KnigaRead.com/

Лев Жданов - В сетях интриги

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Лев Жданов, "В сетях интриги" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Об этих соображениях Екатерина сейчас промолчала. Но вышло именно так, как она полагала. Константин, которому поставлено было решение выбрать одну из трех сестер, пробормотал:

– Ну, что же, бабушка… Если уж надо?.. Так, конечно, ту… которая самая младшая. На что мне всякий старый хлам. И слушать меня не станут. А с этой я еще слажу…

– Да ты что, милый? Полагаешь, жена тебе рядовой твоей роты? Слыхала я, машиной ты считаешь и людей, и офицеров. Так помилосердуй и жену под тот же ранжир не подводи… Осрамишь и себя и меня… На целый свет прославишь…

– Да я ничего не говорю, бабушка. А как я знаю, написано в Законе: жена да убоится! Значит…

– Значит, ты глуп. Это о том сказано, если что дурное на ум жене придет… Так перед ней муж чистым и безупречным, добрым и ласковым стоять должен, чтобы она, жена, даже и подумать не могла о чем плохом… Пожалуй, прошу, не пускайся в толкование Закона Божия. Рано. Молоко, гляди, на губах белеет… Да и не о чем толковать. Младшая – и хорошо. Она мне тоже больше нравится, правду сказать. Ступай к генералу Платону Александровичу. И Будберг там сейчас. Они тебе скажут, что делать надо…

Целый день почти муштровали Константина Зубов и Будберг. Вечером 24 октября он бледный, притихший явился к принцессе-матери и дрожащим голосом объявил, по-французски, конечно:

– Сударыня, я являюсь просить у вас руки вашей дочери… принцессы Юлианы…

Вместо ответа взволнованная так же сильно мать обняла будущего зятя и громко зарыдала от радости.

После нескольких теплых фраз она позвала невесту.

Бледная, трепещущая, едва вошла девушка. Константин подошел и молча поцеловал ее холодную сейчас ручку.

Ни звука не проронив, еще больше побледнела Юлиана, и слезы брызнули из расширенных глаз, которые она, как зачарованная, не сводила со своего будущего супруга.

Желая нарушить неловкое и тягостное молчание, юноша наконец нашелся и негромко спросил:

– Надеюсь… со временем вы полюбите меня? Не правда ли, принцесса?

– Да… я буду любить вас… всем своим сердцем! – чуть слышно прошептала малютка в ответ, кидая нежный взгляд на этого некрасивого, правда, но такого сильного, симпатичного при всей уродливости юношу…

– Мой Бог, – вдруг по-немецки воскликнула совсем растроганная матушка. – Отчего отец не может видеть этой счастливой минуты!..

Юлиана, услыхав родную речь, напоминание об отце, которого ей вряд ли теперь суждено увидеть, закрыла личико руками и заплакала навзрыд.

Грубый по внешности, но чуткий душой, юноша понял, что опечалило девушку.

Он отвел ее руки от заплаканного личика, прижал их сильно, но осторожно к своей широкой груди.

– Успокойтесь, принцесса! Клянусь вам, вы увидите вашего батюшку как можно скорее. Бог свидетель, я повезу вас в Германию сам, как только мне разрешит это ее величество, государыня-бабушка… А что я обещал, то держу крепко. Увидите…

Улыбнулась сквозь слезы ребенок-невеста.

Печально завязался этот союз… Кончился он и того печальней. Но сейчас все ждали только радостей впереди.

До 6 ноября прогостила еще принцесса-мать у императрицы и уехала с двумя дочерьми домой, осыпанная дорогими подарками и денежными субсидиями.

Пятнадцатого февраля 1796 года состоялось бракосочетание этой юной пары, почти так же торжественно, как и свадьба старшего внука императрицы. Несколько дней пировала столица. Жареные быки с золочеными рогами и фонтаны, бьющие вином, – все было как следует…

Особый двор, по числу равный свите первой пары, был образован для новобрачных при гофмаршале, князе Борисе Голицыне. Но он состоял из особ менее родовитых и менее значительных чинами, чем свита старшего брата.

Сначала роскошный Мраморный дворец был отведен для новобрачных.

Робкая Юлиана, нареченная в православии Анной Федоровной, чувствовала себя совсем одинокой и покинутой в этих просторных покоях. Этикет не позволял ей сблизиться ни с кем из фрейлин и дам, состоящих при молодой княгине. Да и не влекло ее к чопорному на вид, злоязычному и безнравственному кружку этих придворных особ.

А от мужа также слишком мало радости видела новобрачная, не только с первых дней брака, но и до него. Пока еще невестой Анна жила вместе с великими княжнами, под надзором той же неизменной княгини Ливен, жених-сорванец являлся зачастую, увлекал за собой невесту к клавесину, раскрывал ноты военных маршей и кратко отдавал приказание:

– Ну-ка, сыграйте! А я буду аккомпанировать…

И он, прижав к толстым своим губам военную трубу или поправив на перевязи туго натянутый, звучный барабан, издавал вступительные шумные звуки на этих инструментах.

