Полина Москвитина - Конь Рыжий
– А вы забыли: сожжены склады с фуражом и продовольствием? – вставил Свиридов. – И, кроме того, в Петрограде мрут ребятишки от голода. Так что кони пойдут на мясо.
– Ни к чему разговор, – отмахнулся Ной Лебедь. – Разве ты, Михаил Власович, свово Пегого не съел? Какого тебе еще коня надо?
– Эв-ва! – не сдавался Сазонов. – В бою с батальонщицами ханул мой Пегий. Ежлив бы я иво сам прирезал, тогда бы другой разговор. Тут ты, Ной Васильевич, как по войсковым нашим порядкам, неправ, скажу.
– Ну, завел, Сазонов! – укорил Павлов. – Хучь бы самим доехать домой в добром, здравии, а то ишшо с конями. Как бы ты, скажи, перетаскивал коня на пересадках из вагона в вагон?
– Да он бы Пегого привязал сзади поезда, – пояснил язвительный Крыслов. – А чаво? И литера на проезд не надо, ей-бо…
– Ну, будет, – оборвал разговор Ной.
В этот момент в кабинет вошел приземистый человек в суконных брюках, пиджак расстегнут, жилетка под пиджаком, черный галстук на белой рубашке, лбина в четверть, лысый и, как особо отметил Ной, – рыжая, аккуратно подстриженная бородка.
Комитетчики не обратили внимания на вошедшего, занятые размышлениями о предстоящей дороге в отчие края. А Ной, напружинясь, вдруг сразу признал: это же сам Ленин! Он не раз видел его портрет в комнате комиссара Свиридова.
Подвойский подумал, что Владимир Ильич решил просто послушать комитетчиков, не называя себя, как это он делал ежедневно в Смольном, когда заходил в семьдесят пятую комнату, в столовую или разговаривал с солдатами в коридорах.
Но Ленин протянул руку сидящему рядом с Подвойским казаку:
– Давайте познакомимся. Ульянов Владимир Ильич. Председатель Совета Народных Комиссаров.
– Сазонов, – не без натуги вывернул казак. – Михаил Власович.
– Солдат?
– Числюсь – старший урядник, по войску, как округлили.
Ленин подал следующему руку, тот сразу ответил, бойчее:
– Павлов, Яков Георгиевич.
Следующий:
– Вахмистр кавалерии, Иван Тимофеевич Крыслов, Семипалатинского казачьего войска.
Ной, как и все члены комитета, поднялся и ответил твердо:
– Хорунжий, Аленин-Лебедь, Ной Васильев, Енисейского войска Минусинского казачьего округа.
– Очень приятно. Бывал в ваших краях. – Ленин пригласил комитетчиков сесть и себе взял стул, подвинулся поближе.
– Товарищ военком, вы передали благодарность Совнаркома сводному Сибирскому полку за добросовестную службу?
– Передал, товарищ Ленин.
– Очень хорошо. – Ленин взглянул на рыжебородого Ноя: – Надо довести благодарность до каждого казака и солдата.
Ной моментом поднялся:
– Будет исполнено, товарищ председатель Совнаркома. Да только не достойны мы благодарности, как не удержали полк. Окончательно расшатали серые, то есть эсеры.
– Это нам известно, – ответил Ленин и спросил: – Есть ли у полкового комитета вопросы к Совнаркому республики?
Члены комитета, понятно, как в рот воды набрали.
Отдулся председатель:
– Один был вопрос – демобилизация. Разрешили только что с военным комиссаром. Других вопросов не имеем.
– Так-таки никаких вопросов? – прищурился Ленин и чуть наклонился в сторону председателя. – Ну, а как вы разъедетесь? У вас же сводный полк. Ехать всем не в одно место.
– Само собой. Всяк в свой край поедет.
Ленин обратился к военному комиссару:
– Надо, товарищ Подвойский, организовать отъезд казаков и солдат. Сейчас тяжелое положение на транспорте. Есть еще имущество полка, вооружение, кроме личного оружия. Сколько потребуется времени, чтобы полностью демобилизовать полк?
Подвойский доложил:
– За пять дней управимся.
Ленин спросил у Сазонова:
– Давно на фронте, Михаил Власович?
Сазонов подскочил, будто ему пружина ударила из сиденья мягкого стула.
– Как с мобилизации, значит, с августа 1914 года.
– Из какого войска?
– Енисейского, как вот наш председатель. Станицы Атамановой.
– А! Большая станица?
– Как жа – раз Атаманова. Допреж в станице проживал сам атаман. Теперь не живет. Да и атамана нету. Так, барахло.
– Барахло? – насторожился Ленин. – В каком смысле барахло, Михаил Власович?
Сазонов оглянулся на Ноя и не знал, что ему делать. Эко проговорился! И ведь никто за язык не тащил – сам брякнул. И со стороны председателя комитета – никакой подсказки.
– Так кто же у вас теперь атаманом? – допытывался Ленин.
