Сергей Зайцев - Петербуржский ковчег
Аполлон, понятное дело, не был в восторге от тех знаков внимания, что оказывал господин Карнизов несравненной Милодоре. И успокаивало Аполлона только то, что Милодора относилась к этим знакам внимания с очевидной насмешливостью, хотя и не выказывала этой насмешливости ищущему ее благорасположения господину Карнизову.
Прошло, пожалуй, чуть более недели с тех пор, как господин Карнизов являлся к Милодоре с визитом, и Аполлон уже надеялся, что подобные визиты более не будут повторяться, но вдруг однажды сам столкнулся в дверях с новым поклонником красоты Милодоры...
Аполлон, собравшись выходить, распахнул дверь кабинета и увидел застывшего на пороге господина Карнизова. Тот, видно, только-только собрался постучать и уже поднял для этого руку...
Господин Карнизов был при параде, но от него (не только от его пирога) почему-то действительно пахло тюрьмой, — как Аполлон представлял себе этот запах, смешанный запах плесени, ржавого железа и казенной одежды. Не иначе служба господина Карнизова была как-то связана с упомянутым заведением...
Господин Карнизов удивленно вскинул толстые брови на круглом лице и плотно сжал губы; левую руку (с букетом) спрятал за спину, а правую, которой собирался постучать, медленно опустил. Взгляд его скользнул по лицу Аполлона и обратился в пространство кабинета, в котором, впрочем, Милодоры в это время не было. Господин Карнизов не произнес ни звука, не приветствовал Аполлона даже жестом, хотя по неписаным правилам хорошего тона первым заговорить должен входящий. Господин Карнизов вообще будто не видел Аполлона — Аполлона здесь будто и не было.
И Аполлон молчал.
Сцена с молчанием длилась минуту — ровно до того времени, как Аполлон закрыл перед господином Карнизовым дверь, перед самым его носом. Аполлон вовсе не хотел нажить в лице Карнизова себе врага; и то, что он закрыл перед Карнизовым дверь, вышло как-то само собой, по бессознательному веянию души; Аполлон этим поступком как бы стремился отгородить себя и Милодору от общества человека, который никому в доме не показался приятным.
Когда Аполлон через минуту опять открыл дверь, господина Карнизова на пороге уже не было. У Аполлона надолго остался неприятный осадок на душе; было что-то удручающее в блестящих глазах Карнизова — глядящих поверх Аполлона и не видящих Аполлона.
Несколько дней спустя в доме произошел примечательный случай, свидетельствующий о том, что неприятный осадок от присутствия господина Карнизова остается не только у Аполлона. И, возможно, не только осадок...
Увлеченные беседой, Милодора и Аполлон как-то засиделись на диванчике в кабинете, под бронзовым бюстиком Дени Дидро, далеко за полночь. По вполне понятным причинам (влюбленные во все времена влюбленные) беседа их прерывалась продолжительными паузами. И вот в одну из таких пауз Милодора и Аполлон отчетливо услышали легкие шаги под дверью кабинета.
Милодора взглянула на напольные часы и удивленно оглянулась на дверь:
— Кто бы это мог быть?..
Шаги, по ее мнению, — слишком легкие — привели в недоумение и Аполлона. Это явно не были шаги ни дворника Антипа, ни кого-то из жильцов, ни даже одной из горничных девушек. Да никогда и не бывало такого, чтоб кто-то среди ночи разгуливал по дому. Разве что Милодора вызывала ко- го-то колокольчиком...
Аполлон тихонько поднялся и вышел из кабинета.
Из-за поворота коридора исходил колеблющийся свет — кто-то уходил все дальше, освещая себе путь свечой...
Аполлон, стараясь не производить шума, двинулся на свет и, когда достиг поворота коридора, увидел впереди себя в отдалении... Настю... Девочка как раз подходила к высоким дверям зала, в котором жил господин Карнизов.
Аполлону почудилось издалека, что Настя испугана, — она была заметно напряжена, худенькие плечи будто вздрагивали, от взволнованного дыхания трепетал огонек свечи. Охваченная волнением, Настя даже не услышала, как подошел и остановился сзади Аполлон. Девочка прошептала что-то и трижды перекрестила свечой дверь.
Аполлон не знал, что и думать.
Настя?..
Вздрогнув, девочка оглянулась. Глаза ее были огромны и полны слез.
У Аполлона сжалось сердце.
Зачем это, Настя?..
Папеньке плохо...
Как плохо! — не понял Аполлон; грешным делом он подумал, что старый солдат не удержался в границах известной меры. — Ты о чем?..
