А. Глинкин - Дипломатия Симона Боливара
Боливар разделил иностранный легион на батальоны и полки по национальному признаку и влил их в качестве составных частей в армии патриотов, действовавшие в долине реки Ориноко, на просторах льянос, в центральной Венесуэле. Были созданы и смешанные отряды, в которых опытные европейские офицеры и сержанты передавали свой боевой опыт венесуэльским патриотам.
Адаптация волонтеров к новой обстановке проходила нелегко. Непривычные условия быта и питания, тропический климат и незнакомые болезни, языковой барьер явились для многих суровым испытанием, и далеко не все успешно с ним справились. Венесуэльская действительность сыграла роль своеобразного фильтра, очистившего иностранный легион от накипи — авантюристов, интриганов, искателей легкой наживы и всех нестойких попутчиков, которым были глубоко чужды интересы борьбы патриотов за национальную независимость.
Боливар рассматривал это как неизбежные издержки, хотя они порой приносили Венесуэле немалый военный и политический ущерб. Один из отрядов ирландских волонтеров, посланный в наступление на Риоача, отказался подчиняться приказам венесуэльских командиров, поднял мятеж и, захватив корабль, бежал на Ямайку. Часть мятежников вернулась домой, а остальные примкнули к пиратам Антильских островов.[126]
Английские полковники Д. Хипписли и Г. Уилсон, направленные советниками к Паэсу, встали на путь интриг и заговоров. Первый отказывался служить, если ему не присвоят звание бригадного генерала. Второй пытался толкнуть Паэса на бунт против Боливара. Освободитель был вынужден арестовать Уилсона. Он намеревался предать его военному суду, однако Уилсону удалось бежать из тюрьмы и вернуться в Англию. Так же повел себя и французский офицер X. Л. Дюкудре-Хольштейн. Он присоединился к освободительной экспедиции Боливара в Лос-Кайосе, служил в его штабе, а затем оказался замешанным в заговоре против Освободителя, после чего был выслан из Венесуэлы. Эти бывшие участники иностранного легиона и им подобные стали злейшими врагами Боливара. Вернувшись в Европу, они занялись клеветой и фальсификациями. В опубликованных мемуарах Хипписли и Дюкудре-Хольштейна венесуэльцы представлялись полудикарями, не доросшими еще до высоких идеалов свободы. Боливар же изображался безмерным честолюбцем, врагом демократии и бездарным полководцем, одержимым «комплексом Наполеона» и мечтающим об императорской короне. В то же время себя и других легионеров они рисовали в розовых красках. Подчеркивались бескорыстие волонтеров, их преданность демократии и беспримерные воинские подвиги, обеспечившие венесуэльцам национальную независимость.
В те времена сведения из испанской Америки приходили в Европу нерегулярно. Они носили отрывочный и часто противоречивый характер. Поэтому мемуары бывших легионеров вызвали немалый интерес. Воспоминания Дюкудре-Хольштейна, например, всего лишь за три года увидели свет на английском, немецком и французском языках. Нечасто в ту эпоху книги получали такое быстрое и широкое распространение. Многие в Европе поверили этим сочинениям — ведь их авторы были очевидцами описываемых событий. В числе тех, кто оказался введенным в заблуждение, был и Карл Маркс. Не располагая достоверными данными, Маркс в статье о Боливаре, заказанной ему американской энциклопедией, дал в целом негативную оценку деятельности и личности Освободителя. Сказались, видимо, и вовлеченность Маркса в момент написания статьи в идейную борьбу против бонапартизма, его резкое неприятие всего, что касалось «культа личности».
В дальнейшем мемуары легионеров, враждебно настроенных по отношению к Боливару, послужили основой для создания «розовой» легенды об иностранном легионе, необоснованно приписывавшей ему решающую роль в освобождении испанской Америки.
Другую крайнюю позицию заняли приверженцы «черной» легенды об иностранном Легионе. Некоторые латиноамериканские историки, оскорбленные пренебрежительными отзывами о патриотах и местных жителях, стали отрицать заслуги добровольцев. Замысел Боливара и усилия Лопес-Мендеса, утверждалось в их трудах, были искажены законтрактованными вербовщиками и организаторами иностранного легиона, среди которых подвизалось немало темных личностей. Получая за каждого завербованного добровольца вознаграждение, они посылали в Южную Америку всех, кто попадал под руку, включая воров и преступников, избежавших правосудия.[127] По их мнению, волонтеры погибали не столько на полях сражений, сколько от болезней и непривычных условий в тропиках, и иностранный легион принес Венесуэле лишь большие долги.
