Сергей Цветков - Карл XII. Последний викинг. 1682-1718
В Бендерах Карлу приписывали убийство девяти янычаров. Позже, в Норвегии, произошел знаменитый бой у Гёландской мызы. Ночью на шведов врасплох напал отряд датчан. Карл одним из первых услышал шум нападения на часовых, побежал на помощь и с отчаянной храбростью защищал ворота. Он убил пятерых вражеских солдат, причем в буквальном смысле «рубился мечами» с их предводителем, полковником Крузе, как конунг из саги.
3Выбранный королем образ жизни тоже полностью соответствовал быту викингов.
В походах он никогда не останавливался в городах. Его главная квартира всегда располагалась в предместьях, уединенных замках или деревнях, даже если рядом находился большой город. Но и здесь Карл жил по возможности не под кровлей, а в палатке. Удобствами и гигиеной король пренебрегал, отчего смертность от плохой пищи и болезней среди его солдат была иногда непомерно велика.
На зимних квартирах в Курляндии в 1700-1701 годах Карл жил в палатке до конца ноября (это была палатка его деда Карла X, также любившего суровые условия). Когда стало слишком холодно, палатку обвязали соломой, что, впрочем, мало помогло, но король терпеливо сносил холод и только иногда приказывал принести в палатку раскаленные ядра. Основным способом согреться была верховая езда, продолжавшаяся по нескольку часов.
Первое время Карл спал на походной кровати с матрасом, потом на сене или соломе. В последние годы он нередко ложился на земле или на полу, даже если рядом была кровать. В Норвегии ему стлали на землю еловые ветви: король закутывался в плащ, нахлобучивал на голову старую шляпу и ложился; по бокам вставали 2-3 солдата.
При таких привычках Карл не мог опрятно одеваться. Еще в Швеции он имел такой вид, что в нем не признавали короля, даже если встречавшие были предупреждены о его приезде; однажды крестьянка пожаловалась на проделки юного Карла офицеру свиты, которого приняла за государя.
Возвращаясь из поездок в мокром и запачканном платье, Карл никогда не менял его, а садился за стол и спал в том же костюме. Одно время он неделями не снимал сапоги. Карл вообще с каким-то суеверием относился к своим семимильным сапогам, которые неутомимо носили его по Европе. Он часто говорил о них и однажды написал шведскому сенату, умолявшему его вернуться в королевство, что пошлет в Стокгольм один свой сапог, чтобы он правил вместо него (Калигула в схожем случае пообещал сделать сенатором своего коня). Видимо, это было одно из дурачеств цезаря, опьяненного неограниченной властью.
Королевский стол был чрезвычайно прост и умерен. В Швеции любимыми кушаньями Карла были хлеб с маслом, поджаренное сало и брага (легкое пиво). Вина, как уже было сказано, он никогда не пил. Сервиз постоянно упрощался: серебряный был заменен на цинковый и наконец на жестяной.
Отступление от саг наблюдалось лишь в том, что король всегда садился за стол один, без дружинников. Он поспешно ел, не отрывая глаз от тарелки, и только когда вставал, за стол садились драбанты и заканчивали трапезу. Это была дань королевскому величию, о котором Карл очень заботился.
Зато к женщинам король относился в полном соответствии с уставом викингов:
Чти на суше мир дев, на судах нет им мест;
Будь то Фрея, беги от красы.
Ямки розовых щек всех обманчивей рвов,
И как сети — шелковы власы.
Он не терпел присутствия женщин в лагере. Когда после продолжительного отдыха в Саксонии (о чем речь впереди) число солдатских подруг значительно возросло, Карл, дошедши до Березины, приказал им перейти на польский берег и сжег мост.
На своих офицеров король смотрел как на военное братство (в уставе викингов говорилось: «Никому не позволено вводить в крепость женщину») и очень неохотно давал им разрешение жениться.
Из Саксонии он писал: «Моя сестра мне пишет, что до нее дошли слухи о моей предстоящей женитьбе; но я должен признаться, что женат на моей армии на добро и на лихо, на жизнь и на смерть. Впрочем, мы стараемся все, сколько нас есть, избегать брака; в армии было запрещено думать о женитьбе как в Польше, так и в Саксонии, где мы теперь стоим, и никто в армии не смеет действовать вопреки тому, что однажды постановлено во благо всем».
Он часто повторял: «Любовь испортила немало великих героев».
