Юлия Глезарова - Мятежники
– А чтобы я умер из-за тебя – хочешь?! – выкрикнул Мишель, вскочил, зашагал по комнате, заметался от стены к стене, – хочешь?! Да? Умри, только из расположения полка без разрешения не езди! Так?!
– Миша! – Сергей преградил ему путь, обнял за плечи, усадил на диван, сел рядом, – выслушай меня, умоляю. Ты знаешь – мне сейчас не легче, чем тебе… Ты говоришь – тебе без меня – смерть, так ведь и у меня те же мысли – ты знаешь – знаешь. Но я прошу тебя – умоляю – пойми – нельзя уезжать без разрешения. Невозможно. Я завтра старика буду просить – он мне не откажет… Отпустит тебя. Мне за тебя просить не стыдно …
– Так ведь пока он разрешит пожалуй неделя пройдет, – с тоской произнес Мишель, – я не выдержу… А ты?
– Не знаю, – сдавленным голосом пробормотал Сергей. Он не знал, как он хотя бы один час проживет без Мишеля. Даже самый момент отъезда виделся ему как в тумане: они обнимутся, он сядет в коляску, уедет – и они будут врозь? Разве возможно сие? – кричало сердце. Очень даже возможно! – отвечал разум.
Естественно, все случилось так, как предсказывал разум.
Отложив свой отъезд еще на полдня, чтобы поговорить с Тизенгаузеном, Сергей покинул Ржищев.
Когда местечко осталось позади, Сергей закрыл глаза и вдруг внутренним взором своим увидел Мишеля на их квартире – он заходит в дом, где на столе еще осталась недопитая другом его чашка кофею – Ванька не убрал, и Никита перед отъездом не озаботился… В чашке пара глотков. Мишель допивает остывший кофе, а потом прижимает чашку к щеке и плачет. Он совсем один, поэтому может не сдерживаться…
5
Полковник Черниговского полка Яков Федорович Ганскау, с виду нестарый еще человек, был совершенно сед.
– Рад приветствовать вас в Василькове, подполковник. Вы – старший офицер в полку, после меня самого. По сему под команду вашу определен первый батальон, приступайте к обязанностям вашим. Надеюсь приобрести в вашем лице друга и сотрудника.
Сразу же по приезде Сергея офицеры приходили представляться новому батальонному. Первым пришел майор, по виду лет тридцати, с толстым одутловатым лицом.
– Сергей Семенович Трухин, вторым батальоном командую, – отрекомендовался он.
– Здравствуйте, майор. Хотите чаю?
Майор сел к столу, с тоской посмотрел на стакан с чаем.
– А водки у вас нет?
– Есть. Сейчас прикажу подать. Никита!
После пары рюмочек майор повеселел. После трех – начал охотно рассказывать Сергею о его будущих сослуживцах.
– Пьяницы они все! Службы не знают, отлынивают от нее под предлогами разными. Ни одного дельного нет! Особливо в первом батальоне.
Вам, с вашей выучкой гвардейской, плохо здесь придется… Трудно с ними, ни одного честного человека не сыскать. Звери все – солдат запарывают насмерть…
Офицеры пришли представляться вслед за майором. Лица их были самые обыкновенные, ни на одном из них Сергей не смог заметить особенно зверского выражения. Сергей решил посоветоваться с Ганскау.
Выслушав его рассказ о разговоре с майором, полковой командир улыбнулся.
– Не обращайте внимания, подполковник. Майор – человек завистливый и злобный. Прежде вас он первым батальоном командовал, ныне вынужден второй под команду взять…
Сергей почувствовал, как кровь прилила к лицу его.
– Мне сего не надобно. Если командовал первым – пусть и дальше командует. Мне достаточно будет и второго батальона.
– Есть порядок службы, подполковник. Вы старше чином, следовательно…
– Яков Федорович, – Сергей просительно заглянул ему в глаза, – поймите меня… Я не хотел бы начинать службу в полку с чьего бы то ни было неудовольствия… Прошу вас…
– Хорошо, я подумаю.
Спустя два дня Сергей встретил Трухина в полковой канцелярии и первым подошел к нему:
– Простите меня, господин майор… Я не знал, что первый батальон ваш был. Я просил Ганскау, он не отказал мне. Батальон ваш вам останется.
Трухин отошел на шаг, оценивающе взглянул на Сергея. В глазах его Сергей прочел уже не неудовольствие, а ненависть.
– Вы думаете, господин подполковник, – майор прищурился, – что раз вы чином старше, то можно со мною такие штуки шутить?
– О чем вы, майор?
– Вы доносчик, сударь, вы донесли о разговоре нашем командиру… О сем теперь весь полк знает, смеются надо мною! Моя честь задета!
