Алан Саваж - Восемь знамен
Зато две другие казались совсем юными. Приглядевшись, Роберт понял, что перед ним сестры — возможно, дочери старшей из женщин. Красивыми их не назовешь, но обе с правильными чертами лица, высокие и, насколько позволяли судить их просторные платья, крепкого сложения. Но вот характерами они явно различались: одна была готова вот-вот упасть в обморок, а другая — та, с маленьким твердым подбородком, осмелившаяся возражать, — и не подумала отвести глаза под пристальным взглядом Роберта.
Сао подошла и встала рядом с ним.
— Хочешь, возьми обеих.
— Нет! — вскричала мать. — Сэр, если вы христианин…
— Не унижайся, мама, — одернула ее не желающая покориться дочь.
В Роберте внезапно проснулось желание обладать ею, подчинить своей воле. Эта упрямица бросала ему вызов.
— Тебе придется ее поколачивать, — предостерегла внимательно наблюдавшая за ним Сао. — Но она родит тебе сильных сыновей. — Лицо Сао исказилось, она упомянула то, чего сама не могла ему дать.
— Как тебя зовут? — спросил Роберт.
Девушка вскинула голову и в упор посмотрела на него.
— Вильгельмина.
— Вильгельмина Гелаарт. — Впервые ее отец подал голос, он звучал глухо и покорно. — Обращайтесь с ней по-доброму, сэр.
— Я буду относиться к ней как к своей жене, — ответил Роберт. — Капитан, а сейчас вы совершите брачную церемонию.
Капитан беспомощно оглянулся на Гелаартов.
— Церемония должна состояться, — сказал Гелаарт. Он знал, что выбора у них нет.
Сао захлопала в ладоши.
— Вот и развлечемся!
Затем произошло самое необычное, как подумалось Роберту бракосочетание на свете. Время едва перевалило за полдень, солнце начало медленно скатываться на запад. На верхней палубе «голландца» собралась толпа желающих понаблюдать за церемонией, среди них были даже раненые. Убитых уже выбросили за борт, но тут и там на палубе виднелись пятна крови, а ветер еще не развеял запахи боя. И посреди всего этого венчались мужчина и девушка, рядом с невестой встали родители, расстававшиеся с дочерью против своей воли.
Капитан предложил Вильгельмине Гелаарт дать руку Баррингтону и повторять за ним слова обручения. Но та не сводила глаз с родителей и совсем не смотрела на своего будущего мужа. Мать плакала, не скрывая слез, ей вторила старшая дочь. Отец застыл воплощением бессильного отчаяния.
«Они мне никогда не простят», — думал Роберт. Но телесная близость девушки оттесняла все остальные мысли — он предвкушал то, что вот-вот должно было произойти.
— Кольца нет, — посетовал капитан.
Меврув Гелаарт снял свое кольцо, и Роберт надел его на палец невесты.
— Объявляю вас мужем и женой, — проговорил наконец капитан.
Сверху вниз Роберт заглянул в лицо невесте, и впервые за всю церемонию она подняла голову и посмотрела на него. Роберт наклонился и слегка коснулся ее губ, но она не ответила.
— Странная церемония… — завороженно обронила Сао. — А теперь убирайтесь прочь, варвары. Убирайтесь прочь.
— Позвольте нам хотя бы минуту побыть наедине с нашей дочерью, — попросил Меврув Гелаарт.
— Только минуту, — согласилась Сао.
Не успели Гелаарты, перешептываясь, обняться в последний раз, как остальных голландцев и их жен погнали к борту и стали усаживать в лодки. Но вот Вильгельмина Гелаарт, отныне Баррингтон, осталась в одиночестве на палубе, глядя, как уходят ее родные и друзья. Она не проронила ни слезинки. Да, она подарит Роберту сильных сыновей, как и предсказала Сао…
— Давай осмотрим этот корабль, — прервала его размышления Сао. — Или тебе не терпится лишить свою невесту невинности?
— Давай осмотрим корабль, — согласился Роберт.
— Хорошо, тогда отошли ее вниз, в каюту, и пусть за ней как следует присматривают. Вдруг ей взбредет в голову покончить с собой. — Сао расхохоталась. — Я наслышалась баек о застенчивости варварских девиц.
Он осматривал вместе с Сао корабль, поднимался и опускался по трапам, и с каждым шагом росло его восхищение. «Ян Питер» был доверху набит прекрасными товарами, включая фарфор, но что гораздо важнее, имел по каждому борту дюжину 32-фунтовых пушек, на носу возвышались 24-фунтовые дальнобойные орудия, не говоря уже о двух десятках легких орудий на вращающихся станинах для ближнего боя. Пороха и ядер хватало на несколько битв.
