Валентин Рыбин - Огненная арена
Окончив писать, Вахнин поднялся из-за стола:
— Сегодня набрать?
— В крайнем случае, завтра. Надо поскорее отрезвить помутившееся сознание некоторым господам. Зайдешь к Васе Шелапутову, скажешь, чтобы приготовился К делу. Думаю, без него не обойтись…
Не откладывая, Нестеров заглянул в цирк к Романчи и Ратху.
— Здравствуйте, друзья. Как поживаете?
— Порядок, — отвечал Романчи. — Готовимся к закрытию сезона. Еще два-три представления, и — ауффидерзейн, до самой осени.
— Два-три представления, говоришь? — задумался Нестеров и посмотрел на Ратха. — У тебя карета на ходу? Сможешь меня вечерком покатать?
Ратх обрадованно кивнул. Мысль о том, что Нестеров во всем доверяет ему, приятно согрела его юношеское сердце.
— Сегодня? — уточнил Ратх.
— Завтра… Твой старший брат уже вернулся из поездки?
— Нет еще… Скоро приедет.
— А среднему не потребуется ландо?
— Ай, зачем ему? У него совсем другие мысли!
— Тогда, значит, завтра я буду здесь, — сказал Нестеров и распрощался.
На другой вечер, когда Ратх откатался на арене и вышел на улицу, то увидел возле своего ландо здоровенного полицейского и двух армян. Нестеров еще в антракте предупредил Ратха, что на дело поедут трое — один среди них в полицейской робе, так что пусть это парня не смущает. Сейчас Ратх лишь подал знак, чтобы садились, а сам залез на козлы и тронул лошадей. По наказу Нестерова, Ратх должен был остановить ландо на Козелковской, возле двора клуба велосипедистов. Так он и сделал. И как только лошади остановились, «полицейский» — это был Шелапутов, вылез из ландо и скрылся в темноте, где стояли дома банковских чиновников. Его не было долго, и Ратх забоялся, как бы кто-нибудь не узнал коляску арчина. Но беспокоился напрасно: на этой глухой улице, ночью, хозеява даже в собственные дворы боялись выходить. «Полицейский» вернулся с каким-то гимназистом (это был Ветлиц-кий), открыл дверцу, толкнул парня в ландо, и сел сам.
— Поехали! — махнул рукой.
Ратх стегнул лошадей, выехал на Пушкинскую и повернул налево. Затем он погнал коней по Гауданской дороге в сторону гор, которые зияли в ночи черными громадами…
* * *Штабс-капитан Каюмов возвратился из поездки в конце июня. Два с лишним месяца разъезжал по мургабским и тедженским селам, меняя купе вагона на седло, а седло на арбу. Наконец, заночевав в последний раз в Баба-Дурмазе, знойным днем слез с повозки на кривой улочке возле родного дома.
Жара стояла невыносимая. На каюмовском подворье — ни души. Все попрятались от солнца: кто в кибитке, кто в беседке под виноградными лозами. Аман спал в комнате на полу. Ратх, услышав радостное повизгивание собаки, посмотрел в окно и увидел Черкеза. Он шел к своему дому по аллейке, неся чемодан и шинель. Белый китель на нем был расстегнут и грязен. Сам, загоревший до смуглоты, и похудел заметно: скулы обтянуты, нос заострился, глаза усталые.
— Аман, вставай! — толкнул Ратх брата. — Вставай, Черкез приехал.
— А! Что? Кто приехал? Черкез? Ой, аллах, наступил все-таки этот черный день.
— Держись спокойнее, смотри не выдай себя, — предупредил Ратх.
— Постараемся… Пойдем, встретим.
Выйдя во двор, Ратх окликнул старшего брата и первым поспешил к нему. Аман замешкался. Переборов страх, закричал в глубину двора, где на кошме сидели женщины:
— Эй, Нартач-ханым! Рааби, молодой хан приехал, встречайте!
И сам направился к веранде, где Черкез уже умывался под рукомойником.
— А Аман… — улыбнулся Черкез, прополоскав рот и намочив лицо. — Как дела? Жив-здоров?
— Здоров, слава аллаху. С делами тоже покончили. Цирк закончил сезон, закрылся до осени. Теперь будем ходить на скачки. Кобыл двухлеток объезжаем…
— Ратх тоже с тобой?
— А где ж ему еще быть?
— Галия-ханум ходит на службу?
— Ходит, конечно, — засмущался Аман. — А ты, как вижу, соскучился по ней? О Рааби разве забыл? Вон идет.
— Обеих помню, — буркнул Черкез и поверг этой короткой фразой Амана «в ад размышлений».
Черкез тем временем, умывшись, тихонько о чём-то пошептался с Рааби и направился с ней в комнату. Амана всего передернуло: «Сейчас насладится с ней, а вечером навестит Галию!» К счастью Амана появился отец.
— Ну, ну, где там наш герой? Вернулся, значит?
Все ли благополучно, Черкезхан? — послышался его голос и он вошел в комнату.