– Да вот прописывали мне: объявился атаман от серой партии, сотник, и по фамилии Сотников. Дык я иво хорошо знаю: на позиции ишшо в пятнадцатом году вилял и так и эдак, покель в тыл не умелся, как по нездоровью. А здоровый! Хитрость все. А при Временном там, в Красноярске, атаманом войска стал. Теперь замутил воду и казаков втянул в мятеж – не признали новую власть. Как и што там произойдет в дальнейшем – того сказать не могу. Вот и сказал: барахло, не атаман.
Ленин оживился:
– Совершенно верно, Михаил Власович: барахло. К сожалению, такого барахла, как названный вами сотник, всплывает сейчас немало, и сами казаки должны тщательно присматриваться ко всем самозванным атаманам. Время очень тревожное.
– Куды тревожнее! – кивнул Сазонов. Повеселел старший урядник, как будто гора с плеч свалилась. Ленин-то экий уважительный, а? И по имени-отчеству называет, и разговаривает запросто, а не как генерал или тот Дальчевский со злым сверканием в глазах. Ведь чего только говорили серые про Ленина!
Ленин спросил у Павлова: «Давно ли на фронте, Яков Георгиевич?»
– С шестнадцатого, как имел освобождение по многодетности. Проживал в станице Масловка под Оренбургом.
– Богатая станица?
– Была богатая. В 905 году кыргызы пожгли, и с той поры так и не поднялись. За што? Дак известно – за землю. За сенокосы, то исть. Река у нас Масловка. Как весной разливается – на поймах трава богатющая. Дак эта самая Масловка с поймами, как вроде к нашей станице отходит, а вроде не к нашей – к кыргызскому аулу. В точности столбами граница не обозначена. Ну, как почалась заваруха в 905 году по всей Расее, налетели кыргызы на станицу с кольями, ружьями, как саранча, стребили много казаков, детишек, стариков и дома пожгли – пожарище такое было, ужас вспомнить. Вот и захирела станица.
– Понимаю, понимаю, – кивнул Ленин и спросил у Крыслова:
– А вы давно на фронте, Иван Тимофеевич?
«Ишь, всех упомнил», – отметил про себя Ной.
– С объявления войны мобилизован. При лазарете долго лежал в Пскове опосля тяжелого ранения. Вот и толкнули потом в этот сводный полк.
– А вам хотелось бы вернуться в свой, кавалерийский?
– Не было свово – начисто стребили мадьяры. Ни штаба не осталось, ни полковника. Эскадрона не набрали из тех, какие живыми выскочили. Сам я под шрапнельный снаряд попал. В трех местах продырявило, окромя двух ранений, какие поимел ишшо в четырнадцатом зимою. По этой причине вот.
– Что же вас не демобилизовали?
– Дак командование по приказу самово Керенского спешно сколачивало сводный Сибирский полк, вот и собирали кого откуда, штоб направить на Петроград. А полк по прибытии в Петроград другое соображение сложил: стрелковые батальоны сразу перешли на сторону революции и дрались с юнкерами и другими частями.
– Но ведь вас силою не принуждали «сложить другое соображение?» Или грозились?
– Никак нет. Того не было.
– Ну, а что вы скажете станичникам по прибытии домой? – спросил Ленин у Крыслова. – Казаки, думаю, будут спрашивать: почему служили на стороне Советов, а не с мятежниками генерала Краснова? И кто такие большевики?
У Крыслова в мозгу заклинило. Вопрос-то щекотливый! Сам о том думал денно и нощно. А как ответить? Ленин ведь перед ним!
– Что вы скажете? Или в вашем войске все спокойно, и казаки поголовно приняли социалистическую революцию и декреты Совнаркома?
– Как ежли по вестям из дому – не приняли, – ответил Крыслов и вытер тылом руки пот со лба. – Сумятица происходит по всем станицам. Побоища между иногородними и поселенцами покуда нету у казаков, дак, как вот говорил наш председатель, нарыв сам по себе вспухает.
– Вспухает нарыв?
Крыслов окончательно упарился и никак не мог отвертеться от вопросов председателя Совнаркома.
– Да и среди казаков нашего полка очинно большие сумления. И в самом нашем комитете. Вить, как вот слышал: большевики изведут казачье сословие, как тех буржуев и министров Временного.
– Ну, это все провокации! – успокоил Ленин. – Никто из большевиков не думает, можете мне поверить, истреблять или, как вы сказали, «изводить» казачье сословие. Трудовое казачество для нас, большевиков, то же самое трудовое крестьянство. Живите на доброе здоровье. Вот сегодня, например, я только что подписал телеграмму в Войско Донское на съезд сельских и городских Советов, в которой сообщил, что Совнарком ничего не имеет против автономии Донской области. А ведь нам известно, что заговорщики генералы, тот же Краснов, мятеж которого был подавлен под Петроградом при участии вашего сводного Сибирского полка, готовят восстание на Дону против Советов. Так кто же кого собирается «изводить?» Казаки Советскую власть рабочих, крестьянских и солдатских депутатов или большевики казаков? Разве большевики «изводили» казаков сводного Сибирского полка в Петрограде и в Гатчине?
