Лидия Чарская - Паж цесаревны
За цесаревной и ее кавалером следует странная пара. Высокая, статная фигура старого фельдмаршала поминутно сгибается к его маленькой даме. Даме старого графа Миниха не более двенадцати лет. Она очень некрасива, дурно сложена, горбата. Но ее огромные черные глаза горят таким умом, такою недетскою душой, а большие, неправильные губы улыбаются так тонко и лукаво, горб так ловко скрыт в нарядном платье, что никто, вероятно, не считает теперь уродом, ни дурнушкою молоденькую принцессу Гедвигу Бирон. Густые, черные, перепутанные с жемчугом локоны, не напудренные, как у взрослых девиц и дам того времени и не свитые в безобразной высокой прическе, свободно падая на плечи, обрамляют пышною рамой смышленое личико девочки. Она впервые появилась сегодня в «свете», будучи «дружкой» на свадьбе принцессы Анны. Она так боялась этой свадьбы, этого бала. Боялась, что ее нескладная фигура, смешной горб, неловкая походка будут встречены насмешкой. Все домашние — отец, мать, братья — смеются над нею; они не называют ее иначе, как горбуньей и уродкой. А между тем сегодня — о! она это чувствует — она обращает общее внимание, производит на всех впечатление… Жгучее самолюбие придало ей силы, ловкости, уменья. Она во что бы то ни стало хотела доказать им всем, ее гонителям, что, несмотря на ее горб и на некрасивое лицо, она будет заметна, благодаря своему уму и начитанности, благодаря уменью быть интересной и остроумной собеседницей. И она доказала. Целый вечер ее окружают лучшие из кавалеров, толпятся вокруг нее, чтобы получить возможность танцевать с ее «светлостью», поймать мимолетную улыбку ее лица. Сам фельдмаршал Миних пригласил ее на танец, а это одно уже много значит. Несмотря на свои шестьдесят лет, победитель турок, герой минувшей войны, граф Миних не будет танцевать с первой попавшейся девушкою. Он бывает кавалером только или самых красивых, или самых умных, или самых обаятельных дам. А сегодня он от нее не отходит. Значит… значит…
И принцесса Гедвига улыбается счастливой улыбкой. Она чувствует себя такой радостной, такой счастливой! Ее кривые, некрасивые ножки так и скользят по полу. Черные локоны вьются вокруг разгоревшегося румянцем лица.
Ах, как хорошо сейчас ей, Гедвиге! Ни упреков, ни жалоб! Не слышно столь часто повторяемых ее отцом обидных и жестоких слов: «Ни за кого-то не пристроить тебя, уродку-горбунью, даже принц Дармштадтский, уж не Бог весть что такое, и тот не желал жениться на тебе, такой дурнушке». Сколько раз уж она слышала эти слова! Сколько слез пролила она, думая о них!..
Но теперь Гедвига только хитро и тонко улыбается, припоминая эти слова. Лукавая, сметливая девочка отлично понимает, почему не пожелал жениться на ней принц Дармштадтский. В ответ на посланное ему предложение от герцогского двора принц Дармштадтский объявил довольно прозрачно, что не желает родниться с «курляндским конюхом», а ее уродство и горб тут ни при чем… Да, кроме того, разве она уж так уродлива? Сама императрица считает ее своей «миленькой», своей «хорошенькой» Гедей, а этого достаточно…
И лицо Гедвиги разгорается все сильнее и сильнее, и чернокудрая головка поднимается выше и окидывает сияющими глазами весь зал…
Но вот менуэт кончается. Камер-лакеи разносят на подносах бальные яства. Тут и «шалей», и сладости или «цукерброды» в виде хитро сделанных из сахара зверюшек и цветов, и пастилы, и мармелады, и имбирь в патоке.
Фельдмаршал Миних с глубоким поклоном целует ручку Гедвиги и отходит от своей дамы. Блестящая молодежь сменяет его и окружает ее со всех сторон: тут сын фельдмаршала, молодой граф Миних, статный, юный гвардеец Лопухин, брат Юлианы барон Мегден, Алексей Петрович Бестужев, только что начинавший появляться при дворе красавец Волынский и, наконец, самый элегантный, самый безукоризненный светский кавалер, не молодой уже граф Левенвольде, обер-гофмаршал императрицы. Они говорят ей комплименты, сравнивая ее красоту с красотой Венеры, ее ловкость — с ловкостью Дианы, ум — с умом Афины Паллады. Они наперерыв ловят ее улыбки, ее слова, ее остроумные и меткие замечания. Она счастлива, она сияет…
Вдруг… глаза Гедвиги встречаются с другими глазами… Там, неподалеку от цесаревны Елизаветы, стоит улыбающийся мальчик. Какое чудесное, смелое, открытое личико, какой прекрасный чистый взор! Но почему он смотрит на нее так насмешливо, этот стройный мальчик-красавец? Что он нашел смешного в ней, Гедвиге? Смеется над нею!.. О, если это так, она сумеет проучить его!.. Или ей так это кажется только?
