Фердинанд Оссендовский - Ленин
Волны революции прокатывались от западной границы до Владивостока.
Власти теряли головы и отдавали позиции без сопротивления. Армия, бывшая еще в состоянии войны, переходила на сторону народа.
Никто не знал того, что хитрый Витте дал молчаливое согласие на взрыв возмущения и протеста, чтобы заставить Николая II подписать декрет о новой Конституции, предусматривающей создание Государственной Думы.
Надежный друг Александра III понимал, что парламентаризм ослепит и привлечет все возмущенные слои общества и на долгое время утихомирит их разум.
Ленин тоже понимал это. Он опасался, что Витте сможет перевести революцию в спокойное русло парламентаризма. Поэтому через своих сторонников он придавал Совету рабочих бурный, революционный характер и подогревал стремление к вооруженным восстаниям.
Наконец-то оно разразилось в Москве, но захлебнулось на Пресне собственной кровью.
Тогда враги Витте, чтобы очернить его в глазах монарха, бросили весь свой аппарат на подавление революции. Начали свою работу карательные отряды Ринна, графа Меллера, барона Ренненкампфа, скрипели виселицы, под градом пуль падали сотни приговоренных к смерти революционеров, тюрьмы до самых краев были заполнены политическими противниками царя.
Опасаясь за свою карьеру, Витте разогнал Совет рабочих депутатов, сажая наиболее радикальных ораторов в тюрьму и отдавая их под суд.
Ульянов-Ленин скрылся в Финляндии.
В маленьком финском городке тайно поселился немецкий гражданин, печатник по профессии, Эрвин Вейкофф. Он постоянно курсировал между Куоккалой, Перкиярви, Выборгом и Гельсингфорсом, всюду встречаясь с различными людьми, прибывающими к нему из России.
Однажды ночью в маленький домик, стоящий в окруженном елками дворе, постучали три, а после небольшой паузы — еще два раза.
Это был условный знак.
Маленький плечистый человек с большим лысым черепом открыл двери. На пороге в черном пальто с поднятым воротником стоял молодой рабочий.
— Владимир Ильич, это я — Бадаев! Я привел к вам гостей, — сказал он, протягивая хозяину руку.
— Ах, как я рад, товарищ! — ответил Ленин. — Прошу, входите!
В комнату вошли трое моряков и молодой поп с широко открытыми, мечтательными глазами.
Все присели. Бадаев рассказывал:
— Товарищи Дыбенко, Железняков и Шустов были матросами на корабле, который поднял революционное знамя.
— Приветствую вас, товарищи! — воскликнул Ленин. — Пролетариат никогда не забудет вашего поступка! Потому что он стал началом революции на флоте! Расскажите мне, как все было.
Моряки долго угрюмыми голосами рассказывали. Когда они дошли до момента разоружения их в румынском порту, Дыбенко сказал:
— Мы убежали из Румынии и искали вас по свету, чтобы узнать, что нам делать теперь?
Ленин ответил немедля:
— Езжайте за границу, а оттуда будете руководить отношениями с товарищами, которые служат на военном флоте.
— Мы знаем всех в Севастополе, Одессе, Кронштадте… — вмешался Шустов.
— Я так и думал! — обрадовался Ленин. — Мы будем отправлять на флот наши газеты и брошюры, чтобы товарищи готовились примкнуть к нашим рядам.
— Они примкнут все как один! — закричали матросы. — Только перед этим убьют офицеров, которые над ними издеваются и обижают их.
Ленин поднял голову и долго смотрел на говоривших. Он улыбался почти по-доброму, будто детям, и твердо произнес:
— Мы отдадим офицеров под ваш суд, товарищи!
— Тогда мы посчитаемся с ними по-своему! — буркнули матросы.
— Посчитаетесь! Мы ваш приговор менять не будем, — ответил он мягко и сощурил глаза.
Моряки шепотом посоветовались и, получив от Ленина письмо, вышли.
Бадаев, указывая глазами на попа, сказал:
— Отец Георгий Гапон вел рабочих к Зимнему дворцу, чтобы просить у царя отставки плохих министров и принятия Конституции.
Ленин, сжимая челюсти и щуря глаза, молчал долго, по привычке незаметно рассматривая сидящего перед ним попа.
Наконец он прошептал:
— Когда я услышал о вас впервые, то был убежден, что поп Гапон является агентом охранки, подлым провокатором, ведущим глупую толпу самых невежественных рабочих под залпы царской гвардии!
Гапон вздрогнул и сложил на груди руки, всматриваясь в проницательные зрачки Ленина.