Девочка несколько секунд смотрела на Аполлона без всякого тепла или приязни во взгляде, как на совершенно незнакомого человека, от которого не знаешь, что ждать, и который еще никак не проявил себя. Потом она повернулась и, не ответив на вопрос, пошла по коридору к лестнице.
Аполлон не стал догонять девочку.
А на следующее утро в доме узнали, что у сапожника Захара был этой ночью сильный нервный припадок, и доктор Федотов даже вынужден был прибегнуть к испытанному в таких случаях средству — отворить Захару кровь.
...Господин Карнизов, кажется, обратил на Милодору самое пристальное внимание. И, судя по всему, он даже близко не держал мысли, что у Милодоры могут быть какие-то чувства по отношению к Аполлону. И действительно!.. Что может связывать такую красивую даму, хозяйку доходного дома, вдову известного уважаемого человека, с каким-то жильцом из-под крыши, который не иначе, прежде чем позавтракать в ближайшей булочной, трепётной рукой пересчитывает медяки?.. Карнизов! Вот кто ей нужен! Человек с будущим и думающий о будущем, человек со службой и при службе, государственный ответственный человек... Опора, без которой все в отечестве разрушится.
Аполлону представлялось, что Карнизов думал именно так, когда посылал Милодоре свои цветочки. И такие мысли не давали Аполлону покоя. Покой он находил в последнее время только в объятиях Милодоры...
Как-то вестовой солдат опять принес букет Милодоре. И Аполлон при этом присутствовал. И спросил у «любезного», кем служит его господин. Солдат ответил, что поручик Карнизов очень уважаемый в крепости человек, сыскных дел мастер, сказал, что лучше его никто не ведет дознание...
Милодора при этих словах побледнела. А Аполлон пожалел, что задал вопрос при ней. Впрочем, рано или поздно Милодора все равно узнала бы о характере службы ее нового — «выгодного» — жильца... Пожалуй, даже лучше, что узнала она об этом пораньше.
Когда солдат, исполнив веление поручика, ушел, Милодора без сил опустилась в кресло и обратила к Аполлону тревожный взгляд. Аполлон без слов понял, какой вопрос мучит ее... Случайно или не случайно сыскных дел мастер из Петропавловской крепости оказался в доме Милодоры?.. И еще: что же все-таки значит повышенное внимание этого человека к Милодоре; он просто ею увлекся или взял таким хитрым манером ее под наблюдение?.. Пожалуй, кроме самого господина Карнизова, вряд ли кто-нибудь сейчас мог на эти вопросы ответить.
Аполлон постарался успокоить Милодору, а себе дал слово присмотреться к господину Карнизову.
Однако Карнизов был человек скрытный, как, вероятно, и следует быть скрытным человеку его рода деятельности, и даже взгляд его поймать было нелегко. Аполлон, впрочем, поймал однажды его взгляд, но ничего в нем не увидел — взгляд был мертвый...
И все-таки судьба предоставила Аполлону возможность «присмотреться» к Карнизову...
Аполлон был свидетелем того, как поручика Карнизова срочно вызвали в крепость, и тот, прихрамывая (Аполлон впервые обратил внимание, что Карнизов хромает), на ходу надевая треуголку, спешно вышел из дома к ожидавшему его экипажу. А дверь в зал не запер...
Аполлон знал, конечно, что поступает нехорошо, входя в отсутствие хозяина в его апартаменты, но он никак не хотел упустить такую замечательную возможность составить твердое мнение об этом человеке, который представлялся ему типом одиозным. Оглядевшись и увидев, что никого поблизости нет, Аполлон вошел в зал.
До сих пор он ни разу не бывал тут.
Это был очень просторный и светлый зал. Возможно, освещение в нем было холодноватое — за счет потолка, точнее, за счет потолочной фрески, в коей преобладали голубые и синие цвета. Посейдон был изображен на этой фреске. Античный бог с разгневанным лицом взирал на Аполлона; море вокруг Посейдона бушевало, тяжелыми волнами обрушивалось на берега, топило корабли. И даже казалось, что воды, изображенные безвестным художником мастерски, готовы были обрушиться на сам дом и затопить его... Аполлон вспомнил, как рассказывала Милодора: в этом доме в свое время размещался госпиталь для моряков, в зале под самым к^ .юлом стояли столы, за которыми работали хирурги. Аполлон подумал: раненые и больные, лежа на столах, взирали на Посейдона, а тот — на них, с гневом... Суровый бог. Столы были как алтари его, хирурги — будто жрецы...
— Кх-кх-кар-р-р... Кар-р-р... — вдруг раздалось хриплое за спиной у Аполлона.
Аполлон невольно вздрогнул и обернулся.
