Ольга Малышкина - Невероятные приключения Брыся в пространстве и времени. Историко-фантастический роман для любознательных детей и взрослых
Искателю приключений двадцать километров до Царского Села казались сущим пустяком, чем-то чуть длиннее расстояния от Эрмитажа до Савельичевского пруда, а потому печали пушистого товарища он не разделял. Однако любое путешествие, даже недалекое, требовало подготовки, и Брысь расположился поудобнее, готовый выслушать все, что поведает начитанный Савельич о его будущем месте жительства.
Приятель начал издалека (любил просвещать недорослей, коими считал обоих эрмиков, даже Брыся, несмотря на часы, проведенные тем в библиотеке Цесаревича), аж с начала семнадцатого века, с усадьбы шведского богача под названием Сарская мыза. И хотя слова «Саръ» и «Царь» созвучны, первое – означает «моряк».
Петр Великий, как известно, со шведами расправился и изгнал их из этих земель, а мызу подарил жене Екатерине. Случилось это в далеком тысяча семьсот десятом году, который и стал датой основания города. Сначала там возвели небольшой двухэтажный каменный дворец, но постепенно он оброс другими постройками, и Сарская мыза превратилась в Сарское село.
Императрица Елизавета Петровна (да-да, та самая, благодаря которой в Эрмитаже поселились коты) сделала его летней резиденцией, а Франческо Растрелли превратил скромный дворец в роскошный.
– Кстати, у нас зодчего звали Варфоломеем Варфоломеичем, – добавил всезнающий Савельич.
Брысь тут же вспомнил своего знакомого из Петропавловской крепости – вот бы обрадовался такому знаменитому тезке! Оказывается, полное имя Растрелли – Франческо Бартоломей, по отцу, вот и получился Бартоломей Бартоломеевич, но произносили, как привычнее русскому слуху, через «в».
Шедевр великого архитектора окружили великолепным парком, а в конце восемнадцатого века рядом возник еще один дворец – подарок Императрицы Екатерины Великой любимому внуку, будущему Царю Александру Первому, на свадьбу.
– Родному дяде моего Цесаревича! – блеснул Брысь знанием царской родословной.
А Рыжий робко поинтересовался:
– Его тоже построил Варфоломей Варфоломеевич?
– Нет. Это творение архитектора Джакомо Кваренги, тоже знаменитого. Поэтому дворцы получились разными: Екатерининский – нарядный, смахивает на Зимний, а Александровский – строгий, тебе, Ваня, не понравится!
На «Ваню» Брысь уже не обижался – привык, а потому лишь досадливо дернул левым ухом, стараясь правым ничего не упустить.
– Недолгое время, после того как свергли последнего Царя, Николая Второго, и началась гражданская война, во дворцах жили сироты-беспризорники, а город именовался Детским Селом.
– Одни жили? Без взрослых? – удивился пушистый эрмик.
– Конечно же нет! Под надзором и при строгих порядках, так что многие человеческие малыши пытались оттуда удрать.
Брысь и Рыжий переглянулись – строгостей коты тоже терпеть не могли.
В тысяча девятьсот тридцать седьмом году, к столетию со дня смерти Пушкина, город переименовали в честь великого поэта, а почему – Брысь и сам догадался, тот учился в Царскосельском лицее. Мария, любившая русскую поэзию, часто убаюкивала его стихами Александра Сергеевича – под них хорошо дремалось на принцессиных коленях.
Больше всего путешественнику во времени нравились строки про кота ученого, умевшего и петь, и сказки рассказывать. Вот только, по неизвестной причине, поэт приковал свободолюбивого зверя цепями к зеленому дубу, и против этого восставало все Брысиное нутро! Даже с собаками нельзя так обращаться, а уж тем более, с представителями высшей расы!
– Есть у города и своя большая ТАЙНА, – Савельич хитро прищурился, а искатель приключений при этом слове так сильно растопырил уши, что они стали в два раза больше обычного.
– В середине восемнадцатого века из Зимнего дворца в Екатерининский перенесли Янтарный кабинет неописуемой красоты, который подарил Петру Первому прусский король.
– Да не тяни же собаку за хвост! Тайна-то в чем??? – не выдержал Брысь.
– Так исчез он! И никто не знает, куда! Сейчас на его месте новая Комната, созданная по фотографиям, – Савельич откинулся на траву, довольный изумленным выражением на мордах приятелей.
