Ольга Елисеева - Потемкин
В этих условиях императрица встала на сторону Панина в вопросе о мире. В Фокшаны был послан гонец с рескриптом, государыня предписывала Орлову всеми мерами избегать разрыва переговоров. В случае продолжения войны, говорила она, «дела империи будут находиться в самом важном… кризисе, какого со времен императора Петра I для России не настояло»47. Но было уже поздно. Ее голубь мира вез домой сломанную пальмовую ветвь.
ОРЕЛ В КЛЕТКЕ
Огромная власть, которой Орловы пользовались уже двенадцать лет по милости Екатерины, начала серьезно тяготить государыню48. Императрица хотела видеть в них сотрудников, а не «хозяев». К тому же личные отношения с Григорием Григорьевичем разладились. Причина этого крылась в органическом нежелании фаворита трудиться на государственном поприще.
После переворота 1762 года Орлова ждала власть, но именно этой-то власти, а вернее связанной с ней повседневной, кропотливой работы, и не выдержал сильный, но бесшабашный и ленивый Гри Гри. Григорий Григорьевич был человеком одаренным: выступал на сцене, ставил физические опыты по строительству фундаментов в условиях вечной мерзлоты. Уже после своего ухода с поста фаворита, во время заграничного путешествия в 1777 году Орлов встречался с химиком Ж. Бернулли. Естествоиспытатель, неожиданно для себя, был очарован человеком, которого по всем правилам общественной морали того времени полагалось презирать. С удивлением он писал друзьям: «Должен признаться, мне Орлов до чрезвычайности понравился»49. Физика и химия были страстью Григория Григорьевича, но для того, чтобы заняться чем-то надолго и всерьез, ему не хватало усидчивости.
Недостаток элементарного трудолюбия не позволял ему стать по-настоящему государственным человеком. Корберон писал о нем в том же 1777 году: «Это красивый мужчина. Императрица сохраняет к нему дружбу… Он человек открытый, прямой и честный; его твердость никогда не колебалась, у него есть характер. Если бы к этому он прибавил знание государства и последовательность в действиях, он стал бы великим министром»50.
В минуты острой необходимости, например, во время московской чумы 1771 года, Орлов умел собрать всю свою энергию и направить ее на разрешение поставленной задачи. Однако подобные всплески случались у него изредка. Екатерина все более и более погрязала в государственных делах, а Григория Григорьевича все сильнее одолевала скука. Его безделье начинало раздражать государыню. В письме к госпоже Жоффрен она замечает: «Он отъявленный лентяй, хотя очень умный и способный»51.
Вступая в заговор с целью возведения Екатерины на престол, братья Орловы тешили себя надеждой, что, получив корону, императрица решится на венчание с Григорием. Этот проект, однако, потерпел крах, поскольку русское дворянское общество отнюдь не настроено было подчиняться «госпоже Орловой». Екатерина отлично понимала, где граница, за которую она не смеет переступить. Эту границу четко обозначил Панин, заявивший по поводу предполагаемого брака: «Императрица делает, что хочет, но госпожа Орлова не будет русской императрицей».
Екатерина пожертвовала проектом нового брака ради укрепления на престоле. Ее шаг был весьма показателен. Она неуклонно подчиняла личные привязанности политическим интересам. Орлов двенадцать лет оставался фаворитом, обеспечивая государыне прочную поддержку своей партии. Честность и открытость делали его привлекательным в роли временщика даже для представителей дворянской оппозиции. Князь М. М. Щербатов писал о нем в памфлете «О повреждении нравов в России»: «Среди кулачных боев, борьбы, игры в карты, охоты и других шумных забав, почерпнул и утвердил в сердце своем некоторые полезные для государства правила… Никому не мстить, отгонять льстецов, оставлять каждому месту и человеку непрерывное исполнение их должностей… Хотя его явные были неприятели графы Никита и Петр Ивановичи Панины, никогда не малейшего им зла не сделал, а напротиву того, во многих случаях им делал благодеяния и защищал их от гневу государыни… Во время его случая дела весьма порядочно шли… Но все его хорошие качества были затмены его любострастием… не было ни одной почти фрейлины у двора, которая бы не подвергнута была к его исканиям»52.
