Элен Баррингтон - Королева бриллиантов
Перед де Роганом оказалась Жанна с широко раскрытыми от ужаса глазами.
— Разве вы не слышите шагов? Сюда идут. Боже! Да бегите же вы скорее, нечего медлить. Иначе всё погибло!
Женская фигура в белом платье исчезла, только в руках у него осталась красная роза. Жанна изо всех сил тащила его за собой.
— Она в безопасности? Нельзя её оставлять одну! — задыхаясь, наконец, вымолвил он, пытаясь выдернуть рукав.
— Да помолчите вы, бога ради, если хотите сохранить её и свою жизнь. Конечно, она в безопасности. Это нам с вами угрожает опасность. Ни слова больше! Скорее, говорю же вам!
Они побежали между кедрами прямо по траве по кратчайшему пути, останавливаясь на несколько секунд, чтобы перевести дыхание. Вскоре они были уже у ворот, где их ждала карета. Один лакей стоял на запятках. Второй — у раскрытой дверцы, он помог им подняться в экипаж. Там оба повалились на мягкие подушки в полном изнеможении. Кардинал был уже в возрасте, он не мог себе позволить бегать с такой скоростью даже в райских рощах.
— Нет, я не пойду на такое испытание во второй раз, — произнёс он, чуть не рыдая, — даже если от этого зависела бы моя жизнь. Слишком большая нагрузка на сердце. Но нам легко удалось убежать от этих людей. По правде говоря, я не слыхал ничьих шагов.
— И слава Богу. Зато я прекрасно всё слышала и даже видела. Минута промедления, и мы с вами уже ехали бы в фургоне к воротам Бастилии. Разве я вам не говорила, что мы страшно рискуем? Но вы, как человек мужественный, от встречи не отказались. Да, вы храбрец, каких мало. Ах, боже, как же она должна любить вас, если пошла на такое. Ну, вы теперь довольны?
— Доволен ли я? В нашем языке нет слов, чтобы выразить всю мою радость и гордость. Ах, эта прекрасная роза! Такой розы не было в мире со времён Эдема. Но она на самом деле в безопасности? Клянётесь? Мне кажется, мы проявили трусость, бросив её на произвол судьбы.
— Да что вы, ваше высочество! Её безопасность вне сомнений. Но кто, скажите на милость, мог предугадать, что туда придут? Мой друг, теперь вам нужно быть вдвойне осторожнее после того, как она пошла на такой риск ради вас. Возьмите себя в руки, прошу вас.
Он кивнул. Чего он только не сделает ради неё! Пусть Жанна приказывает. Его дело — повиноваться!
— Вот, держите! — сказала графиня, вытаскивая из-за края выреза на груди записку. Он поцеловал послание и стал жадно читать при тусклом свете фонаря.
Жанна терпеливо ждала.
«Я уезжаю в Саверн, на некоторое время, а Ламотт тем временем будет укреплять мою репутацию; король в последнее время очень мной недоволен. Но она не теряет надежды и уверена в успехе. Ах, эта Жанна — только так я должна называть свою лучшую подругу — вознесла отчаявшегося человека к вершине счастья. После этого она может больше не совершать ни одного доброго поступка. Этого вполне достаточно. Какое прекрасное будущее открывается для нас с вами. Вам не придётся упрекать меня в чёрной неблагодарности».
Она нежно пожала его руку.
— Вскоре вас ждут новые радости. Наберитесь терпения. Я понимаю, вы будете считать каждую минуту её пребывания в Саверне, но прежде всего нужно думать о её безопасности. Вы это понимаете?
— Конечно, — ответил он. Радость от встречи с королевой, мерное покачивание экипажа нагнали на кардинала сон, и он продремал всю дорогу до самой двери маленького домика, подаренного королевой своей лучшей подруге, где будут, несомненно, проходить тайные свидания. Во всяком случае так говорила Ламотт-Валуа.
При расставании они пожелали друг другу удачи, и кардинал долго махал рукой, покуда карета его не завернула за угол. Жанна взбежала по крутой лестнице и прошла в салон домика, где её уже ждали двое мужчин — муж и де Вилетт.
