий окрик: «Стой! Руки вверх! Брось оружие!» Смахивая СВТ с плеча и кидая ее под ноги. Егор сдвинул и лямку вещмешка, чтобы в любой момент скинуть груз. Из куста никто не выходил, только слышалась перебранка шепотом. «Сними мешок и три шага в сторону!» — опять грозно приказал мальчишечий голос. Быков все исполнил и увидел поднявшихся из кустов троих красноармейцев в рваных и грязных гимнастерках. Один из них ловко подхватил СВТ, не спуская ствола трехлинейки с груди Быкова, взялся за горловину вещмешка и взвесил его в руке.
- Ого! Кирпичей, что ль, наклал? Что в вещмешке?
- Рация, — улыбнулся Егор вологодскому говорку молодого крепыша-сержанта.
- Рация? Зачем?
- Немцев бить…
- Ты эта… огород нам не городи. Документы, живо! Не то враз в распыл! Ишь вояка. Небось полицай? Ага…
- Вон мой документ, у тебя в руке.
- Документы!
- Удостоверение в рации, под гранатой. — Егор покачал головой от удивления; как мог Лебедев предугадать подобную встречу, выписав ему грозный бланк, на котором был приказ всем военнослужащим и гражданам СССР исполнять любую волю владельца и всячески помогать ему в выполнении особого правительственного задания.
Один из солдат справился с завязкой вещмешка, осторожно снял мины и гранату, отыскал завернутую в клеенку бумагу.
- Гм, погляньте, ребята… Все по форме, аж три печати.
- Значит, ты лейтенант, Васильев Николай Палыч? — прочел вологодский.
- Как видишь, там все прописано.
Гм, а вдруг ты фашистский диверсант, — засомневался конопатый и рыжий красноармеец с перебинтованной рукой. — Немцы, небось, не такие бумажки могут настрочить.
- А чего мне тогда в их тылу шарить?
- Правда… А может, ты послан, чтоб нас выдать?
- Кому вы нужны, вояки кустовые…
- Но, но… полегче! — насупился чернявый боец. — Мы такое хватили, что не дай Бог. — Он по-хозяйски вынул круг колбасы и разломил на троих, наделил друзей и хлебом.
- Положите на место, — приказал Егор. — Себе добудете на хуторе, а мне еще много топать.
- Ишь какой, раскомандовался, — усмехнулся чернявый и сощурился, — бумажка твоя, поди, липовая и колбаса немецкая..: Мы вот чуток перекусим" и шлепнем тебя, браток, на всякий случай. Больно все хитро… Наши диверсантов по одному не закидывают.
- А я не один, вы давно уже на мушке, — сурово нахмурился Быков и крикнул в ту сторону, откуда пришел: — Товарищ капитан, долго я еще буду тут с ними болтать?
Только на мгновение все трое повернули головы к лесу и тут же закувыркались по траве. Чернявый подавился куском колбасы, испуганно пучил глаза и краснел лицом под наведенным на них оружием.
- Сержант, тресни его по спине кулаком, не то задохнется, — засмеялся Егор.
- Ты что, шальной! Ты чё дерешься?! — болезненно морщился вологодский и тер ушибленное плечо, поглядывая на выбитую трехлинейку, лежащую в ногах Егора.
- Да вы же русского языка не понимаете… Мне колбасу жалко стало…
- Мы три дня ничего не жрали.
- Надо было добром попросить, я бы дал. Что же мне с вами делать? Ведь вы же банда, а не бойцы. А ну-ка ваши документы?!
Все трое стали рыться в карманах и нехотя кинули ему под ноги красноармейские книжки. Чернявый нерешительно мял в руках комсомольский билет, потом спрятал его в карман гимнастерки. Быков проверил документы и отдал.
- Теперь видно, что были воинами.
- Почему были? Мы и есть… — нахмурился чернявый, играя желваками по скулам.
- Вот что, ребята, — Егор торопливо собрал вещмешок, кинул им еще пару банок тушенки, вы меня не видели, и не дурить! Ваши фамилии и имена я запомнил. Сегодня передам в Москву по рации, что выходите к своим. Если угодите в плен и ляпнете про меня, вам же хуже будет, — стращал он присмиревших бойцов на всякий случай.
- Так точно, товарищ лейтенант… умрем, а не скажем… Что нам делать? И мешок у вас нелегкий… все сподручней будет. Возьмите на задание, я ворошиловский стрелок, охотник… С трехлинейки за версту фашиста уложу, — сказал сержант.
- Нельзя. Да и не верю я вам, одна винтовка на троих… Чуть не шлепнули.
- Да мы пужали!
- Выходите через линию фронта и воюйте с фашистами. Это приказ. А умирать не надо, надо жить, — он вынул из трехлинейки затвор, — кину затвор в конце поляны вон у той березы, еще с обиды стрельнете в спину. Покедова!
- Товарищ лейтенант, — выдавил чернявый, — да мы ж свои, неужто не веришь? Не стрельнем!
- Черт вас знает. — Он повернулся и пошел.
Когда оглянулся с опушки, все трое так и сидели в тех же позах, потом вологодский вскочил и кинулся следом. Егор подождал его и отдал затвор.
- Возьми с собой, лейтенант, — умоляюще вымолвил он, — с села Барского я, из-под Вологды, запросишь по рации, там вмиг проверят… Николай Селянинов… тот самый известный тракторист, обо мне в газетах писали. Возьми хоть меня одного…
- Ладно… Пойди им скажи, что уходишь со мной. Передай, чтобы шли осторожно, мин много натыкано по тропам и дорогам, пусть прут целиной и под ноги поглядывают, над минами сухая трава. Всех взять не могу, много шума будет. Давай, сержант, быстро!
