Геннадий Левицкий - Марк Красс
Но воины Спартака решили по-своему. За время набегов на виллы они собрали огромные ценности, которые хранились в верхнем лагере. В условиях стремительного марша римских когорт Клавдия не могло быть и речи о том, чтобы все это богатство спустить вниз и взять с собой. Рабы дружно поднялись на плато и настроились защищать добытое золото. А оно стремительно падало в цене: на четвертый день осады украшенная камнями, жемчугом и золотом кружка менялась на глиняную, но наполненную обычной водой. Рабы поняли, что были крайне непредусмотрительны, и теперь с мольбой и надеждой смотрели на Спартака.
И Спартак доказал, что гладиаторы не ошиблись в выборе предводителя…
В те времена вершина Везувия и его склоны были покрыты зарослями дикого винограда. Земледельцы, выращивавшие различные сорта этого растения, считали его дикого собрата сорняком. В лучшем случае его просто не замечали, но гладиаторам мелкие плоды спасали жизнь. Их собирали, где только возможно, приносили в лагерь и выдавливали сок. Мутная кисло-сладкая жидкость при отсутствии воды казалась божественным напитком.
Часто в лагерь приносили лозу с гроздьями: ягоды выбирали, а гибкие длинные прутья сваливали на краю площадки. Несколько рабов, пристроившись около куч виноградной лозы, плели корзины и прочие поделки. Они занимались этим делом в имениях своих хозяев, а теперь вспомнили о нем, чтобы просто убить время и отвлечься от черных мыслей. Случайно за этой работой их застал Спартак. Одного лишь взгляда гениального человека было достаточно, чтобы найти путь спасения для оказавшихся в ловушке рабов.
Количество людей, копошащихся у куч виноградной лозы, выросло в десятки раз, остальные таскали гибкий материал. Только плели теперь не корзины, а длинную лестницу и веревки. Весь день кипела работа, а когда стемнело, один конец лестницы привязали к скале, второй сбросили в пропасть.
Первым вызвался испытать это необычное творение соратник Спартака могучий Эномай. Товарищи пытались остановить его:
— Ты слишком тяжел, Эномай, лестница может не выдержать.
— Если выдержит меня, значит, по ней сможет спуститься любой из вас, — ответил гладиатор и принялся привязывать к спине огромную золотую чашу.
— Эномай, с каких пор ты стал таким скрягой? — удивился Спартак. — Сколько я помню, ты всегда легко расставался с деньгами, а сейчас, в минуту смертельной опасности, тащишь с собой ненужный хлам. А ведь даже несколько лишних фунтов может стоить тебе жизни.
— Как ты плохо думаешь о своем товарище, Спартак, — укоризненно взглянул на друга гладиатор. — Я поклялся посвятить эту чашу славному Бахусу[19], если, конечно, останусь жив. Должен же я отблагодарить бога за создание самого прекрасного растения на земле — дикой виноградной лозы.
В кромешной тьме Эномай, а вслед за ним и весь отряд, благополучно спустились к подножию вулкана. Оставшийся наверху человек спустил связанное и обмотанное материей оружие.
Когда небо на востоке начало краснеть, гладиаторы подошли к римскому лагерю. Легионеры Клавдия спали спокойным сном. Бодрствовала лишь охрана со стороны ведущей наверх тропинки. Там римляне выкопали ров (что было крайне трудно на каменистой почве), насыпали огромный вал и поставили частокол из заостренных кольев. Но враг пришел с другой стороны, совершенно неукрепленной и почти неохраняемой.
Стража конечно же выставлялась везде, но на тропинке, ведущей в лагерь гладиаторов, Клавдий поставил лучших воинов. Поскольку таковых было немного, на противоположную сторону отправлялись нищие плебеи, многие из которых впервые взяли в руки оружие. Проклиная службу, они собирались в одном месте и играли в кости или спали. Все старания Клавдия Глабра и его центурионов приучить их к дисциплине ни к чему не привели. Теперь сон горе-легионеров дорого обошелся Клавдию и Риму.
Беспрепятственно гладиаторы проникли в римский лагерь. То, что происходило дальше, трудно назвать битвой: воинов Клавдия резали словно жертвенных овец.
Стоны раненых и душераздирающие предсмертные крики разбудили лагерь, но ополченцы даже не помышляли о сопротивлении. Неопытные воины, недавно грозившиеся переловить рабов словно зайцев, были явно не готовы к их неожиданному нападению. Одни, объятые ужасом, как парализованные сидели и ждали, пока их настигнет смерть. Другие, позабыв об одежде и оружии, бежали подальше от страшного места. Некоторые из них очутились на вершине Везувия в оставленном гладиаторами лагере. Лишь отдельные группы ветеранов Мария и Суллы оказали сопротивление рабам, но в силу своей малочисленности не смогли повлиять на ход бойни.
