Ясуси Иноуэ - Пещеры тысячи будд
Наконец караван добрался до притока реки Дан. Здесь вода тоже была скована льдом, но погонщики не стали переходить на другой берег: дорога, бежавшая вдоль притока, должна была привести их прямо к Пещерам тысячи будд.
Они прошли около трех ли. Пронизывающий ледяной ветер становился все злее, закручивал песчаные вихри. В темноте люди не видели их – лишь ощущали, как песок жалит щеки, бьет в глаза. При каждом порыве ветра верблюды поворачивались боком, продвижение каравана вперед замедлялось. К тому времени, когда они достигли наконец подножия гор Минша, где находились Пещеры тысячи будд, Синдэ так замерз, что его тело совсем потеряло чувствительность.
– Мы на месте! – Гуан, закутанный в тяжелую меховую накидку, поднес руку ко рту и пронзительно свистнул – верблюды остановились, погонщики спешились.
Синдэ посмотрел на гору, вздымавшуюся к небу прямо перед ним. Ее склон был испещрен бесчисленными большими и малыми отверстиями. В лунном свете поверхность горы отливала синевой, и только пещеры зияли черными провалами, словно пустые глазницы.
Караванщики немедленно приступили к разгрузке.
– Иди за мной! – приказал Гуан Синдэ и, отделившись от остальных, двинулся к занесенному песком подножию.
Им нужно было преодолеть каких-то десять – пятнадцать сяку, но подъем оказался нелегким, потому что слежавшийся песок не выдерживал веса и рассыпался под ногами. Гуан и Синдэ все же кое-как вскарабкались по склону и остановились у пещеры.
– Самая большая ниша, которую можно приспособить под тайник, находится здесь, справа от входа. На случай, если места не хватит, я подыскал еще четыре грота поблизости, пойдем покажу. – Гуан направился было дальше, но вдруг передумал. – Хотя нет, сейчас они тебе ни к чему… Слушай, я оставлю тебе человек десять, пусть помогут монахам перенести сюда сокровища, а мне надо за второй партией драгоценностей съездить.
Купец принялся спускаться. Синдэ решил, что осмотрит пещеры позже, и вслед за ним вернулся к стоянке каравана. Разгрузка уже была завершена, сундуки выставлены в два ряда на земле. Отобрав десятерых погонщиков и велев им подчиняться Синдэ, Гуан приказал остальным трогаться в путь. Он хотел увести с собой всех верблюдов, но Синдэ попросил оставить четырех ему. Сначала купец и слышать об этом не желал, потом все же согласился – на одного.
Когда караван исчез из виду, погонщики взялись разводить костер, а Синдэ и трое монахов поднялись к гроту, указанному Гуаном. Это был нижний уровень трехъярусной пещеры, судя по всему, одной из самых больших. Внутри, с левой стороны, стена была расписана изображениями бесчисленных бодхисаттв, которые в лунном свете, пробивавшемся снаружи, казались синевато-серыми, – вероятно, краски выцвели от времени, а может, ночь творила чудеса. Противоположная стена тонула в темноте, и фрески на ней невозможно было разглядеть, – очевидно, сама пещера была намного шире, чем входное отверстие. Один из монахов, стоявших рядом с Синдэ, сказал:
– Смотрите, там ниша!
В северной стене, ближе к полу, действительно зиял чернотой провал, только это была не ниша, а сквозная дыра два на пять сяку, через которую мог бы пролезть человек.
– Схожу на разведку, – вызвался самый молодой монах. Он присел, сунул в непроглядный мрак дыры сначала руку, затем голову и медленно исчез в темноте.
Некоторое время стояла тишина. Наконец монашек появился и доложил:
– Думаю, там можно спрятать свитки – внутри сухо и грот довольно просторный, но мне не удалось выяснить, какую он имеет форму и есть ли там боковые ходы в другие пещеры…
– У погонщиков должны быть факелы, – оживился Синдэ.
Монашек тут же выскользнул из пещеры и вскоре вернулся с двумя погонщиками, один из которых нес светильник – плошку с овечьим жиром. Все по очереди протиснулись через узкое отверстие в смежный грот, чтобы как следует его осмотреть. Грот оказался квадратным – десять на десять сяку, без боковых ходов, все четыре стены были покрыты росписями: среди деревьев со склоненными ветвями лицом к лицу стояли монахини и служители, на ветвях висели фляги с водой и торбы со съестными припасами; монахини держали большие опахала, а служители опирались на длинные посохи.