И действительно, Григорий чаще и чаще пренебрегал хрупкими сердечными узами, связывавшими его с Екатериной, ища развлечений на стороне. Виной тому было не охлаждение, а чувство обиды и разочарования, которое постепенно охватывало душу первого из екатерининских орлов. Императрица не вышла за него замуж, сделав тем самым положение Григория Григорьевича крайне шатким, более того — унизительным.
При дворе «вельможе в случае» всегда завидовали, всегда льстили в глаза и его же презирали и травили за глаза. Близость с императрицей перечеркивала все реальные заслуги временщика, внушала к ним скептическое, высокомерное отношение общества. А Григорий Григорьевич, от природы мужественный и честный, с трудом переживал подобное положение.
Была и другая причина душевного отдаления между императрицей и Орловым — ее ум. Мало найдется мужчин, готовых осознать, что любимая женщина может быть умнее и талантливее их самих. Но еще меньше тех, кто, осознав, согласится переносить такую женщину рядом с собой. Григорий Григорьевич не был самодовольным ничтожеством и поэтому скоро понял: Екатерина намного одареннее, работоспособнее и мудрее его. Но чувство уязвленного самолюбия все же кололо ему душу. Вкупе с многочисленными интригами, путем которых придворные группировки старались внести раскол между Екатериной и Орловым, чтобы впоследствии заменить его более послушным фаворитом, это чувство стало катализатором личного разрыва.
Однако за сердечным охлаждением политический раскол последовал очень не скоро. И здесь мы сталкиваемся с яркой чертой характера императрицы. Екатерина всегда подчиняла движения сердца государственной необходимости. Уже остыв к Григорию Григорьевичу, она в течение нескольких лет терпела его неверность, пьянство и даже, как шептались в придворных кругах, побои, случавшиеся под горячую руку. Корберон, ссылаясь на рассказ хорошо знакомого ему швейцарского адвоката Пиктэ, пятнадцать лет прослужившего в доме Орлова, писал: «Григорий бил ее не раз, и Пиктэ, бывший свидетелем их интимной жизни, говорил мне, что видел государыню в слезах, и она жаловалась ему на недостаток внимания к ней со стороны князя»53. Почему же Екатерина позволяла подобное обращение с собой?
Союз с партией Орловых был слишком ценен для нее как для государыни. Она не могла позволить себе показать истинные чувства и своими руками разрушить опору, которая помогала ей держаться у власти. Императрице нужен был противовес враждебной группировке Панина.
После неудачи в Фокшанах позиции Орловых значительно ослабли. И тогда Екатерина пошла на разрыв, поскольку сохранение за Григорием поста фаворита уже не соответствовало его реальному влиянию на государственные дела. «Ангел мира» справедливо увидел в случившемся козни своих противников. Он бросился в столицу, но, не доехав до Царского Села, был остановлен и водворен к себе в поместье под предлогом карантина54. (На юге, откуда прибыл Орлов, свирепствовала чума55.) Его сказочно наградили, но потребовали на год удалиться от двора56. Партии Орловых был нанесен удар сокрушительной силы.
Императрица взяла себе в фавориты предложенного панинской группировкой Александра Семеновича Васильчикова, человека тихого, недалекого и во всем подчинявшегося Никите Ивановичу57. В «Чистосердечной исповеди» Потемкину женщина признавалась, что во время связи с Васильчиковым «более грустила, нежели сказать могу». «Я думаю, что от рожденья своего я столько не плакала, как сии полтора года… Признаться надобно, что никогда довольнее не была, как когда осердится и в покое оставит, а ласка его меня плакать принуждала»58.
Странные слова. На первый взгляд кажется, что государыня могла выбрать себе в качестве фаворита, кого ей вздумается. На самом же деле она оказалась заложницей боровшихся за власть группировок. Северная Мессалина, как Екатерину именовали в Европе, могла удержать избранника возле себя ровно столько, сколько позволяла политическая ситуация, и ни минутой дольше. Личная жизнь императрицы превращалась в приводной ремень государственной машины, а сама Екатерина и близкие ей люди становились пленниками придворного механизма.
Трудно было назвать Паниных, представлявших интересы цесаревича Павла, идеальной опорой для императрицы. В 1772 году великому князю справили совершеннолетие. В дипломатических кругах ожидали, что государыня поделится с сыном властью59. Панины, находившиеся около года вне конкуренции, пытались подтолкнуть Екатерину к уступкам в пользу Павла60.