– Господин майор, – к ним подошел поручик, небольшого роста, с рыжими бровями, белыми, будто выцветшими, волосами и такими же глазами, – подполковник пока еще не знает нрава вашего. Ежели дуэль задумали, будете сперва со мной стреляться. А то, неровен час, господин подполковник подумает, что мы тут все под вами ходим.
«Кто это? – Сергей вспоминал фамилию поручика и никак не мог вспомнить, хотя и он давеча представлялся ему. – Коли майор примет вызов, – с тоскливой скукой подумал он, – придется стреляться… Не подставлять же поручика под пулю…»
Майор, не отвечая на дерзость, повернулся и вышел вон, хлопнув дверью.
– Сударь, как зовут вас? Я… запомнить не успел.
– Поручик Кузьмин, к вашим услугам. Ежели второй батальон под командою вашею будет, вместе станем служить …
Второй батальон Черниговского полка был собран на плацу, перед полковым штабом для знакомства с новым командиром. Сергей, сидя на коне, с опаскою глядел на новых своих подчиненных: никогда ранее он не командовал столь большой воинской частью. Он вспоминал свою третью семеновскую роту: там он знал по имени каждого солдата, понимал их нужды, даже вступил в солдатскую артель. Ему казалось, что в верности семеновцев можно не сомневаться, но в момент бунта они едва не затоптали его ногами. Теперь солдат было вчетверо больше, все они, казалось, готовы были повиноваться его воле. Но чего на самом деле от них можно ждать, Сергей пока не понимал.
Перед ротами стояли офицеры, совершенно чужие, с каменными лицами. Только поручик Кузьмин усмехался, встречаясь с Сергеем глазами. «Трухин говорил, что все они – пьяницы и службы не знают, – подумал Сергей. – Положим, он гневался на меня, за батальон свой. Но ведь не может же не быть в словах его доли правды…» Он поймал себя на мысли, что хочет обратно в Ржищев, не только к Мише, но даже к Тизенгаузену и Дусиньке. Там было скучно, но, по крайней мере, ясно, что будет завтра. Здесь скуки не ожидалось, но и уверенности в завтрашнем дне тоже не было.
Сергей поднял руку; началось учение. Глядя на марширующие на плацу ряды, он замечал, что солдаты шагали будто нехотя, то и дело сбиваясь с ноги. Ружейных приемов не знали, стрелять не умели. Приглядываясь к одежде своих подчиненных, и в ней он видел беспорядок: не по форме одетые ранцы, ветхие, потрепанные мундиры, небеленая амуниция. Все это предстояло исправить. Сергей понял, что новая жизнь его будет всецело подчинена этим заботам.
Служа в гвардии, к фрунтовым обязанностям своим Сергей привык относиться серьезно. Еще с войны он понял: коли судьба ему вышла быть офицером, то служить надобно не хуже других. Потом, когда случилась семеновская история, оказалось, что в решающий момент солдаты его не послушались… В Ржищеве служебных обязанностей вовсе не было; он успел забыть, что сие значит. Теперь фрунт надо было постигать заново, вместе с этими, ничего не смыслящими в военной науке солдатами и офицерами.
Учение закончилось; Сергей вышел с плаца обессиленный. Вечером же предстояло еще одно испытание: по традиции, вновь прибывший батальонный должен был давать обед господами офицерам. Для сего торжества Ганскау выделил большую залу в штабе, ибо в доме, отданном Сергею под постой, развернуться было негде. Две крохотные комнаты с небольшими сенями были заставлены еще не разобранными вещами.
Сергей удивлялся молчаливости, с которой офицеры сидели за столом. Молчание прерывали только тосты: за здоровье государя императора и его семейства, за здоровье полкового командира, за его, Сергея, здоровье. Но тосты сии были обязательны, произносились без души. Сергей опять с тоскою вспоминал Семеновский полк, холостяцкие застолья, вино через край, веселье… Теперь пили не вино, а горилку – она была дешевле и доступнее.
Только к полуночи офицеры, уже сильно разгоряченные, оживились, когда полковой командир покинул собравшихся, отговорившись домашними делами.
– А правда ли, господин подполковник, что жена у господина Тизенгаузена прехорошенькая? – спросил сильно пьяный Кузьмин.
– Правда…
– О, недаром слух о сем по всей округе носится. А правда ли, что ни один мужчина устоять против нее не может? Правда ли, что все господа офицеры полтавские…
– О чем вы, поручик? Дама сия хотя и красива, но вовсе не так ветрена, как о том сказывают.
– Дам, которые бы не были ветрены, лично я не знавал, – сказал Кузьмин с вызовом. – Кроме вот жены господина Ганскау, и то потому, что стара она ветреным утехам предаваться…
Офицеры дружно загоготали.
