Филипп Ванденберг - ЗЕРКАЛЬЩИК
Да Мосто пришел с двумя сопровождающими, которые, однако, удалились по его знаку и встали на страже у дверей старой церкви.
— Вы наверняка слышали о том, что произошло, — начал Мельцер, представившись. — Мастера Лин Тао обвиняют в убийстве вашего досточтимого предшественника, Альбертуса ди Кремоны. Лин Тао задержали, теперь его ожидает казнь. Но я не верю в то, что он виновен.
— Где это произошло? — спросил посланник, очевидно, абсолютно равнодушный к судьбе Лин Тао.
Мельцер указал па темное пятно на каменном полу. Затем ткнул пальцем в возвышение:
— Нож прилетел оттуда, точный, как выстрел.
Чезаре да Мосто кивнул. Огляделся. Казалось, он был поражен расточительством, плавильными печами, производством бумаги и инструментами для литья.
— С тех пор как мастер Лин Тао исчез, предприятие стоит, — пояснил Мельцер, — и в этом также заключается причина того, что ваш заказ выполнен только наполовину. Следуйте за мной!
Зеркальщик пошел мимо грубо оструганных столов и полок, бочонков с глиной, слитков олова и свинца в находившийся напротив мастерской боковой неф здания, где лежали стопки бумаги в метр высотой. Мельцер взял один листок и протянул его папскому легату.
Тот проверил его с обеих сторон, плюнул на пего и попытался стереть текст.
— Вот это да! — воскликнул он. — Вот это да! Сколько же здесь таких индульгенций?
— Я полагаю, половина того, что заказано, то есть пять тысяч. Чезаре да Мосто прошипел что-то вроде «жадное чудовище», по, вероятно, Мельцер просто неправильно понял легата.
Да Мосто снова провел пальцем по листку. Наконец легат покачал головой и поинтересовался:
— И все это удалось вам при помощи искусственного письма?
— Конечно, господин!
— Вы можете совершенно спокойно признаться мне, если заключили сделку с дьяволом, мастер Мельцер! Мне совершенно все равно, — засмеялся Чезаре да Мосто, и его смех эхом отразился от стен.
— Я знаю, — произнес Мельцер, — что вы приехали, чтобы отвезти индульгенции в Рим. Но что мне делать? Лин Тао — глава всего предприятия. Он платит рабочим. Без пего ничего не работает.
Папский легат позвал одного из своих сопровождающих, который, словно только этого и ждал, тут же принес деревянный ящик и поставил у ног Чезаре да Мосто. Затем сопровождающий снова исчез. Племянник Папы опустился па один из многочисленных ящиков и попросил Мельцера присесть рядом. Затем открыл ящичек.
Золото! Ящичек был полон золотых монет. Столько золота Мельцер не видел еще никогда в своей жизни.
— Почему вы не продолжите дело в одиночку? — спросил да Мосто, глядя прямо в глаза зеркальщику. — Возьмите деньги! Здесь сумма, о которой Альбертус ди Кремона договаривался с мастером Лин Тао. А впрочем, индульгенции — это не к спеху.
— Верно ли я понимаю вас?
Чезаре да Мосто кивнул и прямо спросил:
— Кстати, вы играете в карты?
— В карты? Бог мой! В Майнце говорят, что карты — это молитвенник дьявола!
— Вот именно, — засмеялся да Мосто. — Именно это и делает игру столь привлекательной, если вы понимаете, о чем я.
— Нет, — сухо ответил Мельцер.
Папский легат, словно бы между прочим, произнес:
— Тоже хорошо. Нет, с индульгенциями спешить не нужно, с этими индульгенциями. Вы должны знать, что Папа, мой дядя, находится в таком состоянии… Я имею в виду, что дяде Евгению осталось совсем немного. Его время истекло.
Да Мосто указал на подпись па индульгенции: «Евгений Четвертый, первосвященник».
— Имя нужно стереть. А текст можно оставить.
Мельцер поглядел сначала на индульгенцию, затем на папского легата. Наконец зеркальщик промолвил, и в голосе его слышалась неприкрытая растерянность:
— Ваше Преосвященство, это заказ Папы, и ваш дядя заплатил много денег, чтобы в кратчайшие сроки получить десять тысяч таких индульгенций. По крайней мере, таковы были слова Альбертуса ди Кремоны.
Тут да Мосто вскочил — его уродливое лицо стало темно-красным, словно он вот-вот лопнет — и заверещал:
— Альбертус мертв, мертв, и старому Евгению тоже недолго осталось жить! Но Чезаре да Мосто жив, и он будет лучшим Папой! Он будет носить имя Пий Второй!
Он с ума сошел — пронеслось в голове у зеркальщика. Иначе понять слова легата он не мог.
