Наталья Павлищева - Клеопатра
Но у пришедшей матроны была другая тема для разговора:
– Вы видели эту египетскую куклу?
С появлением громогласной Теренции в малом атриуме стало слишком тесно, и Сервилия предложила перейти в триклиний, тем более, слуги уже приготовили обед.
– Все скромно, не обессудьте, но, полагаю, не одним мужчинам приятней вести беседы за трапезой.
В отличие от мужского, женское общество предпочитало располагаться на стульях, скамьях и в креслах, не слишкомто удобно есть лежа, да и всех лиц не увидишь. Стоило рассесться, как Теренция снова начала громким голосом:
– Так я спрашиваю, вы видели эту египтянку?!
На правах хозяйки и старшей из остальных женщин ответила Сервилия:
– Я не была на форуме, слишком много чести, а вот Юния и Клавдия случайно оказались там и до сих пор не могут прийти в себя.
– Случайно там не было никого, уверяю вас!
Ну что за женщина! Если Цицерон своим языком с легкостью наживал себе врагов среди мужчин, то его бывшая супруга делала то же среди женщин. Юния натянуто улыбнулась.
– Я тоже ходила смотреть на заморское чудо, – загремела Теренция, – и нисколько этого не стыжусь. Могу сказать одно – более богатого триумфа я не видела! Не знаю, что там у нее в голове, но показать эту голову египетская царица сумела. Рим долго будет помнить ее появление!
Теперь загалдели уже все. Оказалось, что матроны либо сумели посмотреть сами, либо отправляли на форум доверенных служанок и тоже не находили слов, чтобы достойно описать увиденное. Столько роскоши! И это когда в Риме принят закон против нее!
– А что ей наши законы? Говорят, в Александрии даже их маяк покрыт листовым золотом…
Теренция повернулась к Валерии:
– Это еще зачем?!
Та чуть смутилась, но упрямо мотнула головкой:
– Ночью морякам помогает свет костра, а днем блеск золота.
Чуть подумав, Теренция расхохоталась:
– Да! Приманивает в Александрию всех глупцов. – И тут же совершенно серьезно, даже мрачно добавила: – Я была в Александрии в молодости. Это огромный, красивый город, что бы мы, римляне, ни говорили о нем! Великий Александр все делал как великий, и этот город тоже. Рим покажется египтянке тесным и захудалым.
– Вот еще! – фыркнула Юния. – Большой не значит величественный.
– Девочка, там один дворцовый квартал Брухейон как весь наш центр Рима. И улицы прямые и широкие, хоть квадригами езди.
Женщины ахнули:
– Не может быть!
– Может! И маяк действительно одно из чудес света, отовсюду видно, никакого золота не нужно.
– Я слышала, что у них все огромное – какието гробницы, статуи… – робко поинтересовалась Клавдия.
– Гробниц не видела, врать не буду, хотя слышала, что огромные, а вот статуи и правда огромные, даже в Александрии.
Если честно, то собравшихся женщин куда больше интересовала сама египетская царица, чем какието статуи и гробницы.
– А царицу ты там видела, когда бывала?
Теренция громыхнула в ответ:
– Ты глупа, Клавдия! Сколько лет мне, и сколько ей! Ее, небось, и на свете не было, когда я была девушкой. Ты вон спроси Сервилию, она видела египтянку девочкой, когда та приезжала с отцом сюда.
Все головы повернулись в сторону хозяйки дома. Та пожала плечами:
– Видела, но не помню. Какоето бесцветное создание и отецмузыкант.
– Кто?!
– Ее отец любил играть на дудочке, поэтому был прозван погречески Авлетом – Дудочником, – пояснила Теренция.
– Царь и музыкант?
– Что вы хотите, это же Египет.
– А… они не людоеды? – осторожно поинтересовалась Клавдия.
Теренция от души расхохоталась:
– Александрия эллинский город, там Мусейон, библиотека, есть все, что в приличных городах. Только распутный…
– Неудивительно, даже сам царь называл себя Дионисом.
Каждая из сидевших подумала о том, что распутства хватает и в Риме, но то, что простительно великому Риму, не простительно никому другому, для этого надо быть Римом!
Клеопатре еще долго перемывали косточки не только в этом доме, но и во множестве других.
Марк Брут и Кассий тоже говорили о приезде египетской царицы, но их меньше всего интересовало распутство Александрии и игра на флейте отца Клеопатры. Эти двое обсуждали продемонстрированную силу.
– К чему Цезарь разрешил царице привезти свои колесницы и даже показать их при въезде в Город, словно она военачальник, а не женщина?
– Я думаю, Марк, это демонстрация объединенных возможностей. Если сложить вместе армии Рима и Египта, с ними не сможет справиться никто, в том числе и Парфия. Египетские колесницы и их лучники лучшие в мире, это всем известно. Цезарианцы рассказывали, какой испытали ужас, увидев острые клинки, прикрепленные к колесам таких же колесниц, когда воевали с Юбой. Не будь боги на стороне Цезаря, от его армии остались бы лишь покромсанные клочья!