Рааби, смущенная присутствием свекра, потопталась немного и отправилась к женщинам. Аман возблагодарил судьбу, что так случилось. И тут же он решил, что сидеть сложа руки и слушать о чем будет рассказывать старший брат, все равно что слушать приговор. Надо было предупредить Галию. Аман подозвал Ратха, шепнул тихонько:
— Я схожу к ней, а ты побудь с ними. Если спросят, где я, скажи, скоро придет.
— Давай иди, только не горячись.
Аман выскользнул в калитку и быстро зашагал в сторону Скобелевской площади. Он шел и думал, что же теперь делать? Эта мысль точила его уже много дней. Ведь Галия беременна… Вчера днем, запершись на тайной квартирке у Камелии Эдуардовны, они долго искали возможные варианты выхода из создавшегося положения. Но так и не нашли. Галия предложила Аману самый простейший по ее понятиям выход. Приедет Черкез, она капризами и ласками заманит его к себе, проведет с ним ночь до утра, а потом… когда начнется подсчет времени, она его как-нибудь обманет… Аман слушал ее и оглядывал налившимися кровью главами. И едва она договорила, вынул нож и со стиснутыми зубами выговорил: «А вот этого не хочешь? Если ляжешь с ним — зарежу!» После сказанного Галия на целую минуту потеряла дар речи. И пока она молчала, он грозил ей, призывая на ее бедную голову все кары, какие существуют на свете. Молчание ее прервалось судорожным, полным отчаяния, плачем. Выплакавшись, наконец, она сказала: «Придется найти доктора…» Но и с этим Аман не согласился. «Вмешательство чужих рук в святая святых, куда даже аллаху не позволено?! — возмутился он. — Нет, милая Галия, такого я никогда не допущу!» Она вновь заплакала, а успокоившись, решительно заявила: «Хорошо, Аман, если нет никакого выхода — я отравлюсь. Я оставлю этот подлый мир». Тогда он посадил ее рядом и стал успокаивать: «Я спасу тебя, Галия, спасу… Я придумаю, чтобы и тебе, и мне было одинаково хорошо… Только ты не делай глупостей». На этом они вчера расстались, и Аман отправился в караван-сарай с надеждой найти седельщика из урочища Джунейд, но того не оказалось в Асхабаде. А теперь вот он больше всего страшился рук Черкеза, которые могут вновь залапать Галию, и соображал, что ему предпринять, чтобы этого не случилось.
Войдя в коридор редакции, где уже однажды бывал, Аман вызвал Галию и тихонько сказал:
— Черкез дома…
Женщина ойкнула, побледнела и поднесла руки к горлу. Аман взял ее за руку, заглянул в глаза:
— Ты не пустишь его к себе в комнату. Поняла? Как бы он тебя не упрашивал — ты должна его ненавидеть. Если не выдержишь — конец у тебя будет один. И запомни: я требую этого потому, что ты мне нужна… Я никогда не встречал такой, как ты… Если б не нуждался в тебе, я разрешил бы тебе все, что угодно — и спать с ним, и идти к доктору, и травиться… Ты пойми меня, Галия, я жить без тебя не могу… Ты подождешь еще день-два и мы оба будем в безопасности. Прощай пока… До завтра… Я всю ночь не буду спать… Прилеплю глаза свои к дверям твоей комнаты…
Он ушел, оставив ее в полуобморочном состоянии. Галия вернулась со службы совершенно больной, Черкез встретил жену скептической усмешкой:
— Что это вы, ханум? Не болели вроде бы, а как я приехал, то сразу и заболели?
— Извини меня, Черкезхан, у меня нездоровый жар… Голова…
Черкез похмыкал, покачал головой. Глядя на него, тотчас зашушукались женщины:. «Вот ведь, бесстыдница… Пока его не было — бегала, как молодая кобыла, а теперь заболела… Да разве это жена?» Женские пересуды еще больше взвинтили Черкеза. «Ладно, завтра поговорим», — решил он..
На следующее утро ровно в девять Черкезхан докладывал Ораз-сердару о своем возвращении и выполнении задания. Ораз-сердар пожал ему руку, затем обошел со всех сторон, осматривая, как овцу, приведенную с базара, и остался довольным.
— Значит так, господин штабс-капитан, — сказал важно, развалившись в кресле. — Рапорт с изложением всего составите на имя его превосходительства, генерал-лейтенанта Уссаковского… Но рапорт передадите через мои руки. Я посмотрю, что вы там нацарапаете. А пока расскажите вкратце о своих успехах. Садитесь, штабс-капитан.
Черкез сел сбоку стола и начал рассказ тоном делового человека:
— Господин майор, проделана невероятно огромная работа. Я завербовал в наши патриотические сотни по меньшей мере триста человек. Я побывал во всех крупных селениях, начиная от Кушки и кончая Баба-Дурмазом. Я беседовал со всеми знатными ханами, баями и арчинами. С их усердной помощью я поговорил со многими, дал задание и привез списки наших новых агентов.