Запыхавшийся Селянинов догнал Егора и тронул рукой лямку вещмешка.
- Давай потащу.
- Успеешь, у тебя вон щеки от голода ввалились. Крепко пообедаем, и надо будет где-то искать провиант, на двоих не хватит припаса.
Егор краем глаза заметил радостную улыбку на лице нечаянного помощника. Вологодский сразу подтянулся, расправил гимнастерку под ремнем и застегнул на всё пуговицы ворот.
- А куда мы идем?
- На Кудыкину гору.
- Ясно, — весело оскалился он, — мне бы винтовочку раздобыть.
- Раздобудем, хоть пушку, если понадобится.
- Ну и ловко же ты нас треснул! Как трактор расшвырял! — уважительно покосился на Быкова сержант. — Я и испугаться не успел, а уж мордой траву кошу.
- Бывает… Ты вот что, кончай болтать, не то возвертайся к своим дружкам, пока недалеко отошли.
- Есть! Понял… нельзя демаскироваться. Будем как на охоте.
- Во-во, я тоже заядлый охотник,
- Да ну-у? Ну, тогда не пропадем. Ух! — сержант передернул плечами. — Наконец стоящее дело выпало.
- Подожди, еще наплачешься.
- Ничо-ого, я привычный сызмальства к работе, выносливый, — перешел на шепот Николай, — вы-ыдержим. Мы, вологодские, робята хваткие… Страсть частушки люблю, вчера про Гитлера сочинил.
- А ну, любопытно, нашепчи…
Ты не трогай нас, фашист,
Нас, робят молоденьких.
Все равно всех постреляем
Из винтовок новеньких.
Ветер дует и качает
Молодую елочку.
Все равно засадим пулю
Гитлеру под челочку.
- Талант! — Рассмеялся Егор. — С тобой со скуки не пропадешь.
- Это точно, я этих частушек такую пропасть знаю, до самой победы петь могу без передыху.
Сержант осмелел от похвалы и уже насильно забрал вещмешок. Через пару часов ходу Егор остановился в гущине леса.
- Все, привал, кормить тебя буду, вояка. Не то ноги протянешь.
- Ага… давай перекусим, а жратву добудем. Я сам пойду в хутор, чтобы вам не рисковать.
- Давай на «ты», — предложил Егор, — так сподручней.
- Давай, я выкать тоже несвычный.
Быков разжег маленький костерок и подвесил над ним котелок с водой для чая. Крупными кусками нарезал колбасы и сала, открыл банку говяжьей тушенки. Откинулся на траве в отдыхе.
- Давно воюешь? — спросил у Селянинова.
- Давно, тезка, от самой границы. Егором меня зовут.
- Егором? Вроде же Николаем по бумаге?
- Эта бумажка для дураков, конспирация.
- А-а… Егор так Егор. Разницы нет.
- Мне трудно на чужое имя отзываться, не привык хорониться.
- Ясно. Ох, Егор… вломил нам немец по первое число. Ить нас не учили тактике отступления, а надо бы… я служил в городе Вильнюсе в 739-м мотомеханизированном пехотном полку 213-й дивизии шестой армии. В Вильнюсе мы должны были получить новую технику, оружие. Я был в полковой батарее на должности шофера. Тут и война… Тревогу объявили, подняли. Когда мы прибегли в казармы, политрук уже зачитывал выступление Молотова, обращение к народу, что немцы напали на Советский Союз. После тревоги мы вышли из расположения части, где у нас велись занятия по боевой подготовке. Собрался наш полк, командир полка капитан Шевченко стал перед всеми и рассказал, что сегодня ночью германский фашизм напал на нас. По всей границе перешел в наступление. Мы должны идти ночью на защиту Родины, наши братья проливают там кровь. Выйти и выбить немцев с нашей территории. Технику и оружие не получили, сказал, что получим на другой день. И танки, и артиллерию. Пришли в Шепетовский лес, но ничего там не получили, а пришлось нам без оружия воевать. В пехоте малость было винтовок, пулеметы, даже минометы. А наша батарея без пушек и без винтовок, А немец попер весь в броне, с автоматов поливает наших братушек, снарядами закидывает. Сколь полегло, страсть! Достал и я у одного убитого винтовку без патронов. Помню первый, самый страшный бой. После него осталось от полка человек пятьсот. Стали отходить и наткнулись своей батареей на политрука, он лежал в глубоком тылу, окопчик в акациях отрыл и переждал там бой. Я ему и говорю напрямик: «А какой вы трус, товарищ политрук!» Он мне в ответ: «Как трус? Вы не знаете тактику отступления!» Ага… Вроде нас учили тактике наступления. Мы об отступлении слыхом не слыхали, только о войне на территории врага и победах малой кровью. Да кровь великая вышла… Такой шквальный огонь их артиллерия дает, что из тебя в окопе все кишки вытягивают близкие взрывы, блевать охота, как с перепою, контузит, глушит, с ума сходят люди в одночас… Стали отступать, измученные все, голодные, в сухом пайке один горох был, а сварить его нельзя. Только костерок задымит, прям в него и снаряд летит… До чего точно бьют, заразы! Каша гречневая в брикетах, не угрызешь. Вредительство сплошное… кто придумал такое питание курортное. Отходим по шоссе, кавалерия с нами примкнула, много лошадей пораненных, жалко на их глядеть… И тут налетают на нас двенадцать самолетов, зеленые, со звездами красными… Не знаю, кто там в них сидел, может, немцы… Развернулись, как начали нас бомбить, от этой кавалерии лишь куски мяса летят… Мы — кто куда. Отбомбились и полетели дальше… А кто они такие, до сих пор не знаю. Много наклали нашего брата…