Кое-как разбирала ноты музыкальная принцесса, марш звучал все ровнее, труба заливалась все отчаяннее, или трещал вовсю барабан, как боевой клич… И вдруг девочка испускала болезненный крик. Жених, увлеченный «музыкой», в досаде, что невеста остановилась, с трудом разбирая музыкальное колено, или просто фальшиво исполнила пассаж, без церемонии щипал подневольную музыкантшу порой до синяков.

Или начинал с ней возню, ловил, играя в кошки и мышки, ронял на пол, целовал до боли, даже кусал чуть не до крови полные, нежные ручки принцессы, приговаривая при этом:

– Ух, как вкусно!.. Ну-ка, дайте еще разок кусну!.. Да не плачь же – это любя!

И, глотая слезы, молчала невеста, принимая такие знаки внимания со стороны дикого, безрассудного мальчика, которому предстояло по воле бабушки стать мужем в пору, когда бы еще надо было учиться и быть под строгим надзором умного воспитателя, если даже не врача, знакомого с разными видами нервных страданий у людей…

Недолго пожила на свободе молодая пара в Мраморном дворце.

Однажды утром Константин ворвался к жене.

– Пойдем-ка, Аннет! Что я тебе покажу! Что я придумал!..

Покорно пошла за мужем Анна, уже привыкшая ко всем странностям его.

День выдался ясный, и в низком, огромном манеже дворца было довольно светло, против обыкновения.

В одном конце стояла небольшая медная пушечка, которую можно было заряжать соответственным зарядом пороху, и она посылала маленькое ядро в широкий щит, заменяющий цель на другом конце манежа.

Сейчас у пушки вместо канонира стоял пройдоха-лакей, один из ближайших пособников Константина в самых сумасбродных затеях.

Несколько больших ловушек для крыс стояло у стены. В каждой копошилось по две-три серые, отталкивающего вида крысы. Они становились на задние лапки, голые хвосты повисали наружу… Розовые мордочки нюхали воздух и прутья клеток, черные острые глазки бегали кругом…

– Ай, крысы! – пугливо вскрикнула Анна, не выносящая даже вида этих зверьков.

– Ну, не пищите, ваше высочество! Я терпеть этого не могу, знаете! – прикрикнул почти грубо Константин, подражая Павлу, тоже не слишком вежливому в семье, даже с дамами. – Видишь: в клетках эти канальи… Я их тоже не люблю. Вот мы и будем казнить их, чтобы не грызли повсюду…

Бледная, испуганная, прислонилась молча к стене Анна, ожидая, что будет дальше. От страха она уж и сказать не решалась ничего…

И вот на ее глазах по знаку Константина слуга взял одну клетку, приложил ее дверцей к жерлу пушечки, уже снабженной пороховым картушем. Дверца западни со скрипом скользнула кверху, и две крысы покатились по дну клетки прямо в жерло пушечки, теперь глядящее кверху.

Быстро отняв клетку, слуга забил пыжом это живое ядро… Отошел немного. Константин сам, уже держа наготове горящий фитиль, поджег запальник… Огонек блеснул красной искрой…

Бухнул резкий удар… Клуб дыму вынесло из жерла…

Несколько темных комочков опередили облако дыма, мелькнули в воздухе и глухо шлепнули прямо в щит там, на другом конце, распластались на этом щите, давая мутные розовые потоки вниз и кругом…

Анна, как зачарованная, следившая за всем этим, вскрикнула и упала без чувств…

Вне себя была Екатерина, когда узнала о новой жестокой проказе сорванца-новобрачного.

– Ну нет. Его еще рано пускать жить по своей воле… Хуже маленького этот!.. Сюда его, ко мне перевести надо, поближе… Я сама буду наблюдать за милым внуком, если другие не умеют или не хотят обуздать дикаря…

Так решила Екатерина. И новобрачные были поселены в покоях Зимнего дворца, поближе к половине государыни.

Настала весна. Двор переехал в Таврический дворец. И здесь Константин и Анна очутились совсем под крылом у бабушки. Анна была очень рада этому. Но Константин негодовал. И только неодолимый страх, который он питал перед императрицей, мешал ему открыто высказать это недовольство.

Только попадая в Павловск и в Гатчину, к отцу, куда теперь четыре раза в неделю ездили «на службу» оба брата, Константин отводил душу.

Давно уже цесаревич, не стесняясь, позволял себе в присутствии сыновей и даже дочерей самую беспощадную критику Екатерины, не только как правительницы, но и как женщины…

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*