Анатолий Марченко - За Россию - до конца
— Конечно, конечно, — поспешно произнёс Деникин, вероятно его мысли уже были заняты предстоящим разговором. — А ты, Дима, сегодня хорошенько отдохни, а завтра прошу прибыть ко мне к восьми утра. Мы с Иваном Павловичем определим круг твоих обязанностей.
— Благодарю, ваше превосходительство! — Я был тронут заботой главнокомандующего: что ни говорите, в жизни бывает и так, что старые дружеские связи забываются, а порой сами обстоятельства как бы отодвигают их в область забвения. В моём случае всё было по-иному, и я по достоинству оценил душевные качества Антона Ивановича Деникина.
20
— Какие же новые идеи обуревают Краснова? — с заметным оттенком иронии спросил Деникин у Романовского, который уже успел удобно устроиться в кресле у приставного столика, видимо полагая, что разговор будет достаточно продолжительным. — С того дня, как он стал Донским атаманом, его деятельность приняла прямо-таки взрывчато-опасный характер.
— Абсолютно точно, Антон Иванович, — согласился Романовский. — На этот раз он настаивает на немедленном свидании с вами в станице Манычской.
— Надо отдать ему должное, энергии Краснову не занимать. К тому же страсть как любит молниеносно осуществлять приходящие ему в голову идеи.
— К сожалению, часто сумасбродные, — заметил Романовский. — Чего стоит его прямо-таки патологическое стремление установить самые тесные отношения с немцами. Разве может себе это позволить истинно русский патриот?
— И чем же он объясняет это своё и впрямь антироссийское стремление?
— Причинами, которые на первый взгляд кажутся вполне логичными, — принялся объяснять Романовский. — Немецкие войска, как вы знаете, хозяйничают сейчас в Донской области. Вся западная её часть до железной дороги Воронеж — Ростов в их руках. И самое неприятное, что немцы заняли Ростов и Таганрог. Вот Краснов и разводит руками, мол, что ему остаётся делать, находясь в оккупации, как не сотрудничать с оккупантами. Мол, силёнок для того, чтобы дать им от ворот поворот, у него нет.
— Ещё куда ни шло, если бы только это, — нахмурился Деникин. — Поступают сообщения, что новый атаман спит и видит, как бы ему сотворить из Донской области суверенное независимое государство! Но разве такие идеи не приведут к развалу великой России? Судя по фактам, Краснову совершенно чужда наша главная ориентация — единая и неделимая Россия.
— Именно так и обстоит дело, — подтвердил Романовский.
— В таком случае встреча с ним в ближайшие дни отвечает и нашим интересам, — решительно сказал Деникин. — Пора этому самостийнику сказать всё, что мы о нём думаем. И не просто сказать, но и хорошенько дать по зубам.
— На открытый конфликт с ним идти не хотелось бы. — Романовский попытался несколько охладить воинственно настроенного Деникина. — Ведь какая-то часть казачества — за ним, и это не сбросишь со счетов.
— А вот встретимся — и разберёмся, — всё с той же решительностью заключил Деникин.
...Вскоре встреча состоялась. Деникин высказал пожелание, чтобы на ней присутствовал генерал Алексеев. И хотя тот чувствовал себя скверно из-за обострившейся болезни, всё же дал согласие.
Не желая отдавать инициативу в руки Краснова, Деникин сразу взял, что называется, быка за рога:
— Открытая ориентация Краснова на немцев нами принята быть не может ни в коем случае. — За всё время совещания Деникин ни разу не назвал Краснова генералом, как и не обратился к нему по имени-отчеству. — До нас дошёл даже такой факт, который иначе чем кощунственным я назвать не могу. Донской атаман составил план, по которому собирается овладеть Батайском, действуя вместе с немецкими войсками. Это позор для Белого движения!
Крупное лицо Краснова покрылось бурыми пятнами. Под крепкими скулами заходили желваки. Он тут же взорвался:
— Главнокомандующий, кажется, напрочь запамятовал, что генерал Краснов — уже давно не командир бригады, которая во время войны с немцами подчинялась Деникину. Генерал Краснов ныне — это представитель пятимиллионного казачества и не намерен выслушивать подобные обвинения! Да ещё высказанные столь недопустимым на подобных встречах тоном!
