Джим Бишоп - Голгофа - Последний день Иисуса Христа
Андрей предположил: "Разве нам пойти купить хлеба динариев на двести и дать им есть?" Но Иисус спросил: "Сколько у нас хлебов? Пойдите, посмотрите". Оказалось, что было пять хлебов и две рыбы.
Иисус кивнул и взглянул на толпу. Как у читающего души людские, у Него Самого было нелегко на сердце, ибо многие из стоящих перед Ним не понимали Его. Они жаждали чести и славы, а если Он укажет тернистый путь на небеса, Его станут презирать.
"Велите им возлечь", - сказал Иисус. Апостолы разошлись и усадили всех на траве, а Мессия попросил принести Ему пять хлебов и две рыбы. Он благословил пищу и, поблагодарив Бога, велел передать ее народу. Апостолы разносили хлебы и рыбу в коробах, и люди брали себе еду. И чем больше людей отламывали себе хлеб, тем больше еды становилось в коробах, и апостолы позвали себе на помощь юношей из толпы. Потребовались новые коробы и дополнительная помощь, ведь накормить пять тысяч человек не так-то легко.
Когда все насытились, Иисус сказал Своим приближенным: "Соберите оставшиеся куски, чтобы ничего не пропало". А когда собрали остатки, то ими наполнили двенадцать коробов. Люди видели все это и стали в изумлении восклицать: "Это истинно тот Пророк, Которому должно прийти в мир!" Шум нарастал, женщины кричали "осанна". Иисус встревожился, Он ведь знал, что теперь они захотят сделать Его своим царем. Во всеобщем ликовании никто не заметил, как Он удалился на гору один. До вечера Он не возвращался к толпе, готовой бурно приветствовать Его.
К вечеру народ рассеялся, и апостолы были в замешательстве, ибо Иисус еще не вернулся, а с озера подул холодный северо-западный ветер. Им предстояло отправиться на лодке через крутые волны. Никто не знал, куда пошел Иисус, а уплывать без Него они не хотели, но когда зашло солнце, они, высоко подобрав одежды, столкнули лодку в море.
До Капернаума было около пяти миль на запад, и грести приходилось против ветра. Гребни волн стали белыми и в темноте казались огромными и зловещими. Пройдя половину пути в темноте, они заметили позади какое-то свечение и сильно испугались. Некоторые настаивали на возвращении к берегу, другие начали молиться.
И тут они увидели, что к ним по морю приближался Иисус. "Это Я, не бойтесь", - сказал Он. Апостолы были ошеломлены и преисполнены радостью. Они благодарили Его за то, что Он, ступив в лодку, успокоил волны, а затем они обнаружили, что лодка уже пристала к противоположному берегу. Многие из апостолов знали навигацию и нрав этого моря из собственного опыта и понаслышке, но они никак не могли себе представить, что море можно пересечь так быстро. Их осенило, что Христос совершил в этот день еще одно чудо.
* * *
Нередко, когда Иисус был на службах в синагоге Капернаума и об этом становилось известно, многие его земляки приходили из Назарета и Каны, чтобы послушать Его слово. Некоторые испытывали зависть из-за того, что Он получил право проповедовать, а их сыновья этого права не удостоились, несмотря на прекрасное раввинское обучение. Они знали, что Иисус действительно был образованным Человеком, но откуда у Него такой дар? Конечно, Его обучили этому не в местной школе в Назарете. Помимо школы, Он мог почерпнуть знания только от матери, но какая женщина во всем Израиле имела мудрость, которую этот молодой Человек проявлял, стоя за небольшим аналоем? - Никакая.
Довольно часто они уходили раздосадованные Его речами, ибо когда Он говорил притчами, они воспринимали их буквально и никак не могли увязать смысл того, о чем Он говорил, с реальностью духовной жизни.
Многие из сторонников отошли от Него, и их было столь много, что однажды Иисус спросил у двенадцати: "И вы тоже намерены уйти?" Петр ответил за всех: "Господи, к кому нам идти?"
* * *
Записи суждений и предостережений Иисуса говорят очень мало о Его личности. Это все равно, что попытаться оценить душевные качества судьи по его юридическим взглядам. Если бы можно было из любви вылепить руки и ноги, мускулы, мозг и черты лица, то получился бы Иисус-назаретянин. Даже те, кто не верил в Него и Его миссию, видели в Нем большую любовь к человечеству.
Он отдавал все, что мог. А нежность и милость, которые Он являл незнакомцам, служители храма старались высмеять. Он предлагал людям утешение, а получил гвозди и копья. Он плакал по Иерусалиму, который так любил, и вернулся в этот город, зная, что он убьет Его. Он раскрыл Свое сердце двенадцати, а они ответили Ему слабостью, непониманием и трусостью.