Муж её сейчас выглядел гораздо привлекательнее, чем во время их женитьбы. Теперь у него был вид настоящего аристократа. Ламотт постоянно околачивался то в Версале, то в Париже и без особого труда освоил придворный этикет даже без помощи супруги. Он умел кланяться и вежливо открывать дверь перед важными персонами нисколько не хуже других, к тому же носил титул графа, которым его наградила Жанна. Это был её свадебный подарок. В серьёзном, объединяющем их деле ни о какой любви не могло быть и речи. Они просто терпели друг друга и чувствовали необходимость сотрудничества, как чувствуют поддержку друг друга гончие, преследующие зверя на одной тропе. В компании же никогда не возникало вопроса о том, кто из двух мужчин отличается большей храбростью или находчивостью. Вилетт всегда был впереди — он планировал, предлагал, оценивал возможный риск, остальные ему безоговорочно повиновались. В интересах Вилетта было сейчас во всём поддерживать Жанну, но что, если в будущем возникнут разногласия? В таком случае он бросит её, как бросал многих любовниц. Она, в отличие от других женщин, никогда не позволяла чувствам влиять на дело. Это Жанна нашла жирного петуха и была исполнена решимости вместе с ним приготовить из него наваристый бульон.
— Я знала, что вы опередите меня! — бросила она, тяжело дыша после стремительного подъёма по лестнице. — Ваш кабриолет летел, наверное, с бешеной скоростью. Ничего непредвиденного?
— Ничего. Мы не встретили ни души. Но мы действительно неслись как угорелые. Эссиньи разрыдалась, как девчонка.
— Да называй ты её мадемуазель Олива, ради бога.
— Для чего награждать её именем, из которого любой догадливый сыщик сразу поймёт, что оно представляет собой анаграмму[3] Валуа? Ах, уж эти неисправимые романтические женщины! Да ещё делать её баронессой! Нужно было дать ей абсолютно неприметное, ничего не значащее имя. Ну да ладно. У кого из нас нет своих слабостей! Всё прошло гладко? Я не очень хорошо видел из-за своего кедра.
— Потрясающий успех! — воскликнула Жанна. — Могу сообщить, что в зарослях при лунном свете я сама чуть не приняла её за королеву. С каким достоинством она вышагивала — умереть можно. И у неё замечательная фигурка, точно такая, как у королевы.
— Ты подняла тревогу точно в назначенный момент? Шум, гам, как полагается? — поинтересовался её муж.
— О чём разговор! Конечно. Она убежала как ошпаренная.
Вилетт довольно хихикнул.
— Вполне естественно. Ламотт довёл её до кабриолета. Я шёл за ними следом и всё слышал. Она была в шоке.
— Как ты думаешь, догадалась ли мадемуазель Олива, для чего она нам понадобилась? — Жанна посмотрела на мужа.
— Да что ты, дорогая! Конечно, нет! Она думала только о том, как получше сыграть порученную роль. Я довольно хорошо знаю эту девушку и могу утверждать это с уверенностью. Я объяснил, что она нужна для того, чтобы помочь выиграть пари одному благородному дворянину, а ведь всем хорошо известно о шутках и розыгрышах в Версальском дворце, поэтому она всерьёз восприняла всю эту чепуху. Ну, а в остальном всё удалось на славу. Правда, её сильно напугали шум и суматоха, и она бежала, как преследуемый кролик. Мы высадили её у Пале-Ройяля, вложили ей в ладошку деньги, и она была всем довольна. «Может, мне представится ещё раз подобный случай? Я с удовольствием пойду», — сказала она нам на прощание.
— Может, она ещё и пригодится, — произнесла Жанна, пододвигая к себе тарелку с остывшим ужином.
Вилетт решительно возразил:
— Нет, больше не пригодится. Я не намерен дважды идти на один и тот же риск, чего бы он нам не сулил, и вам обоим это хорошо известно. Мы должны были это сделать, и мы это сделали. Главное сейчас для нас — на время улизнуть из Парижа. Бёмер подождёт. Де Рогану не терпится поскорее завершить это дело, а непредвиденная задержка лишь подхлестнёт его. Ламотта нужно на какое-то время увезти из Парижа Оливу. И пусть держит язык за зубами, не проговорится своим товаркам из Пале-Ройяля.
— Олива и сельская обстановка, — картинно вздохнул Ламотт. — Какое странное сочетание. Ну, а ты, жёнушка, куда подашься? Я приеду к тебе, как только смогу. Посидим, в тишине обсудим наши планы на будущее.
Жанна подумала.
— Поеду в Бар-сюр-Об, на родину. Явлюсь туда в таком виде, что те, кто презирал меня когда-то за бедность, вытаращат в удивлении глаза и поймут, что в моих жилах на самом деле течёт королевская кровь Валуа. А ты, — она посмотрела на мужа, — отправь её в Марсель или к черту на рога, а потом приезжай ко мне в Бар-сюр-Об.
— Ты права, тысячу раз права! — воскликнул довольный Вилетт, потирая руки. — Какое всё же удовольствие работать с женщиной, абсолютно лишённой свойственных этому полу слабостей. Это всё равно что работать с мужчиной, наделённым женским чутьём и умом. Ламотт может по праву гордиться своей женой. Ну теперь разбегаемся, а когда сюда вернёмся, то разыграем последний акт этой великолепной комедии.