— Теперь, когда смотрю на вас, у меня закрадываются сомнения… Я считаю вас скорее человеком, не понимающим, что творил. Просить царя? Умолять тирана на коленях? О чем? О том, что можно вырвать у него из горла только силой, вырвать вместе с его сердцем и головой?! Сумасшедшие! Безумцы! Рабские души!
Говоря это, Ленин стал бегать по комнате и щелкать пальцами.
Через минуту он остановился перед молчащим попом и, пронзая его острым взглядом, крикнул:
— Что же вы ничего не говорите?! Слушаю вас!
Поп пошевелился и, прижимая к груди бледные ладони, простонал:
— Слепые люди обвиняют меня в предательстве… А я? А я уже пять лет пробуждаю в рабочих кварталах дух, укрепляю веру в пришествие Господне на земле…
Втянув воздух, он продолжил:
— Имел я пророческое видение и услышал повелевающий голос: «Переменилось сердце тиранов, поэтому веди за собой людей, чтобы это сердце вылило поток доброты!»
— А оно вылило струю свинца из карабинов! — взорвался злым смехом Ленин. — Твой Бог не знает царя и посоветовал тебе действовать преступно, ужасно!.. Что ты намерен делать теперь?
— Не знаю! — прошептал страстно Гапон. — Мысль моя мечется по бездорожью…
— Я укажу вам настоящий путь, — сказал, поразмыслив, Ленин. — Езжайте за границу, войдите в семьи эмигрантов, навестите богатые дома и самых нуждающихся, и везде рассказывайте о том, как поступил царь с умолявшей его толпой, с крестами, с иконами. Повторяйте, как слова Библии, одно и то же: «Руками трудящихся мы должны раздавить царя и его защитников!» Понимаете?
— Понимаю… — тихо ответил поп.
— Теперь идите! Я должен поговорить с товарищем наедине, — сказал Ленин, провожая Гапона до порога.
Когда двери за ним закрылись, потом стукнула калитка, Ленин взглянул на Бадаева и спросил:
— Агент?
— Нет! — решительно возразил тот.
— Ваше дело! — пожал плечами Ленин. — Что вы хотите с ним сделать?
— Он предлагает перевозить через границу все, что мы ему поручим: оружие, гранаты, нелегальные издания… На попа никто не обратит внимания.
Ленин с недоумением посмотрел на рабочего и приподнял плечи.
— Кто поручил вам привести ко мне этого человека? — спросил он вдруг.
— Не бойтесь! — ответил Бадаев. — Хороший партийный товарищ, смелый, испытанный! Его зовут Малиновский.
— Малиновский? Малиновский? — повторил Владимир. — Ага, припоминаю. Мне говорил о нем Леон Троцкий. С вами и с другими кандидатами от нашей партии он должен войти в Думу.
— Владимир Ильич! — воскликнул Бадаев. — Увольте меня! Я ведь не могу рассматривать государственный бюджет, вносить поправки в новые законопроекты! Темный я, необразованный! А тут не шутки: парламентская работа!
Ленин взорвался громким смехом и долго смеялся, потирая руки. Наконец, немного успокоившись, сказал, хлопая рабочего по плечу:
— А зачем вам рассматривать бюджеты, законопроекты? Вы должны использовать каждую возможность, чтобы выходить на трибуну и повторять, что рабочий класс не признает никаких буржуазных законопроектов и бюджетов, что он стремится к свержению трухлявых государственных институтов, что он разгонит на все четыре стороны царя, министров, буржуазию, а если будут сопротивляться, отправит их на фонари! Это все, что вы пока должны уметь, милый братец!
Бадаев с удивлением смотрел на говорившего.
— Как же так? — спрашивал он с сомнением. — В этой Думе соберутся министры, генералы, серьезные господа, богачи, а мы такие слова будем говорить? !
— А вы думаете, что богача и министра виселица не выдержит? — спросил Ленин.
— Выдержит… — буркнул рабочий. — Только они таких речей слушать не захотят.
— Это они вашей глупой болтовни о бюджете не захотят слушать, а о фонаре и петле еще как послушают! — рассмеялся Ленин, шутя глядя на Бадаева.
Вдруг он прекратил смеяться и, низко наклонив голову, взглянул исподлобья и сказал:
— Гапон — купленный правительством, предатель…
— Нет! — воскликнул Бадаев. — Он давно известен в рабочих кругах.
— Гапон — продажный предатель! — повторил с нажимом Ленин. — Скажите об этом Троцкому. Пускай намекнет о нем лидерам меньшевиков и социалистов-революционеров. Уж они-то с ним посчитаются! Сегодня же я сменю жилище и потом сообщу о своем месте пребывания. Теперь идите, у меня еще много работы.
После ухода Бадаева Ленин немедленно переехал в другой дом и затаился. В течение нескольких дней никто из партийных товарищей ничего о нем не знал.
