Валентин Гнатюк - Святослав. Возмужание
Другие кудесники тоже заулыбались, оживились, только аскетичный старик остался неизменным в лице, будто не заметил оплошности Святослава.
Следующий вопрос последовал от Хорсослава. Его круглое лицо излучало доброту и благожелательность.
— А ведаешь ли, юный княжич, что есть Женский Сонм?
— Женский Сонм — это богини наши, — ответствовал Святослав. — В коле Сварожьем есть дванадесять богов, ведающих своими месяцами, я их уже назвал. И каждый бог имеет жену-богиню: Лад имеет Ладу, Яро-бог — Живу весеннюю, Купало — Купальницу, Перун — Перуницу. Но в Женском Сонме тринадесять богинь. Каждые три Матери есть вместе Праноява, а каждая Праноява сложена из трёх богинь, и так составляют они четыре кола — весеннее, летнее, осеннее и зимнее. И лишь одна мать — мать Макошь мужа не ведает. Приходит она к нам каждый месяц полной луной и добавляет свой день к малому числу Яви, которое есть число двадесять девять. А Великое Число Яви есть дванадесять раз по тридесять, то есть триста шестьдесят дней.
Святослав, увлекшись образами, всплывающими из памяти, уже не обращал внимания, кто из кудесников задаёт вопрос.
— А отчего Макошь одна? — попросил уточнить кто-то из волхвов.
— Мать Макошь всегда одна с тех пор, как её муж — второй Месяц — упал на землю. И из того грохота, вздымания тверди и блистания молний родился сын их — Перун, самый грозный и справедливый бог, который стоит после самого Сварога. День Макоши мы отмечаем в Овсениче, она — покровительница женщин. В этот день славяне почитают матерей, приносят жертвы на Мольбище, просят Макошь, чтобы она дала мудрость и терпение, наделила щедростью и материнской лаской сирот, не оставила вдов, чьи мужья погибли на поле брани. Макошь также покровительница прядения и рукоделия, потому что в долгие осенние вечера женщины начинают прясть при свете луны. Сама Макошь тоже прядёт нити из озёрной мглы, которую собирают русалки, и из этой пряжи она творит нити человеческих судеб.
— А что есть седмица? — услышал он очередной вопрос.
— Дни седмицы называются: Сварог-день, Дива-день, Триглав-день, Перун-день, Ладо-день, Купал-день и Свентовиддень, — быстро ответил Святослав.
— А каковы празднества наши? — спросил тот же голос.
— Первое наше празднество — это весенний Великдень, когда день становится равен ночи. Второе — Богояров день, за ним Великий Триглав, потом Купало и Перун. А нынче у нас праздник Даждьбога, воплощением которого есть Сноп. Затем Великие Овсени, Макошь и Радогощ. Завершается и опять зачинается Сварогово коло празднованием Коляды, когда рождается новое Солнце. В скором времени после Коляды ещё празднуем день Велеса, который начинает прибавлять день «на волосок», а на рубеже зимы и весны отмечаем Масленицу.
Видно, быстрые и чёткие ответы Святослава раззадорили кудесников. Едва княжич отвечал на один вопрос, тут же следовал другой. Лоб отрока покрылся лёгкой испариной.
— Куда отправляемся мы после смерти? — вопрошал старый кудесник.
— После смерти мы идём в Ирий на поля Сварожьи, где вместе с богами пребывают наши Деды, Щуры и Пращуры. Те, кто жил по Прави, обретают жизнь вечную. Погибшие на поле брани воины становятся перуничами, а иные достойные люди — сварожичами. Живут они там, как на земле, так же трудятся на нивах, помогают сородичам. А в означенный час обретают иное тело и родятся вновь витязями и мудрецами.
— А что ведаешь о Чернобоге? — раздался чуть скрипучий голос аскетичного старца.
Святослав замешкался. О Чернобоге он знал немного.
— Чернобог имеет свою рать злобных сил, — ответил он, — где впереди стоят Нежить, Неясыть, Лихо страшное и Тамолихо огромное, что всех давит, когда обрушится. За ними идут всякие Свары с Негодами и Перебранки с Наветами, вслед которым чёрные духи на мышиных крыльях летят. А боле говорить не смею, ибо само наименование тех богов страшит людей, а я ещё отрок…
Кудесник, задавший вопрос, помолчал, потом назидательно изрёк:
— Не может быть дня без ночи, весны без стужи, самой жизни без смерти не может быть. Оттого и Белобогу с его светлыми богами не быть без Чернобога с тёмной ратью, ибо они двое силой меряются, и на той непрестанной борьбе сама Сварга держится… Я почитаю всех богов наших, — продолжал старец, — но Чернобог, как тебе ведомо, наряду с прочими входит в сонм славянских божеств и имеет своих кудесников. И я молюсь ему и приношу требы оттого, что зло, признаваемое людьми, имеет различное толкование с божеским. Ибо, что есть сегодня зло, завтра может добром обернуться и наоборот. А порой одно и то же одновременно есть и добро, и зло, коих нельзя разделить. Потому ты должен знать, юный княжич, что Чернобог так же необходим Сварге, как и Белобог.
