Наталья Павлищева - Екатерина и Потемкин. Тайный брак Императрицы
Боялась и за себя, и за сына. Павлуша и так с каждым годом все хуже лицом становится, нос словно брюква на лице расселся, глаза стали въедливые, взгляд часто неприятный, особенно страшно, когда большие ноздри раздуваются от гнева, а гневлив цесаревич очень. Павел словно умудрился взять и у родителей, и у предков все худшее. Был добрый мальчик, курносый, со светлыми очаровательными кудряшками, чудо, а не ребенок. Но перерос и стал резким, нервным, некрасивым.
Если еще оспины добавятся, то трудно будет найти девушку, которая полюбит, а ведь цесаревичу не просто невеста нужна, а принцесса-красавица, чтоб дети красивые были.
Двор спешно перебрался в Царское Село, но беспокоиться императрица не перестала. Редко какой год оспа не косила людей; не только Россия, вся Европа страдала. Помирало немало, а уж об обезображенных и говорить не стоило. Этой напасти боялись все — от королей до крестьян.
В Европе научились прививки делать, заносят заразу от больного человека, зараженный легко болеет, без всяких следов и больше эпидемии может не бояться. Называется сие средство вакцинацией. Но боятся его не меньше самой болезни.
Вызвала к себе главу Медицинской коллегии барона Черкасова.
— Александр Иванович, как с сей напастью бороться?
Но Черкасов был столь мрачен, что Екатерина заподозрила недоброе:
— Что невесел?
— У Никиты Ивановича невеста заболела…
— Что?!
У воспитателя цесаревича Панина больна невеста, значит, он мог заразить и цесаревича! Графиня Шереметьева умерла, возможно, так для нее лучше, потому как видеть в зеркале вместо красивого недавно лица рябое кукушечье не всем под силу. Да и при дворе как в таком виде покажешься?
Екатерина беспокоилась за сына уже серьезно. Конечно, и собственное лицо дорого, но для Павла рябины к его некрасивости немыслимы.
— Александр Иванович, в Европе Димсдейл, слышно, прививки делает, тем людей спасая. Как мыслишь, правильно это?
— Правильно, да только как людям это объяснить? Кто поймет, что надо ввести себе заразу, чтобы тело научилось с ней бороться?
Императрица взволнованно прошлась по кабинету, остановилась, знаком велела барону сидеть.
— И все же мыслю, надо делать прививки в России. Сколько можно от сего страдать? На Востоке давно делают, англичане оттуда этот опыт привезли.
Барон согласился, но снова стал говорить, что если вдруг из-за какого-то нарушения попытка вакцинировать людей перейдет в эпидемию, то государыне припишут все смерти и от поноса тоже, обвинят в любом море и даже падеже скота.
Она рассмеялась:
— Выхода нет, придется начинать с себя!
— Ваше Величество!.. Ваше Величество!..
— Чего закудахтал? Ежели веришь, что это правильно, и я верю, то почему бы не начать? Отпиши Димсдейлу, что приглашаю в Петербург, поговорим, посмотрим… Только пока тайно, чтобы пищи дурным слухам не давать.
Когда барон ушел, Екатерина присела к столу. Трудно держать такое решение при себе, Орлов куда-то запропастился, то ли на охоту уехал, то ли по кабакам да баням загулял. Гришке скучно управлением государства заниматься, он все норовит крутнуться и улизнуть куда, но по ночам исправно в спальне бывает, свою роль выполняет.
Екатерина сама себе не сознавалась, что ей все скучнее рядом с красивым, но несерьезным любовником, хотелось не только любовных ласк, но и умных бесед. А с Орловым о чем беседовать? Он физическими опытами увлекся, шелк на стенах тер, чтобы показать, как от этого волосы дыбом встают да бумага липнет, бомбочки водой заливал, чтоб на морозе лопнули… много чем занимался, да только это все забавы ради. Добро бы серьезной наукой занимался, а то ведь за одно схватится, поиграет и забудет, потом за другое… Немке Екатерине такое было непонятно, она любила во всем основательность и дотошно разбиралась в любом вопросе, за который бралась.
Однажды Гришка сказал, что это скучно, мол, скучная ты баба, Катя, все у тебя как должно, все в порядке.
— А как же иначе, коли порядка не будет, так ничего не будет.
— Порядок, конечно, хорошо, но и беспорядок быть должен. Иначе скучно.
У Орлова все объяснения таковы:
— Скучно!
— А я, Гриша, не веселиться на престол села, а править.
