Александр Золототрубов - Зарево над Волгой
— Не торопи меня, Никита Сергеевич, надо все обдумать, — ответил Еременко. — Ты же знаешь характер вождя, он любит конкретику в докладах, эмоции ему не нужны. Вот что, — раздумчиво продолжал командующий, — я сейчас вызову начальника штаба, и, пока мы будем обсуждать в деталях, что нам делать, ты вновь свяжись с Лопатиным и уточни обстановку на этот час.
— Понял, Андрей Иванович. — Хрущев поспешил в комнату связи.
Однако генерал Еременко не стал вызывать к себе начальника штаба. Он вспомнил, что поручил ему узнать, как идут дела в соседней дивизии, где недавно побывал начальник Генштаба Василевский, приезжавший по заданию верховного на Сталинградский фронт. Не стал Андрей Иванович и звонить Сталину по ВЧ, а решил отправить в Ставку телеграмму. В ней он указал, что противник стремится выйти к реке Дон, для чего готовится нанести удар по 4-й танковой армии генерала Крюченкина. А у командарма генерала Лопатина нет сил сорвать замысел врага. Он просит помочь резервами, но у фронта их тоже нет. «Прошу оказать помощь фронту», — закончил Еременко. Он прочел текст еще раз, внес кое-какие поправки и вызвал адъютанта:
— Срочно передать в Ставку по «бодо»!
Тем временем вернулся Хрущев.
— У Лопатина идут упорные бои, — с ходу сообщил он. — Но Антон Иванович заверил меня, что еще сутки-двое продержится. Ну а ты переговорил с Москвой?
— Нет, я отправил в Ставку телеграмму. — Еременко потянулся к папиросам на краю стола и закурил. — Теперь вот жду ответа.
Ответ из Ставки пришел поздно вечером, когда за окном начала разливаться ночь, темная и неспокойная. В ответе ни слова о резервах, сообщалось совсем о другом. С 13 августа два фронта — Юго-Восточный и Сталинградский — решением Ставки объединялись под одно командование генерала Еременко, генерал Гордов назначался заместителем командующего по Сталинградскому фронту, Хрущев — членом Военного совета обоих фронтов. Андрей Иванович поначалу растерялся, прочтя депешу. Шутка ли, командующий двумя большими фронтами! Такого еще в Красной армии не бывало. Он радовался этому, но при мысли, справится ли, острый холодок пробежал по спине.
«Значит, товарищ Сталин ценит меня, если взвалил на мои плечи сразу два фронта», — подумалось ему. Вдохновения прибавило и то, что генерал Голиков был назначен его заместителем по Юго-Восточному фронту.
Хрущев от радости едва не стал плясать, прочитав депешу из Ставки.
— Знаешь, что главное в этом тексте? — спросил он, хитровато сощурив глаза.
— Что? — не понял Андрей Иванович.
— Ставка, а это в первую очередь Сталин, верит, что мы с тобой управимся с войсками двух фронтов. Не ударить бы лишь нам в грязь лицом!
— Не ударим, Никита Сергеевич? — повеселел Еременко. — Такого, что было у тебя в мае под Харьковом, я не допущу.
«Все же ужалил меня! — выругался про себя Никита Сергеевич. — А то забыл, что тогда главную скрипку играл не я, а его друг Семен Тимошенко…»
— Ты уверен в этом, Андрей Иванович? — спросил он Еременко.
— Да, я уже приказал начальнику штаба генералу Захарову (он был недавно назначен начальником штаба Юго-Восточного фронта, а Иванов остался начальником оперативного отдела. — А.З.) спешно перегруппировать войска фронта, и он уже принялся за дело. Мы снимем с Юго-Восточного фронта несколько соединений и бросим их на угрожаемый участок. Вот только успеем ли? На переброску войск потребуется полтора-двое суток.
На другой день, 15 августа, на рассвете немцы начали наступление. Их танки лавиной пошли на наши огневые рубежи, их прикрывали до сотни «юнкерсов». Враг прорвал нашу оборону и к вечеру вышел к Дону, заняв исходное положение, чтобы форсировать реку. Пока противник накапливал здесь свои силы, Еременко приказал штабу взять с Юго-Восточного фронта 5 противотанковых полков, 3 стрелковые дивизии, 2 бригады и 100 танков. Трое суток шли ожесточенные бои. 4-я танковая армия своим левым крылом отошла на внешний оборонительный рубеж. Генерал Крюченкин донес об этом командующему фронтами. Тот едва не выругался.
— Ты что же, Василий Дмитриевич, меня подводишь? — сурово спросил он. — Бывалый вояка, боевого опыта у тебя с избытком, и вдруг пятишься назад, как тот краб-отшельник? Небось забыл приказ номер 227 или полагаешь, что тебя он не касается?