— Кто это? — обращается она к графу Миниху-младшему.
Но тот не знает. Она спрашивает Лопухина — тот же ответ. Наконец Волынский исчезает в толпе придворных и через минуту, возвратившись, говорит Гедвиге:
— Это мальчик из свиты цесаревны, Андрюша Долинский. Он паж ее высочества.
— Ах, какое у него странное лицо! Позовите его ко мне, я хочу его видеть! — говорит она капризным голосом.
Несколько кавалеров бросаются исполнить ее поручение. Через минуту паж цесаревны стоит уже перед Гедвигой Бирон.
Его черные глаза смотрят на нее с легкой насмешкой. Губы улыбаются без всякой застенчивости.
— Вот счастливец мальчик! На него обратила внимание принцесса Гедвига! — слышится вокруг завистливый шепот.
— Я хочу танцевать с вами! — говорит Гедвига, обращаясь к мальчику тоном, не допускающим возражений, — и хочу знать ваше имя.
— Мое имя Андрей Долинский и, если ваша светлость желает, я исполню ваше желание… — и свободным движением он взял руку Гедвиги и повел ее в ряды танцующих.
— Вы не рады, не счастливы разве быть моим кавалером? — обратилась к нему девочка после только что исполненной фигуры английской кадрили.
Андрюша взглянул на нее равнодушным взглядом.
— Право не знаю, — произнес он, — я не люблю танцев, и танцы не доставляют мне никакого удовольствия…
— Но ведь вы танцуете с самой принцессой Курляндской! — произнесла уязвленная его ответом Гедвига.
— Знаю, ваша светлость, и благодарю за честь.
— И все-таки танцы не приносят вам удовольствия? А между тем, — тут темные глаза Гедвиги гордо блеснули, — вы слышали, как все эти важные господа добивались чести танцевать со мною?
— Слышал, — просто отвечал Андрюша.
— Ну?
— Принцесса-голубушка, вы обидитесь на меня, что я вам скажу? — произнес задушевным, ласковым голосом Андрюша, и чудесные глаза его мягко вспыхнули хорошим, добрым чувством.
Гедвига, пораженная необычайной формой разговора с нею, только молча кивнула в ответ головою.
— Видите ли, — начал горячо и искренно Андрюша, — все эти господа говорят вам неправду… потому что боятся вашего отца и хотят только угодить вам, как дочери Курляндского герцога, первого вельможи при императрице, а будь у вас отец не столь важный сановник, они и не стали бы разговаривать с вами…
Точно свет померк в глазах Гедвиги и точно мрак воцарился кругом, так тяжело и мрачно стало на ее душе… Этот смелый мальчик говорил с нею так, как никто еще не осмеливался говорить!.. Он был искренен и чистосердечен, и эта искренность-то и убивала все радостное настроение Гедвиги. Но она все еще не хотела признать, что он прав и, цепляясь за последнее средство, она спросила взволнованным голосом:
— Так, значит, я не хороша собою, как Венера, с которою сравнивали меня эти господа?
Андрюша быстрым взглядом окинул тщедушную фигурку с небольшим горбом на спине.
— Нет! — отвечал он просто, без малейшего колебания.
— И моя ловкость и грация?..
— Я не сравнил бы их с ловкостью Дианы.
— Значит, я ничтожна и…
В гордых, черных глазах Гедвиги мелькнуло злое выражение.
— Вы умны и, должно быть, очень добры, принцесса, — произнес мальчик ласково, идя навстречу горбуньи своими честными, славными глазами.
— Добра? — вскричала девочка, — но знаете ли вы, что все меня считают отвратительной маленькой злючкой?! И отец, и братья, и мать…
— О, они ошибаются! — уверенно произнес мальчик, — и крестненький, и матушка, и цесаревна говорили мне всегда, что дети не могут быть злыми.
— Кто это крестненький? — поинтересовалась Гедвига. На минуту оживленное личико мальчика затуманилось.
Глаза его приняли тоскливое выражение.
— Крестненький — это Шубин… — ответил он печальным голосом, — его сослали в Камчатку, дали ему жену-дикарку, предварительно пытав и продержав его долго в каменном мешке…
Гедвига вздрогнула и побледнела.
Она знала печальную судьбу Шубина, знала, что не кто иной, как ее отец, виновник его несчастий.
Чтобы как-нибудь выйти из тяжелого положения, она снова спросила, тщательно избегая взгляда своего юного кавалера.
— А отец ваш кто?
— Мой отец умер еще до ссылки крестненького; он умер на дыбе, — произнес он так тихо, что Гедвига едва могла расслышать его.