Женщина, которую Библия называет более сильной, чем смерть, женщина, которая лишила сил Самсона, очаровала Цезаря, заставляла плакать Александра Великого, никогда не входила в сердце Карла, неприступное, точно крепость. В первые годы походов еще случалось, что во время зимних стоянок король являлся на вечера и свадьбы и танцевал с тем же увлечением, с каким носился на лошади по снежным просторам Польши. Но как только танцы кончались, он становился очень робок и неуклюже вежлив: например, выходя из комнаты, где находились женщины, он считал оскорбительным невежеством повернуться к ним спиной и медленно пятился спиной к двери.
К многочисленным предложениям о браке, иногда весьма назойливым (принцесса Брауншвейг-Бевернская София Элеонора даже сама привезла свою дочь в Стокгольм), Карл был равнодушен и просил приближенных, чтобы эти планы были отсрочены хотя бы до достижения им тридцатилетнего возраста. Когда ему исполнилось тридцать и бабка напомнила ему об обещанном, Карл ответил, что мужчине нечего спешить с браком до 40 лет, и вновь попросил отсрочки до конца войны.
В последние годы о нем говорили, что он хотел жениться на какой-то шведке, и ему приписывали слова:
— Если Господь пошлет нам мир, я женюсь, но не из политических соображений, а на такой девушке, которая мне будет нравиться, чтобы мне не нужно было иметь при ней метрессу.
Можно предположить, что Карл в юности не питал физиологического отвращения к плотской любви. Скорее всего, война поглотила все другие страсти. Он был солдатом-монахом, преодолевшим соблазн суровой жизнью и верой в очищающий пламень войны.
Личная умеренность и воздержанность не мешали Карлу проявлять щедрость к своей дружине.
Конунг не ведал
Скупости — сыпал
Дневной свет карлов…[46]
Щедро даянье
Длань расточала…
Устав викингов говорил о добыче:
Сам же конунг морской не вступает в дележ:
Он доволен и честью одной.
Раздавать солдатам золото горстями было его страстью. Нередко он давал каждому рядовому участнику особенно кровопролитной схватки по 10 червонцев; командиры получали соразмерные подарки. В 1703 году денежное поощрение выглядело так:
раненый капитан — 80 риксдалеров
нераненый капитан — 40
раненый лейтенант — 40
нераненый лейтенант — 20
нераненый унтер-офицер — 2
раненый рядовой — 2
нераненый рядовой — 1 риксдалер.
Услуги генералов армии и драбантов вознаграждались еще щедрее. Стенбок однажды получил от короля 21000 далеров, не считая добычи. Арвид Горн, оправившийся от ран после переправы через Двину, был приведен Карлом в сарай, где король попросил капитана драбантов поискать, нет ли здесь чего-нибудь для него. Горн нашел в одном углу кошелек с 2000 червонцев.
Храбрые враги также возбуждали его щедрость. Мы помним, как король одарил пленных генералов, взятых под Нарвой. Карл мог наградить и целые отряды, как это случилось, например, с одним саксонским эскадроном. Король подарил командиру отряда оседланного коня, поручику — 50 червонцев, солдатам — по червонцу.
По возвращении в Швецию он всегда носил с собой до 400 червонцев и в отдельных кошельках от 10 до 50 червонцев. Карл вкладывал кошельки в руки то одному, то другому солдату или офицеру и запрещал всякие изъявления благодарности. Его пажу было приказано каждый вечер осматривать королевские карманы и восполнять недостающие суммы.
Пренебрежение к деньгам соединялось с презрением ко всякой отчетности. Карл всегда был готов потратить все деньги, которые были при нем, на ненужное, если даже можно было предвидеть, что завтра денег не хватит на самое необходимое.
С примерами такой расточительности читатель столкнется еще не раз. Здесь же заметим, что Карл швырял деньги, собранные за счет невыплаты жалованья чиновникам, тяжелых налогов на крестьян, пасторов, помещиков, живущих в очень небогатой стране. Если же какая-нибудь область не могла выплатить установленную сумму налогов, то Карл становился неумолим, его покидало всякое чувство справедливости и милосердия.
4Шведская армия со времен Густава Адольфа славилась своей дисциплиной. Но бедность шведского правительства и значительная удаленность от Швеции стран, в которых находилась армия Карла, вынудили шведов жить за счет враждебного, нейтрального или даже дружественного населения. Войско, являвшее вначале образец дисциплины, мало-помалу превращалось в сборище мародеров. Карл строго наказывал за мародерство и грабеж, но ему все чаще приходилось самому приказывать войску жить поборами с населения.
