Ирвинг Стоун - Те, кто любит. Окончание
Однажды утром она, сломав сургучную печать на конверте, прочитала послание, в котором говорилось, что «президент, его супруга и семья» приглашаются на ассамблею и бал в честь дня рождения генерала Джорджа Вашингтона в концертном зале 22 февраля. Абигейл дождалась, когда Джон закончит работу за письменным столом, знакомясь с пространным документом казначейства, и вручила ему приглашение.
— Джон, разве правильно приглашать президента и его семью как частных граждан на публичный бал? Почему комитет не посетил тебя и не предложил стать официальным спонсором?
Джон провел пальцем по приглашению.
— Это не нарочно, моя дорогая. Большинство спонсоров — федералисты.
Он взял ручку и написал на приглашении: «Отклоняется».
Сообщение об отклонении приглашения было напечатано в «Авроре» в день бала. Хотя вице-президент Джефферсон также не явился на бал, отказ президента вызвал фурор в газетах. Джон твердо придерживался своей позиции.
Доктор Раш обязал Абигейл оставаться в своей комнате. Каждый полдень он присутствовал при чаепитии, был более чем когда-либо разговорчив, ибо Джон назначил его казначеем Монетного двора Соединенных Штатов. В часы вынужденного безделья Абигейл задумала перенести библиотеку Джона в Куинси из своей столовой в другое место. Она предложила Коттону Тафтсу снять стену между двумя маленькими комнатами и в расширенном таким образом помещении повесить книжные полки, а также пристроить к дому внешнюю лестницу, чтобы курьеры и посетители не бродили по дому.
Все это она держала в тайне от Джона.
Он был занят по горло. В промежутке между уведомлением палаты представителей о возмещении гражданам Соединенных Штатов потерь по договору Джея, направлением в сенат для ратификации договора с Тунисом, посылкой в Конгресс доклада комитета, отвечающего за строительство Вашингтон-Сити, он сумел отыскать более двух тысяч долларов для приобретения фермы, которую Ричард Кранч придерживал для него. Узнав, что Джон переслал наличные средства при посредничестве Коттона Тафтса, Абигейл писала Мэри:
«Хочу сказать тебе слово в порядке совета. То, что вы освободились от фермы, я надеюсь, принесет облегчение, а также выгоду для мистера Кранча, и деньги, вложенные в ценные бумаги, дадут больше дохода, чем земля… Я прошу, чтобы при жизни брата эта сумма не дробилась из-за желания помочь детям. Они молоды и могут легче переносить невзгоды и заботы, чем те, кому уже много лет».
Почти одновременно она узнала, что полковник Уильям возвратился домой к Нэб и пытается уладить со своими кредиторами вопрос о долгах. Вскоре пришло письмо Джона Куинси к государственному секретарю Пикерингу, сообщавшее, что он и его жена устроились в Берлине и не жалеют об утере поста в Лиссабоне.
Абигейл потребовала теплой воды для ванны, надела красивое шерстяное платье и спустилась вниз на обед с Джоном и близкими друзьями.
«Человек скроен из крепкого материала», — думала Абигейл, прислушиваясь к приятному шуму за столом.
Четвертого марта семья Адамс отпраздновала годовщину президентства Джона, В середине обеда Джону принесли первое из нескольких посланий от государственного секретаря. Шифрованные послания поступили от трех комиссаров в Париже. Джон становился все мрачнее, читая расшифрованные отчеты.
— Я не должна знать их содержание? — спокойно спросила Абигейл.
— Не смею сказать тебе. Отчеты видели лишь три секретаря и прокурор. Мой печальный долг в том, чтобы спросить этих четырех джентльменов, должен ли я рекомендовать Конгрессу объявить немедленную войну.
— Войну! Джон, неужели французы так досадили тебе, что ты можешь вопреки всем своим принципам объявить войну?
— Ты увидишь. Я не осмеливаюсь послать эти доклады в Конгресс, опасаясь за жизнь наших посланников. Я не знаю, покинули ли они Париж.
Абигейл открыла рот, чтобы что-то сказать, но тут же замолкла. Она молчала и в последующие дни, а Джон в это время писал резкое послание Конгрессу, от которого его отговаривали секретари. В конечном счете он направил в Конгресс вариант, подготовленный казначеем Уолкоттом, со своими исправлениями. Этот вариант предусматривал оборонительный план «защиты нашего мореходства и торговцев… защиты любой открытой части нашей территории… пополнения наших арсеналов, основания литейных мастерских и военного производства и обеспечения эффективных поступлений, необходимых для оплаты чрезвычайных расходов и пополнения недостающих запасов, нехватка которых может быть вызвана дестабилизацией нашей торговли».