Упрек так уколол командарма, что у него забилось сердце, как подстреленная птица, однако он не смолчал:
— Моя армия лишь на бумаге числится танковой, машин в ней и десятка нет — все танки мы потеряли в жестоких боях, и вам это прекрасно известно, а пополнение техникой я так и не получил. У меня теперь стрелковая дивизия.
— Скоро дадим тебе танки, Василий Дмитриевич, — успокоил его Еременко. — А пока нещадно бей фашистов тем, что у тебя есть в наличии.
С большим трудом, но наши люди остановили наступление противника на своем участке, сохранив за собой плацдарм на правом берегу Дона. В этом была немалая заслуга войск 1-й гвардейской армии генерала Москаленко.
«Вот и конец передышке, — с горечью подумал генерал Еременко, когда начальник штаба генерал Захаров сообщил ему о движении 4-й танковой армии Гота в направлении Тундутова.
— Я уверен, товарищ командующий, что Гот хочет вклиниться в стык 64-й и 57-й армий, — высказал свои соображения Захаров.
— Ты прав, Георгий Федорович: цель Гота — прорваться к Сталинграду с юга, — уточнил Еременко, глядя на карту.
— Это опасно. У Гота танки, его с воздуха поддерживает авиация. Для укрепления нашей обороны я прикинул, какие соединения можно направить на опасные рубежи.
— Хорошо, Георгий Федорович, — одобрил командующий.
Ночь накрыла город огромным черным покрывалом. Она прошла в тревоге и раздумьях. Генерал Еременко очень переживал случившееся. За эти дни он почернел, хотя глаза горели по-прежнему. Уснул на рассвете, но вскоре начальник штаба потревожил его.
— Что еще? — спросонья не понял Еременко.
Захаров сказал, что 4-я танковая армия Гота, как они и предполагали, прорвала оборону наших двух армий и продвинулась вглубь на 10–15 километров. Он предложил снять с фронта 62-й и 4-й танковой армий 4 противотанковых артиллерийских полка, 4 гвардейских минометных полка «катюш» и 56-ю танковую бригаду и все это бросить на угрожаемый участок 57-й армии южнее Сталинграда.
Еременко одобрил.
— Лично проследи, Георгий Федорович, чтобы уже сейчас начали переброску войск, — подчеркнул он. — Поручи начальнику оперативного отдела Иванову связаться с командармом 57-й генералом Толбухиным и предупредить его о выделении ему войск.
— Понятно, товарищ командующий, тут важно не упустить момент. — Захаров толкнул плечом дверь и вышел из штаба.
На какое-то время противника удалось задержать, но на большее не хватило сил, и в тот же день его войска вышли к Волге на участок Латошинка — Рынок. 62-я армия оказалась изолированной от других частей Сталинградского фронта, да и сам фронт был разрезан на две части. (62-ю армию Ставка вынуждена была передать в состав Юго-Восточного фронта. — А.З.)
Еременко не находил себе места. Все никак не мог понять генерала Лопатина: отчего его войска отступают? То одно, то другое, а ему, командующему фронтами, словно кто-то сыплет соль на душу. Да, танков у Лопатина мало, недостаточно и авиации, не то что у немцев. И все же надо яростно отбивать атаки врага, танки уничтожать бутылками с горючей смесью… Нет, что-то у Лопатина не ладится… Еременко попросил связистов соединить его со штабом 62-й армии. Не успел он перекурить, как ему дали связь.
— Слушаю вас, товарищ Первый, — раздался в трубке далекий голос.
— Как у тебя дела? — негромко спросил Еременко. — Говори, Антон Иванович, все как есть, без прикрас. Ты знаешь, я этого не люблю.
— С боями отступаем, товарищ Первый. — В трубке послышался тяжелый вздох. — Не бежим, как бежит заяц от волка, отходим организованно, но потери несем. Почему отступаем? Нет сил, чтобы парировать таранный удар немцев…
— А ты не раскис, Антон Иванович? Что-то голос тебя мягкий, в нем нет твердости духа…
— Устал я, товарищ Первый, — признался генерал Лопатин. — Собрался съездить в соседнюю дивизию, а тут ваш звонок. Немец пошел большими силами из района Вертячий, а отсюда прямая дорога к Сталинграду. Надо бы нанести воздушный удар по колоннам вражеских танков и мотопехоте — тогда моей армии станет легче…
— Это мы сейчас сделаем, — заверил его Еременко.
Он вызвал по прямой связи командующего ВВС Юго-Восточного фронта генерала Хрюкина и сообщил ему, что в районе Вертячего и Малой Россошки к Сталинграду движутся колонны немецких танков и мотопехота.