Сигнумы с изображением волков, медведей, соколов — знамена когорт Клавдия — остались лежать на политой кровью земле. Их топтали и рабы, и объятые ужасом легионеры. После победы знаки римских когорт собрали гладиаторы и присоединили к своим трофеям.
Публий Вариний
После блестящей победы у Везувия имя Спартака стало известно далеко за пределами Кампании. Рабы всех национальностей поверили в счастливую звезду фракийца и потянулись к нему со всех областей Италии. Их отлавливали поодиночке и толпами, распинали на крестах, заковывали в кандалы и бросали в эргастулы[20], но все же многие беглецы добирались до цели.
Сразу после разгрома Клавдия к Спартаку присоединились окрестные пастухи. Они пригнали огромные стада овец и табуны лошадей. Так у гладиаторов появилась конница, без которой их войско не могло сравняться с римским.
Поле боя у вулкана осталось за Спартаком, но стоять здесь лагерем не имело смысла: местность опустошена, и тактические соображения требовали движения — пусть даже неосмысленного. Спартак неторопливо, как властитель края, направился на юг. В пути гладиаторы навещали виллы и поселения колонистов, забирая там по праву сильнейшего все ценное и привлекая в свое войско новых рабов. Ежедневно из главного лагеря гладиаторов уходили конные и пешие отряды и рыскали в поисках добычи.
Однажды на исходе ночи небольшой отряд гладиаторов приближался к очередной вилле. На этот раз вел его сам Спартак. Воины заметили, как из огромного дома, который они собирались посетить, вышел человек и торопливо двинулся им навстречу. Отряд остановился, а человек быстро приближался. Рабы различили в сумраке, что это женщина.
— Спартак, милый мой Спартак! — воскликнула она и, протягивая руки для объятий, подбежала к фракийцу.
Воины Спартака, опасаясь нападения, закрыли вождя своими телами, но тот оттолкнул их и шагнул вперед.
— Мирина, дорогая, я не верю своим глазам!
Смеясь и плача одновременно, женщина бросилась на шею Спартака.
— Так мечтала увидеть тебя хотя бы еще один раз, мой любимый муж! Теперь мечты сбылись — я могу умереть спокойно.
— Мирина, не говори о смерти в самые счастливые минуты моей жизни. Только ради этого мгновения стоило бежать и начать войну с Римом, — Спартак смахнул невольную слезу. — Но почему ты оказалась здесь ночью?
— Сердце подняло меня с постели и повело навстречу тебе.
— Ах да, я забыл о твоем великом даре.
— Спартак, — вмешался в разговор Крикс, — я разделяю твою радость, но небезопасно стоять на открытом месте. Светает в этих краях быстро.
— Да, да, идем, — вернулся на землю Спартак. — Мирина, а чья это вилла?
— Марка Лициния Красса.
— Ты у него была в рабстве?
— Да.
— Ну погоди, проклятый богач! Ты заплатишь мне за все!
— Не надо, дорогой. Не причиняй вилле ущерба без нужды. Управляющий Красса хорошо обращался с рабами. Мы пользовались полной свободой в пределах имения и даже могли зарабатывать деньги. Я надеялась когда-нибудь накопить на выкуп и получить волю. Я довольна, что попала на виллу Красса, а не к кому-то другому.
— А как же мужчины?..
— Не волнуйся, дорогой. Меня никто не принуждал силой, а по доброй воле разве я смогла бы разделить ложе с кем-то кроме тебя? Ты единственный мой мужчина, Спартак, и теперь никакая сила не разлучит нас.
— Ты хочешь сказать, Мирина, что решила уйти с войском рабов и скитаться по враждебной стране, ежедневно подвергаясь опасности?
— Именно так.
— Но ведь ты сама говорила, что управляющий Красса довольно милосерден с рабами. Здесь было бы спокойнее и безопаснее.
— Спартак, ты забываешь, что я ношу имя амазонки, завоевавшей царство атлантов.
— Не буду с тобой спорить, Мирина, — заранее знаю, что это бесполезно. — Спартак с трудом оторвал взгляд от жены и обратился к спутникам. — Братья, впереди вилла Марка Красса. Мирина сказала, что он хорошо обращается с рабами, поэтому возьмем там лишь оружие и продукты.
Вот уже несколько месяцев продолжался открытый грабеж благодатной Кампании. Владельцы имений, не получая защиты от власти, бежали в города. Они стремились забрать с собой как можно больше добра, ибо оставшееся растаскивалось либо их собственными рабами, либо войском Спартака. Многолюдная богатая Кампания приходила в запустение. Рабы бежали к фракийцу, поля некому стало обрабатывать, хлеба перезревали на корню и ложились на землю, виноград осыпался и гнил.