– Что ты болтаешь! Как могла исчезнуть целая комната?
– В разобранном и разложенном по ящикам виде! В сороковые годы двадцатого века, во время Великой Отечественной войны. Легенд много, правда вот только осталась неизвестной!
Верящий в чудеса и знаки Брысь тут же пришел к выводу, что все эти совпадения не случайны и именно ему предстоит разгадать величайшую загадку!
Глава пятая.
На новом месте
Ночью Брысю приснилось, будто он стоит посреди Янтарной комнаты, которая каким-то непостижимым образом сама себя разбирает на составные кусочки и раскладывает по большим фанерным ящикам в соответствии с оттенком, указанным на табличках: медово-желтый, багряно-коричневый, нежно-палевый…
Ящиков становится все больше, так что Брысю уже и не выбраться. Вдруг появляется знакомая парочка – Растрелли с Эйнштейном, похожие друг на друга, как сиамские коты, но при этом странным образом смахивающие на Савельича, в происхождении которого ни одна известная порода не замешана.
Знаменитый физик производит некую манипуляцию руками, и прямо перед ним распахивается Черная дыра. Внутри нее в буквальном смысле ни зги не видно! Растрелли ведет себя еще более странно: подхватывает ящики, словно они невесомые пушинки, и бросает один за другим в сотворенное фокусником Эйнштейном отверстие.
Перекидав таким образом всю комнату, парочка тоже скрывается в дыре, и она захлопывается, как обычная дверь, оставив Брыся в чистом поле возле указательного знака с надписью «Сарская мыза». Надпись сделана по-шведски, но коту-полиглоту не составляет труда ее прочесть.
С трудом вырвавшись из чуднОго сна, Брысь попытался представить себе жизнь в обычной семье. Особенно волновала проблема свободного времени для ведения расследования, но оказалось, что легче нафантазировать Черную дыру, поглотившую Янтарную комнату!
Утром Петрович отвез подопечного в клинику, где Светлана Владимировна сняла гипс и поздравила с выздоровлением, дав наказ, первое время лапу не нагружать.
Около полудня за Брысем приехали новые родственники. Провожать приятеля вышел весь подвал. Кошечки утирали бархатными лапками влажные глазки, а коты сурово щурились, словно прощались навсегда!
Нагрузив Рыжего поручениями (Савельича навещать, за Любочкиным киоском присматривать, Петровичу на дежурстве компанию составлять) и сделав общий взмах хвостом, Брысь торжественно забрался в красивую, синюю в клеточку, переноску, готовый к приключениям.
Саша, не веря свалившемуся на него счастью, хотел сам тащить свое сокровище до электрички, но не осилил и десятка метров – все-таки Брысь был парень увесистый, а потому пришлось передать сумку маме. Но и она, в силу природной хрупкости, смогла нести тяжелую ношу лишь с перерывами на отдых. (Папа с ними не поехал из-за педсовета в колледже, а старенький «Форд» уже вторую неделю пылился в автосервисе.)
Дома ждал Мартин, с вечера предвкушая появление неизвестного Брыся-Ван Дейка. На всякий случай, пес несколько раз пересмотрел игрушки в своей корзинке, выбирая для нового товарища самые лучшие. Но потом передумал и самые лучшие – красную латексную утку и ярко-желтый мячик – спрятал под подстилку. Устыдившись, снова достал и положил к остальным, но вскоре опять засомневался. В общем, когда щелкнул дверной замок, Мартин так и не определился, готов ли он делиться с новеньким хоть чем-нибудь.
Еще в подъезде Лина договорилась с сынишкой, что войдет первой и закроет собаку в дальней комнате, чтобы растянуть процесс знакомства и сделать его менее болезненным. Мартин, который уже радостно прыгал в прихожей, колотя крепким хвостом по тумбочке с обувью, такому повороту огорчился, и всячески сопротивлялся выдворению, прижимаясь к полу и притворяясь мертвым от обиды, так что пришлось волочить его по скользкому ламинату за лапы.
Наконец переноску занесли в квартиру и открыли застежку.
– Выходи, Ван-Дейк! Добро пожаловать!
(Саше больше нравилась кличка Брысь, но из книжки он знал, как трепетно относится его гость из Эрмитажа к имени, придуманному сотрудницами музея, а потому решил обращаться к нему уважительно.)