Иисус видел душу Иуды, ее рубцы и грязь, но Он не стал говорить ничего обидного этому человеку, даже когда узнал, что тот запускает руку в общую казну, даже когда убедился, что Искариот не верит в Него. Он любил и жалел этого человека, и даже во время Тайной вечери апостолы не могли угадать имя предателя и вынуждены были один за другим вопрошать: "Не я ли, Господи?"
"Да любите друг друга, - говорил Иисус, - как Я любил вас". Он не только говорил им о любви, но и доказал это: Он будет коленопреклоненно омывать им ноги. В Его темных глазах светилась любовь и тогда, когда злобные горожане просили "знамения". Они не могли поверить в Него, если Он не совершит чего-то свыше их понимания - чуда. Если бы у Него было меньше любви к ним, то и Он мог бы попросить "знамения" от них, прежде чем смог бы Сам поверить в человека.
Человек отрекался от Иисуса почти всегда, когда ему был дан выбор. Он называл Иисуса мошенником, возводил на Него напраслину, плевал в лицо Своего Спасителя, избивал Его и придумывал новые жестокости для Того, Кто протянул к нему руки.
И только никто не удосужился отметить те многочисленные случаи, когда вокруг Иисуса собирались дети. Никто, даже апостолы, не придавали значения тому, что малыши вызывали добрую открытую улыбку на лице Иисуса. В эти минуты Человек, Которого никогда не видели смеющимся, смеялся; с Ним делились невинными секретами, пухлые ручонки безнаказанно теребили Его бороду. В эти минуты Его уставшая душа пела при виде любви, в полной мере возвращаемой Тому, Кто ее предложил первым.
Отметил ли кто-нибудь из летописцев выражение Его лица, когда Он переводил Свой взгляд с лица молодой матери на крошечное голубоглазое существо, прижатое к ее груди? Для них это не имело значения, не было связано с миссией спасения человечества. Хотелось ли Ему хоть на миг взять малыша на руки, почувствовать тепло и невинность его беззубой улыбки? Конечно, хотелось. Он пришел, как человек - с человеческими радостями и печалями, с земными привязанностями и страданием.
Эта "ограниченность" мешала Иисусу, постоянно причиняла Ему боль, сковывала Его божественную натуру, словно кандалы, удерживающие Его ноги на земле, когда душа рвалась ввысь. Временами кандалы становились невыносимыми, и Он сердился на людей, которые усердно старались понять Его, но не могли.
Маленькая группа Его воинов не смогла даже удержаться от сна в эту последнюю ночь. Время от времени его подводили все, кроме матери. Только она все понимала, даже не пытаясь разобраться. Ей достаточно было того, что она знала, кем Он был на самом деле; достаточно было сознавать, что Он предан ей.
Он отдавал предпочтение скорее грешникам, чем святым. Святые уже угодили Отцу, взлелеяли плод, необходимый для спасения. А грешник, как и святой, тоже был человеком, но барахтался в волнах темных искушений, и только Иисус знал, что рано или поздно пловец устанет и пойдет ко дну. И поэтому Иисус хотел, страстно желал сесть и разделить ужин с грешниками.
А прибегал Он не к упрекам, не к порицанию или перечислению их заблуждений. Любовь, милость, прощение... Никто не понимал слабости человеческой души так хорошо, как Иисус, и никто, как Он, не желал так спасти оскверненные души, когда здоровые и праведные недовольно ворчали за дверью.
Когда пришел Его смертный час, Он содрогался, переживал и покрывался кровавым потом, испытывал агонию еще до того, как маленький суетливый человек пришел в сад и поцеловал Его. Многие шли на смерть более стоически, чем Он. Со времен, когда человек вышел из пещеры, гонимые ветром страницы истории пополнились лицами, глядевшими смерти прямо в глаза и умершими с улыбкой презрения к более сильным врагам.
Иисус не пришел, чтобы явить смелость. Он пришел на испытание как человек. Он пришел, чтобы претерпеть страдания и невыносимую боль, вынести унижения и смерть. Он пошел на муки от рук тех, кому Он отдал Свое сердце.
Нерешительность несовместима с понятием Бога, даже если Он принял на себя ограниченность человеческого естества. Казалось, что Иисус иногда проявлял нерешительность. Так случилось, когда "братья" в Галилее побуждали Его пойти в Иерусалим на праздник, чтобы "Его свет воссиял над миром".
Иисус сказал, что не, пойдет туда, что мир ненавидит Его, ибо Он разоблачает его, что Его час еще не настал.
Когда все ушли на праздник, Иисус остался в Галилее один. Он знал, что иерусалимские политики уже плели заговор против Его жизни, а в это время Он, в некотором роде, выступал против Своих приверженцев, ибо Ему приходилось взвешивать положительное воздействие на людей Своих проповедей в Галилее и зло, которое могут причинить злорадствующие вопросы иерусалимских фарисеев к апостолам об отсутствии Мессии в храме в такой святой день. Он должен быть в храме, несмотря на огромный риск!