Конгресс, не получивший шифрованных посланий, отказался действовать. Республиканцы в палате представителей потребовали и получили такие послания.
Наступил апрель. Молодое государство сумело наилучшим образом сохранить тайну. Взрыв чувств был тем более яростным, когда страна и Конгресс узнали содержание посланий, узнали, что французский министр иностранных дел Талейран сообщил американским комиссарам, что «Директория крайне огорчена некоторыми частями» речи президента Адамса на специальной сессии Конгресса. Для получения комиссарами аудиенции некоторые части речи должны быть изменены, но, что более важно, чтобы умаслить гордость Талейрана, следует в частном порядке выплатить ему наличными двести пятьдесят тысяч долларов. Соединенные Штаты обязаны также предоставить Франции заем почти в тринадцать миллионов долларов. Эти выплаты сделают возможными дружественные переговоры между конфликтующими странами.
Требование взятки и займа за счет общественных средств — что могло быть еще более сильным оскорблением суверенного государства? Шок был таким, что республиканцам пришлось, грубо говоря, заткнуться. Они надеялись поставить президента в трудное положение, но, когда сенат, в котором преобладали федералисты, настоял на публикации документов, по стране прокатилась волна антифранцузских настроений, она отшатнулась от республиканских лидеров и сплотилась вокруг своего президента.
Наконец-то Джон стал президентом всего народа.
При ослабленной оппозиции растерявшихся республиканцев законопроекты президента Адамса обсуждались и принимались Конгрессом через каждые несколько дней: о постройке двенадцати вооруженных судов; о дополнительных артиллерийских и инженерных полках; об учреждении военно-морского департамента; о возведении дополнительных укреплений; о закупках оружия и боеприпасов; о наборе временной армии; о разрешении военно-морскому флоту захватывать французские суда, вторгающиеся в территориальные воды Соединенных Штатов или задерживающие американские суда.
Скандальное требование взятки дошло до американской общественности как «дело Икс, Игрек, Зет» по той причине, что американские комиссары во Франции просили Джона Адамса не оглашать имена трех неофициальных посыльных Талейрана и он назвал их в своем докладе «Икс, Игрек и Зет».
— «Икс, Игрек, Зет», — прошептала Абигейл, — странный способ написания слова «война».
— Французы почти нанесли мне поражение на выборах девяносто шестого года, — пошутил Джон. — А теперь они превратили меня в глазах моего народа в героя. До этого я никогда не ходил в героях.
— Каково же ощущение?
— Весьма странное по плотности; что-то между бананом и скалой.
6По стране прокатилась такая волна патриотизма, какой не было со дней войны в Массачусетсе: со дней сражений у Конкорда, Лексингтона, Бридс-Хилла. Абигейл была в театре с Сэмюелом Отисом, когда толпа страстно реагировала на новый текст «Марша президента». Абигейл видела из окна второго этажа особняка, как более тысячи молодых людей в возрасте от восемнадцати до двадцати пяти лет прошли парадом перед домом президента через десятитысячную толпу, заполнившую улицы.
Президент, одетый в мундир главнокомандующего, принял комитет участников парада в приемном зале; он выслушал волнующие свидетельства лояльности и преданности Союзу. Похожие митинги состоялись во многих городах, в них участвовали молодые люди, готовые сражаться, если Франция объявит войну. Франция стала самой мощной военной державой в Европе. Армия и военно-морской флот Соединенных Штатов все еще существовали лишь на страницах законопроектов Конгресса. Как могло государство с еще не сложившейся военной машиной воевать против победителя Австрии, Италии, Бельгии, Швейцарии и против гения генерала Бонапарта? Ответ звучал в патриотических песнях молодежи под окнами президента.
Правда, находились и стоявшие в стороне. Когда Джон призвал провести 9 мая национальный пост в знак «торжественной скромности, стойкости и молитвы», поступили анонимные письма с угрозами сжечь дотла Филадельфию. Всю ночь отряды легкой кавалерии патрулировали улицы города.
Газета «Бостон кроникл» обвинила президента и его сына в том, что, дескать, они выколотили за два года восемьдесят тысяч долларов из федерального правительства, утверждалось, будто Джон поручил Джону Куинси провести переговоры со Швецией о новом договоре исключительно для того, чтобы предоставить Джону Куинси деньги на новое оборудование и повысить его оклад.