– Ты думаешь, поход на Парфию?
– Конечно, ведь гибель Красса осталась неотомщенной. Но это дело будущего, у Цезаря слишком много дел в Риме, чтобы кудато собираться.
Марк сделал знак рабу, чтобы тот наполнил чаши вином. И он, и Кассий разбавили напиток.
– У тебя хорошее фалернское.
– Да, в прошлом году был неплохой урожай. Смешно, скоро праздник урожая, а гроздья только начали наливаться соком. Наш календарь явно спешит…
– Неудивительно, столько лет его не подновляли. Всем не до нормальной жизни, воюют за власть.
– Скажи, наступит ли когданибудь время, когда люди поймут, что лучше Республики и выборной власти, в которую приходят, чтобы не обогащаться, а служить, нет?!
Кассий посмотрел на друга. Непримиримый Катон не зря был дядей этого идеалиста. В Марке так причудливо смешались влияние дяди и матери!.. С одной стороны, это хваткий делец, готовый давать деньги под большие проценты, за что с ним даже сначала отказался знаться Цицерон, с другой – неисправимый мечтатель. Мать научила Марка Брута думать о деньгах, дядя Катон – об общественном благе.
Но почемуто именно сегодня Кассию совсем не хотелось об этом благе разговаривать, он прекрасно понимал, что если Марк начнет рассуждать о достоинстве Республики, то его не остановишь, потому перевел разговор снова на приезд египетской царицы.
– Марк, болтают, что у Цезаря в Александрии был бурный роман с этой египтянкой и что у нее сын Цезарион.
Брут дернул плечом:
– Я не слушаю сплетни!
– А как твоя мать?
– Сервилия слишком умна, чтобы обращать внимание на мимолетные увлечения Цезаря. Египтянке ли тягаться с умом моей матери!
– Я слышал, что она умна и даже образованна.
– Если бы была умна, не явилась бы в Рим!
– Цезарь позвал.
– И Цезарь не слишком умен, если притащил в Город любовницу изза моря.
Осуждать Цезаря даже за любовницу двум приятелям было опасно, они оба после разгрома Помпея при Фарсале остались живы и вернулись в Рим только благодаря милости диктатора, но молодость опрометчива и легко забывает благодарить спасителей. Прошло совсем немного времени, и друзья просто забыли, что чемто обязаны Цезарю, теперь он снова был диктатором, посягавшим на идеалы Республики.
И если женщины обсуждали решение Цезаря поселить Клеопатру на собственной вилле на другом берегу Тибра в садах на Яникуле, то мужчины говорили о его стремлении подчинить Рим своей полной власти.
– Кальпурния не возражала, когда Цезарь разрешил египетским архитекторам коечто переделать на их вилле в садах! – Клавдия передавала услышанное от подруги Кальпурнии, жены диктатора.
– А как она может возражать, если Цезарь по уши влюблен в эту египтянку и готов ради нее сделать что угодно! – Теренция не задумалась, насколько ранит Сервилию такими словами. Правда, покосившись на хозяйку дома, она попыталась смягчить нанесенную обиду: – Эти мужчины глупы все поголовно, вернее, становятся такими, стоит им попасть под власть распутниц! Даже мой Цицерон не удержался!
Теренция продолжала звать бывшего мужа «мой» и откровенно намекала на его отношения с молоденькой Публилией еще до развода с самой Теренцией. Но Сервилии вовсе не хотелось оказываться в одной компании с обиженной Теренцией, она не собиралась отдавать Цезаря без боя и намерена за него побороться. Глупышка Юния Терция не смогла удержать диктатора, даже когда мать буквально привела его к дочери в постель. Очаровать знаменитого любовника не так уж сложно, сколько было таких вот очаровавших! А вот удерживать его в течение стольких лет смогла только она, Сервилия. Этому стоило поучиться, но никого учить искусству удержания неверного любовника Сервилия не собиралась, даже собственную дочь.
Для начала ей нужно понять, чем же взяла некрасивая (по рассказам очевидцев) царица Цезаря. Пресытился красотой и потянуло на дурнушку? Но следующая любовница мавританка Эвноя была красавицей, а ее Цезарь в Рим не пригласил. Неужели потому, что Клеопатра родила ему сына? Сервилия усмехнулась собственным мыслям, знай она, что Гаю Юлию столь дорог наследник, не от мужа рожала бы, а от него. В свое время Сервилия попыталась намекнуть Цезарю, что Юния его дочь, но Гай расхохотался! Взяв любовницу за подбородок, долго смотрел ей в глаза. Взгляд Цезаря мало кто мог выдержать, насмешливые огоньки, блестевшие в глубине зрачков, завораживали, не позволяя лгать.