При всей полярной противоположности «розовая» и «черная» легенды имели нечто общее. Это общее заключается в том, что обе они искажают историческую правду.
Под знаменами иностранного легиона в испанской Америке сражались многие идейные борцы против колониального угнетения: сын выдающегося борца за права ирландского народа О'Коннелла, племянник польского революционера Костюшко, сыновья Мюрата. Они приехали в Южную Америку не в поисках мифического Эльдорадо. Из рядов добровольцев вышли такие ближайшие помощники Боливара, как его адъютанты Д. Ф. О'Лири и У. Фергюссон, которым Освободитель доверял безоговорочно. В своем завещании Боливар отмечал безупречную службу и преданность английского полковника Белфорда X. Уилсона, сопровождавшего его до последних дней жизни.
Иностранный легион способствовал повышению боеспособности и воинской выучки освободительной армии. Многие добровольцы пали смертью героев на полях сражений. Командир английских волонтеров полковник Руук, умирая на поле боя, призвал свое войско храбро сражаться за свою новую родину Венесуэлу. Адъютант Фергюссон пожертвовал собой, заслонив Боливара от кинжала заговорщиков.
В своих воззваниях к венесуэльцам и новогранадцам Освободитель приветствовал иностранных добровольцев, сражающихся вместе с ними против роялистов.[128] Он отмечал храбрость и стойкость солдат ирландского легиона, заслуживших право называться «приемными сыновьями» Венесуэлы.[129]
В Каракасе на фронтоне одного из памятников мемориального комплекса в честь героев войны за независимость начертаны слова: «Венесуэльский народ выражает благодарность иностранным офицерам, внесшим вклад в дело независимости». Вглядевшись, можно прочитать множество имен…
«ПУСТЬ НАШИМ ДЕВИЗОМ БУДЕТ ЕДИНСТВО ИСПАНСКОЙ АМЕРИКИ!»
После начала войны за независимость идеи солидарности и единства Америки, впервые выдвинутые Мирандой, получили новый импульс. Боливар и Бельо в числе первых подхватили их. Глашатаями дружбы народов континента выступили также многие другие идеологи и руководители патриотов в различных частях огромной испанской империи. Несмотря на различия во взглядах, эти политические деятели были защитниками общенациональных интересов. Они стремились к тому, чтобы, освобождаясь от колониального гнета, молодые латиноамериканские государства наладили тесное сотрудничество между собой, заняли достойное место на международной арене и проводили активную внешнюю политику.
Большой вклад в разработку концепции солидарности народов континента внесли деятели чилийского освободительного движения. В проекте декларации прав народов Чили, разработанном по просьбе правительственной хунты Хуаном Энганьей в 1810 году, провозглашалось: «Народы Латинской Америки не могут каждый в одиночку защитить свой суверенитет; им необходимо объединиться для обеспечения внешней безопасности перед лицом проектов Европы и в целях предотвращения войн между собой.
Такое положение не означает, что они… должны рассматривать европейские государства в качестве врагов, напротив, необходимо в максимально возможной степени развивать с ними дружественные отношения.
С того дня, когда Америка, представленная на конгрессе, объединится в рамках обоих континентов, испанской Америки или Южного континента, ее голос будет уважать весь остальной мир, и ее решениям будет трудно противодействовать».[130]
Эти идеи получили дальнейшее развитие в проекте конституции, который позднее был написан Хуаном Энганьей по поручению Национального конгресса Чили и опубликован в 1813 году. В ст. II проекта, касавшейся вопросов внешней политики, предлагалось два возможных пути претворения в жизнь стремления народов континента к единству: объединение в рамках общего государства во главе с конгрессом наций; если это окажется недостижимым, создание «общей системы взаимной безопасности и союза».[131]
Таким образом, в документах Хуана Энганьи содержался не только призыв к единству, но и предложения о конкретных мерах по его достижению.