— Ты понимаешь, — Сао смотрела вслед лодкам, плывущим на север к Макао, — что из-за — твоего великодушия уловка с пожаром больше уже не сработает? Эти люди предупредят все корабли, отправляющиеся в Макао.
Роберт похлопал по стволу 32-фунтовой пушки.
— С этим кораблем нам больше не понадобятся уловки.
Она чмокнула его в щеку.
— Когда-то я проклинала день, в который встретила тебя. А теперь я благодарю предков за эту встречу. Иди же, насладись своей невестой.
Роберт проводил Сао к трапу и подождал, пока она поднялась на борт своего судна. Тем временем с «Альцесты» сняли орудий, обвязали фалами и подняли лебедками на «Яна Питера»; затем в борту обреченного судна сделали пробоины. Роберт стоял рядом с Армстронгом на корме и смотрел, как бригантина медленно погружается в морские волны.
Моряк не может без трепета смотреть, как тонет корабль, на котором ему доводилось плавать, но волнение совершенно невыносимо, если ты прожил на борту этого корабля несколько лет и не раз ходил на нем в бой. Баррингтон и Армстронг отдали кораблю честь и обменялись рукопожатием.
— Надеюсь, этим кораблем мы будем гордиться так же, как «Альцестой» — сказал Армстронг. — Как вы его назовете?
— Полагаю, лучше всего назвать его «Леди-Дракон», — решил Роберт.
— Девочке понравится, это уж как пить дать, — одобрил Армстронг.
Они подняли паруса и следом за другими пиратскими кораблями направились назад к островам. Роберт спустился вниз. В нем боролись разные чувства: печаль из-за гибели «Альцесты» и смерти Томми, душевный подъем оттого, что вместо бригантины получил гораздо более мощный корабль, ко всему этому добавилось еще и телесное вожделение. Но мужчины для того и сражаются, рискуя своими жизнями и забирая чужие, чтобы испытать все эти чувства, которые только и делают мужчину мужчиной. Ему доводилось от души пить и досыта есть, а теперь…
Он распахнул дверь каюты. На столе стояли блюда с остатками обеда, который он велел отнести своей невесте; что ж, аппетита Вильгельмина не утратила. При его появлении двое китайцев вытянулись в ожидании приказаний. Взмахом руки он отослал их и запер дверь на замок.
Его невеста уже сменила дорожное платье и накидку. Чем дольше он смотрел на нее, тем больше она ему нравилась. Длинные и совершенно прямые светло-золотистые волосы, бледно-голубые глаза, свежий цвет лица оттеняло синее шелковое платье с широким воротником, обычного покроя, но с декольте — впрочем, ни в малейшей степени не вызывающим. Большой бант прикрывал широкий пояс, подол платья окаймляла белая полоса.
Он открыл прихваченную с собой бутылку вина из трюмных запасов, наполнил два бокала, один протянул невесте. Поколебавшись, она приняла его.
Роберт поднял свой бокал.
— За счастливую семейную жизнь.
— А это возможно, сэр?
— Зависит от нас. И главным образом от тебя.
Она решительным, уже знакомым ему движением вскинула голову.
— Я всегда понимала, что меня могут в один прекрасный день выдать замуж за человека вдвое старше, с которым я даже не буду знакома. Ну, а что он окажется ко всему прочему еще и пиратом — это не более чем довесок к бремени, которое я должна вынести.
«Тебе придется ее поколачивать, говорила Сао, она сварливая. Но я хочу, чтобы она всегда оставалась такой — трепетной, живой», — думал Роберт. Но все-таки ее слова задели за живое, ему не приходилось задумываться о своем возрасте, несмотря на сорок один год, он чувствовал себя как никогда сильным и энергичным.
— А сколько лет тебе?
Вильгельмина снова вскинула голову.
— Семнадцать, сэр.
— О, тогда, моя дорогая Мина, боюсь, ты вышла замуж за человека, который старше тебя даже больше чем вдвое.
— Мина?
— Никто не называл тебя так раньше?
— Э-э, нет, сэр.
— Тогда только я буду называть тебя этим именем. Оно мне нравится. А сейчас, Мина, я хочу лечь с тобой.
И тут впервые она дрогнула.
— Сейчас, сэр? Средь бела дня?
— Жара еще больше меня возбуждает.
Она облизнула губы — быстро и нервно.
— Тогда, сэр, если вы настаиваете… Будьте любезны, выйдите. — Девушка встала.
Я хочу посмотреть, как ты раздеваешься, Мина.
Ее щеки порозовели.
— Тебе хочется меня унизить?
— Нет, просто я еще крепче буду тебя любить.
Не двигаясь они смотрели друг на друга несколько секунд, затем она решилась и начала снимать платье. Уже давно Роберт не видывал европейского женского белья, но ему показалось, что на Мине надето многовато всего, включая даже длинные панталоны. Да, мода явно изменилась с тех пор, как он последний раз был в Англии.