Деникин едва заметно усмехнулся: всем было хорошо известно, что, во-первых, Краснов стал атаманом всего двенадцать дней назад и, во-вторых, выбран был лишь незначительной частью Донской области, той, что совсем недавно освободилась от большевиков. К тому же Донской круг, проголосовавший за Краснова, представлял собой крайне разношёрстное сообщество и не мог быть изъявителем воли всего донского казачества.
— Насколько мне известно, — включился в разговор Романовский, — население Донской области составляет не пять миллионов, а только четыре. И это включая иногородних, а их отношение к генералу Краснову должно быть ему самому хорошо известно. Так что не стоит преувеличивать.
Деникину вспомнилась его первая встреча с Красновым, не генералом, а подъесаулом, в Сибирском экспрессе, которым они ехали на русско-японскую войну четырнадцать лет назад. Тогда Краснов был всего-навсего военным корреспондентом «Русского инвалида» — официальной газеты военного министерства. В салон-вагоне Краснов любил навязывать своим спутникам громкое чтение написанных им корреспонденций. И когда слушатели говорили о том, что в них слишком уж часто встречается, мягко говоря, вымысел, противоречащий истинным фактам, Краснов с воодушевлением доказывал, что поэтический вымысел в ущерб правде имеет полное право на существование, особенно в обстановке военного времени, когда необходимо поднимать дух народа, а не повергать народ в уныние фактами, противоречащими мобилизации патриотического духа. Так и сейчас Краснов вновь обратился к столь любимому им «поэтическому вымыслу».
— Простим нашему оратору некоторые поэтические преувеличения, — остановил Романовского Деникин, заметив, что эта его фраза сильно задела Краснова. — Главное, ради чего мы здесь собрались, — наметить план дальнейших действий Добровольческой армии.
— Я готов высказать свои соображения! — тут же заявил Краснов, даже не дождавшись, пока Деникин предоставит ему слово. — Добровольческой армии следует незамедлительно отбросить всяческие намерения действовать на Кубани. Ближайшей целью её должно стать овладение Царицыном. Вы спросите, почему, господа! Отвечаю, не ожидая ваших вопросов: на Волге вы найдёте громадные запасы военного снаряжения, там, в Царицыне, есть и пушечный и снарядный заводы. Добровольческая армия перестанет быть в зависимости от казаков, станет поистине русской силой.
— У нас планы совершенно противоположного характера, — заговорил Деникин, когда Краснов замолчал. — В первую очередь мы должны освободить Задонье и Кубань. План же, который мы только что услышали от Донского атамана, равносилен самоубийству! Согласно этому плану мы вынуждены будем начинать своё наступление на Дону, то есть в тех областях, где хозяйничают немцы. А в ходе боевых действий армия может оказаться в критическом положении, ибо с запада её заблокируют немцы, с севера — большевики, а на востоке мы упрёмся в Волгу, куда красные и пытаются загнать всех нас. А Волга, как известно, река широкая.
— А что вам даст освобождение Задонья и Кубани?! — яростно выкрикнул Краснов, теряя самообладание. — Казаки и сами справятся с этим!
— С помощью немцев? — охладил Краснова Деникин и сразу же продолжил: — В соответствии с нашим планом мы сможем взять под контроль всю южную границу Донской области. А это, как вы знаете, четыреста километров! Далее, у нас будет открыт путь к Чёрному морю, и мы сможем установить связь с союзниками через Новороссийск. Укрепившись на Кубани, мы более уверенно поведём наступление на север, имея конечной целью Москву.
Раскрывая свои карты, Деникин тем не менее высказал не все доводы, которые были в пользу именно его решения. Неужели Краснов не понимает, что при наступлении на Царицын в тылу Добровольческой армии осталось бы не менее ста тысяч красных войск? Деникин поднял ещё один важный вопрос:
— В соответствии с нашим планом считаю целесообразным, чтобы все части донского казачества подчинялись бы единому командованию.
Говоря это, он конечно же предвидел ответ Краснова.
— Этому не бывать! — снова взорвался Краснов. — Донские казаки будут подчиняться только мне, и никому более!
— Воля ваша, — развёл руками Деникин. — Но этим решением вы наносите Добровольческой армии серьёзный урон.
— Решение моё неизменно, — повторил Краснов. — Думаю, что на этом надо поставить точку и перейти к обсуждению следующего вопроса.