Плечами пожал:
— Правь…
Но сейчас не о нем думала императрица, она давно нашла собеседников, правда, беседа получалась односторонней и долгой, потому что шла по переписке. Зато, когда пишешь, мысли четкими становятся, не вихляют, это Екатерине тоже нравилось. Орлов, тот письма писать не любил, первое время она составляла для фаворита план самого письма, чтобы на такой основе писал толково, но потом надоело, Гришка все норовил увильнуть:
— Не про меня оно, Катя.
Обидно, что умный, талантливый человек был столь несобран. Но иногда казалось, что стань он собранней и серьезней, это был бы уже не тот Орлов, и интерес к нему тоже пропал бы.
На примере Григория она старалась упредить в воспитании Павла несерьезность; Панин все понимал, тоже старался, но результат явно выходил не тот.
«С детства меня приучили к ужасу перед оспой, в возрасте более зрелом мне стоило больших усилий уменьшить этот ужас. В каждом ничтожном болезненном припадке я уже видела оспу».
Король Фридрих II легко поймет ее опасения, многие императоры и короли носили на лице отметины этой заразы.
Екатерина поделилась с императором Пруссии своей решимостью начать с самой себя, передать материал наследнику, а потом чтобы по их примеру привилась вся Россия.
Фридрих был в ужасе, умолял отказаться от затеи, не подвергать свою жизнь и жизнь наследника опасности. Нельзя сказать, что его опасения не вызвали у Екатерины сомнений, но она преодолела их. Если Димсдейл привил стольких людей и они живы, значит, все пройдет хорошо и на сей раз. Только бы сам Томас Димсдейл не испугался делать вакцинацию императрице.
В ужасе был и Григорий:
— Катя, да ведь случись что с наследником, тебе припишут его смерть.
Потом решился:
— Коли тебе так надо, то привей сначала мне. Если я выживу, вон на Панине попробуй или кто из братьев себя изуродовать даст, Алехан согласится, его рожу уже ничем не испортишь. На Потемкине тоже можно попробовать… А уж потом себя да наследника подставляй.
Была минута, когда она почти согласилась сначала на Орловых да Потемкине проверить, а уж потом и на себе, но сразу же отказалась:
— Негоже так, Гриша! Ежели я другим сперва все сделаю, а после себе, тогда точно меня винить надо. Коли верю, так свою руку подставлять должна.
Димсдейл был испуган, но в Россию приехал.
Роджерс всплескивал руками, Черкасов сокрушенно вздыхал, но ни тот ни другой свои руки под прививку первыми не подставили. А вот Димсдейл на вопрос, есть ли у него самого прививка, показал руку выше плеча. Пятнышки выделялись на ней не слишком заметно.
— А повыше нельзя, чтобы в бальном платье не так заметно было?
— Можно, Ваше Величество.
Женщина есть женщина, беспокоилась не столько о жизни, сколько о том, не останется ли заметный след.
Прививка назначена на 12 октября.
Нашли больного оспой мальчика, тайно привезли во дворец, расположив в комнате, куда никто не мог входить. Глядя, как спокойно ведет себя Димсдейл, явно не боясь заразиться, к тому же привлекая собственного сына, Екатерина поверила, что прививка действенна.
Димсдейл пытался уговорить, чтоб сначала показать прививку на ком-то возрастом и телосложением похожем на императрицу, но та строго объявила, что будет прививаться независимо ни от чего. Никто из фрейлин предложить себя в подопытные не рискнул, кому же захочется иметь рябое лицо?
Зато императрица подставила руку без волнений. Димсдейл был поражен:
— Что за женщина!
— Вы не менее храбрая, чем господин Орлов. Даже поболее, он все же мужчина и воин.
Екатерина вытаращила глаза:
— Господин Орлов?
Димсдейл довольно кивнул:
— Да, он тоже спокойно сделал прививку.
— Где?! Когда?!
— Сегодня вечером, сказал, что ему надо уезжать… Только следует его предупредить, что охотиться, когда тебе привили оспу, не лучшее время… Надо сидеть дома в тепле.
Екатерина едва не взвыла. Гришка умудрился испоганить все даже в этом! Сделал прививку раньше нее самой, причем никому ничего не сказав.
Стоило доктору Димсдейлу покинуть комнату, как Екатерина бросилась писать Григорию записку. Слуги сказали, что он уехал в Гатчину, потому что завтра собирался там охотиться.
В записке, которую немедленно повез гвардеец, было требование срочно вернуться под наблюдение Димсдейла, вернее, приехать за ней в Царское Село, поскольку сама императрица поутру собралась туда.
В Царское Село вместо Орлова приехал отправленный в Гатчину гвардеец. Разбитый нос лучше всяких слов объяснил Екатерине, как отреагировал ее фаворит на записку.