Святослав впервые видел настоящего «чёрного» кудесника и смотрел на него во все глаза. Он знал, что «черниги» имеют свои Мольбища в отдельных лесах, которые лежат к северу от Киева и именуются Черниговскими. Аскетичный старик между тем продолжал объяснять заблуждения Святослава в его одностороннем понимании добра и зла.
— Без худа и добро, и милосердие давно уснули бы и в прах рассыпались, — зло побуждает их к неусыпному бдению. В извечном противостоянии этих двух сил рождается и живёт всё поднебесное…
Святослав несколько растерялся и смутился. Видимо, желая смягчить суровость жреца Чернобога, кудесник Хорсослав мягко улыбнулся и обратился к отроку:
— А скажи нам, княжич, что есть наш мир и откуда он взялся? Ободрённый поддержкой, Святослав сосредоточился, чтобы точнее выразить мысль.
— Когда Сварог — Дед всех богов — думает свою Думу, тогда и есть божий мир, в котором всё происходит, — отвечал он. — Тогда появляется всё, что видимо и ощутимо, которое зовётся Явью. А всякая вещь к Яви Правью привязана. Когда же Сварог додумает свою Думу и ложится отдыхать, то исчезает и явский мир, который переходит в Навь. Наступает Ночь Сварога. А проснётся Сварог, или, иначе, Род-Рожанич, вновь начинает силой мысли творить мир и жизнь. Всё, что пребывало в Нави, переходит в Явь, и наступает День Сварога. И подобно тому как Оум божеский творит мир, так и мы, славяне, силой ума, данного нам богами, должны творить свою жизнь.
— Да хранит Сварог твой светлый ум! — воскликнул Хорсослав, весьма довольный ответом княжича.
— А что скажешь о боге Купале? — поинтересовался кудесник Избор, оглаживая пышную бороду.
— Купало есть бог чистоты, омовения и здравия. Всякий русич должен утром и вечером творить мовь, заботясь о чистоте душевной и телесной, дабы всегда пребывать в здравии, иметь бодрость духа, ясный ум и крепкое тело.
— А что знаешь о Радогоще? — спросил кудесник с густыми кустистыми бровями и крючковатым носом.
— Радогощ есть бог славянского гостеприимства, покровитель путников и гостей, бог согласия и совета меж людьми разных земель и стран, — быстро и заученно ответил отрок.
— В Киеве гости нынче греки, — заметил «чёрный» кудесник, — которые хитры и коварны, да и хазары с печенегами таковы, что ж нам, их привечать? Радогоща теперь только в Нов-граде да Моравии далёкой почитают, а в Киеве не вспоминают давно…
— Отчего ж юный княжич о нём ведает, а иные кудесники забыли? — с оттенком лёгкого недовольства, блеснув очами в сторону «чёрного» жреца, заметил горбоносый старец.
— Княжич дедом Велесдаром научен, а Велесдар когда-то пришёл с Полаби. На той Лабе-реке и Одре тоже славяне сидят, но вера их несколько иная, от норманнов да готов, что их окружают, искажённая. Те славяне чтут наших богов да возводят им храмины диковинные, серебром-златом украшенные. А богатство своё приращивают в основном не скотоводством и земледелием, а добычей от военных походов… И Сварог у них рогатый, в готском шеломе, и Радегаст воинственный тоже от готов пошёл…
— О чём речёшь, брате мой? — воскликнул крючконосый волхв. — Ещё со времён рыбоедов, молокан и костобоких все славяне Радогоща за великого бога почитали и славили.
— Да когда те костобокие были… — махнул рукой Чернига.
— Давно, — согласился кудесник, — ещё за несколько веков до хазар, когда все славяне едиными Родами жили, одной речью говорили и обитали в лесах и горах, оберегая единую веру. Ты сам о том ведаешь, брат мой, отчего ж речёшь неразумное? Радогощ всегда был богом гостеприимства славянского, которое нам богами и Пращурами завещано. И покуда гость к нам с миром идёт, то и привечать его надобно хлебосольно…
— Довольно спорить, отцы! — остановил их Великий Могун. — Какой пример отроку подаёте?
Поднявшись, он подошёл к Святославу, который переминался с ноги на ногу, явно уставший от вопросов и стояния на одном месте. Могун за руку вывел княжича в центр кола.
— Будь благ, юный князь, ибо порадовал нас нынче ясным умом и знанием русских Вед! — торжественно и весомо произнёс он. — Дякуем тебе! — Могун, наклонившись, поцеловал отрока в чело. — Отныне ты будешь отмечен тайным знаком богов, которого люди убоятся и не смогут глядеть тебе в очи! — Могун поднял десницу и медленно опустил её, коснувшись лба княжича концами перстов.