Синдэ решил, что это вполне подходящее место для сутр: здесь поместятся все буддийские свитки, которые они привезли, к тому же узкий вход будет легко замуровать. Он вышел из пещеры, созвал погонщиков и велел им приступать к работе. Трое получили задание вскрывать сундуки и доставать из них свертки с сутрами, остальные семеро должны были относить священные тексты в пещеру, а монахи – аккуратно выкладывать их в ряды. Синдэ пришлось пожертвовать безопасностью и открыть сундуки, потому что их не удалось бы протолкнуть в тесное отверстие в стене первой пещеры, а времени на то, чтобы расширить проем, у него не хватило бы – надо было спрятать все сутры, пока не вернулся Гуан.
Караванщики с драгоценным грузом не церемонились: двое поднимали сундук и бросали его на землю, чтобы расколоть, или молотили по нему палками и камнями.
Семеро погонщиков без устали входили в пещеру со свитками и возвращались, Синдэ помогал им. Свертки были разные: большие и маленькие, тяжелые и не очень. Прижимая к груди священные тексты, люди друг за другом карабкались по зыбкому песчаному склону, протискивались через узкий проем в потайной грот, передавали свою ношу монахам и шли за новой охапкой свитков. Погонщики молчали, сосредоточившись на работе, – ни ругани, ни зубоскальства, ни праздной болтовни, словно они выполняли поручение самого Будды. Все устали, хотели спать, двигались очень медленно, однако в их однообразных, слаженных движениях чувствовалась сила и целеустремленность. Число свитков достигало десятков тысяч.
Постепенно гора сундуков таяла, рядом с ней росла груда сломанных досок. Наконец вся пещера заполнилась свитками, осталось только маленькое свободное пространство возле отверстия. Монахи вылезли наружу. Синдэ занял их место в гроте, вытащил из-за пазухи список «Сутры сердца» и в полной темноте положил его на гору свитков. Вот и все. Он вдруг ощутил пустоту в душе, словно только что бросил труд всей своей жизни в океан, и в то же время умиротворение. Дело закончено. В сердце Синдэ воцарился покой.
– Остается только замуровать вход, – со вздохом облегчения объявил он, выбравшись из грота.
Монахи взяли эту обязанность на себя. А Синдэ решил вернуться в город. Погонщики сложили из разломанных сундуков костер и улеглись вокруг него спать. Синдэ постоял немного у огня, раздумывая, ехать одному или позвать их с собой. В конце концов он выбрал последнее, рассудив, что опасно оставлять монахов с этими приспешниками Гуана – вдруг купец дал им приказ убить свидетелей.
Разбудив погонщиков, Синдэ велел им собираться в путь. У них был только один верблюд, и Синдэ залез на него, а погонщикам пришлось идти пешком. Сначала они возроптали, но потом все же подчинились – ведь за работу хозяин посулил им щедрое вознаграждение, да и с этим ханьским грамотеем он разговаривает на равных, так что лучше уж выполнять его распоряжения.
Когда Синдэ вернулся в город, солнце уже стояло высоко. Он наведался в штаб у северных ворот и обнаружил, что, кроме часовых, все воины, в том числе рубака с заячьей губой, остававшийся за старшего, крепко спят. Сам Синдэ не спал две ночи подряд и совершенно выбился из сил, но он заставил себя пойти на площадь, где по уговору должен был ждать Гуан. Ни Гуана, ни его людей там не оказалось, и нетрудно было догадаться, куда мог направиться жадный купец. Оставив погонщиков на площади, Синдэ поспешил во дворец. У ворот не было даже стражи. Хоромы правителя Цао опустели.
Синдэ на всякий случай решил заглянуть в зал, где в прошлый раз видел Яньхуэя, и, не особенно надеясь на ответ, крикнул у закрытых дверей:
– Ваше высокопревосходительство!
– Кто там? – тотчас отозвался Яньхуэй.
– Так вы еще здесь! – Синдэ вошел в зал.
– А где мне быть? – проворчал Яньхуэй, как и прежде восседавший на кресле.
– Что же ваши родственники? Неужели тоже остались в Шачжоу?
– Еще чего! Вчера вечером они сбежали в Кочо, на уйгурские земли.
– А как же вещи? Здесь повсюду сундуки и ларцы, готовые к отправке…
Яньхуэй рассмеялся неприятным скрипучим смехом, который больше походил на приступ кашля.
– Не повезло им! Уложили все свое добро, но когда настало время уходить, в городе не нашлось ни одного верблюда и ни одного погонщика. Вот ведь недотепы! – Бывший правитель Гуачжоу опять разразился безумным хохотом. – Пришлось им взять только то, что можно было унести в руках.
– Вэйци Гуан был здесь?
– Купчишка? Этот мерзавец во внутренних покоях.
– Что ему нужно?
– Откуда я знаю?
Синдэ бросился вон из зала.
– Гуан! – позвал он.
Никто не откликнулся. Миновав несколько внутренних помещений, Синдэ выскочил на галерею и увидел дворик, в котором среди зарослей красных цветов суетились знакомые караванщики.