Но да Мосто глядел на него, словно ожидая ответа. Когда зеркальщик промолчал, поскольку не знал, как быть в такой ситуации, легат зажмурился, и его лицо исказила усмешка:
— Знаю я, что вы тут думаете. Вы думаете, да Мосто сошел с ума. Нет, все, о чем я говорю, результат длительной подготовки. Дни моего дяди Евгения сочтены. После его смерти кардиналы Римской Церкви соберутся на конклав, чтобы избрать меня, Чезаре да Мосто, Папой. Откуда я об этом знаю? От кардиналов, ищущих слабака, чтобы сделать его Папой: Папой, которого им не надо будет бояться, который не ограничит их собственной власти. Среди кардиналов велико недоверие; каждый думает, что если Папой выберут другого, то он навредит остальным. Поэтому красные мантии сошлись в одном — и это единственное, в чем они согласны — на троне Петра не должно быть последователя из их рядов.
— Но ведь вы же не кардинал, даже не епископ, маэстро да Мосто!
Да Мосто засмеялся:
— Даже не диакон! Вы должны знать, что каждый крещеный человек может стать Папой. Нужно только расположить к себе большую часть кардиналов.
— А почему именно вы добились признания кардиналов? Я имею в виду, что вы…
— …проклятый Богом игрок и вечно страдаю от нехватки денег? Можете говорить об этом спокойно. Это ведь правда.
— О нет, Ваше Преосвященство, я вовсе не это имел в виду.
— Не нужно бояться, мастер Мельцер. Именно в этом кроется причина того, что кардиналы избрали меня для этой прибыльной должности. Мне нужны деньги, много денег! Карманы игрока всегда пусты. А пустые карманы — хорошее начало для Папы. Вы понимаете?
Зеркальщик удивленно смотрел на невысокого человека.
— Если позволите мне заметить — мысли ваши далеки от благочестия.
— И это идеальная предпосылка для того, чтобы стать Папой! Кроме того, благочестие — это всего лишь точка зрения.
Самый богобоязненный народ в истории, древние египтяне, считается Римской Церковью языческим, только потому что их боги выглядят иначе, чем наш Бог-Отец, Сын и Святой Дух, который все где-то витает. Если бы Папу Григория Двенадцатого спросили, что он думает о Папе Бенедикте Тринадцатом, то Григорий ответил бы, что Бенедикт одержим дьяволом. И точно такое же мнение о Григории вы услышали бы от Бенедикта. При этом каждый из них считал себя законным Папой — один в Риме, другой — в Авиньоне. И каждый утверждал, что он в высочайшей степени благочестив. Мельцер поднял руки:
— В теологии я ничего не понимаю, мое дело — только олово и свинец.
— И хорошо, что это так, ведь при помощи вашего искусства мне удастся стряхнуть с себя эти красные сутаны, как ненужные цепи.
Михель Мельцер громко запротестовал:
— Ваше Преосвященство, я — обычный зеркальщик из Майнца. Я далек от того, чтобы вмешиваться в дела Римской церкви.
Да Мосто покачал головой. Он запустил правую руку в ящичек, и золотые монеты посыпались у него между пальцев.
— По золоту никто не сможет определить, его происхождение, — сказал легат, и его темные глаза засверкали. — Но будьте уверены, это не грешное золото, не краденое, не добытое шантажом — оно от людей, заинтересованных в том, чтобы я стал наследником моего дяди Папы Евгения.
— И какую роль я должен в этом сыграть, маэстро да Мосто? Мне кажется, вы переоцениваете мои способности.
— Ни в коем случае! — воскликнул да Мосто. — Ни в коем случае! Я всего лишь хочу, чтобы вы изготовили для меня столько же индульгенций, сколько Папа Евгений заказал для себя, кстати, с моим будущим именем.
Недоверие, охватившее поначалу зеркальщика, сменилось любопытством. То, что происходило с тех пор, как римские Папы переехали в Ватикан, заставляло краснеть набожных христиан. Замыслы да Мосто, — или лучше сказать, поддерживающей его партии — казались более человечными по сравнению с некоторыми деяниями, совершенными именем Всевышнего.
Сомнения Мельцера Чезаре да Мосто расценил как размыш ления.
— Вы сделаете так, как я хочу? — спросил он. И когда Мельцер не ответил, добавил: — Вы не останетесь внакладе.
— А если я откажусь?
Легат подошел к зеркальщику вплотную, поглядел на него снизу вверх и сдавленным голосом произнес:
— Этого я бы вам не советовал, мастер Мельцер. За мной стоят сильные люди. Они хотят в конце концов вернуть то, что потратили. Или же вы желаете кончить так, как несчастный Альбертус? — И он указал на темное пятно на каменном полу.
В старой церкви было жарко и душно, по при этих словах зеркальщика бросило в дрожь. Он промолчал.
