Мариан Фредрикссон - Крест любви. Евангелие от Магдалины
Шел дождь, тучи сгустились над домом и садом, и капли стучали по крыше. Иногда прояснялось, и бесцветное солнце озаряло отяжелевшие кроны деревьев. Иисус сидел на пороге, глядя, как впитывают влагу жаждущие поля и как на небе появляется радуга.
Однажды ночью Марии приснился кошмар. Она увидела Его покинутым, искалеченным и униженным, накрепко пригвожденным к стволу высокого дерева. В невыносимом отчаянии и холодном поту Мария проснулась. Хвала небесам, Он спал. Но следующей ночью, когда она громко вскрикнула во сне, Иисус проснулся, обнял ее и попросил рассказать, что она видела.
– Тьму, неестественную тьму над огромным городом. Землетрясение. А ты, ты наконец умер, освобожденный от мучений и пыток.
Но уже днем Он осторожно разбудил Марию. Сквозь слезы она рассказала о своем кошмаре, о Его унижениях, страшных муках и о собственном отчаянии. «Он должен утешить меня, должен сказать, что сны не имеют никакого значения», – думала Мария. Однако Иисус промолвил:
– Твои сны ведают больше, чем ты.
Она притихла и похолодела, Иисус набросил плед на ее плечи и обнял. Потом сказал:
– Мне сложно понять: как люди могут жить, не чувствуя собственную душу?
У Марии не было сил говорить, она прошептала:
– Способны ли мы на иное?
Чуть позже, за завтраком, Он говорил о своей матери. Ее влияние оказалось для Него самым большим искушением. Так просто, так просто быть хорошим сыном, стать плотником, как задумывали родители, и сделать мать счастливой, не доставлять ей беспокойства.
– Власть матери над ребенком велика, – сказал Он.
За столом стало тихо, было слышно, как все реже и реже стучат по крыше капли дождя. И как ветер проносится сквозь мокрую листву деревьев. Иисус распахнул ставни и улыбнулся солнцу.
– Мария, посмотри.
Они вышли в сад, рука об руку. В какое-то мгновение Мария почувствовала себя удивительно близкой Ему. Это ощущение длилось недолго, гнетущая тяжесть вновь завладела ее существом.
После обеда она мыла посуду и вдруг поняла, почему Иисус говорил о матери как об искушении. Не только мать искушала Его, но и она, Мария, женщина, которая Его любила.
Следующей ночью она спала спокойно. Выслушав ее рассказ утром, Он улыбнулся и сказал, что сны больше не нужны – они уже донесли послание. Она осмелилась спросить:
– Что ты имел в виду, когда сказал, что люди не чувствуют собственную душу?
– Ты сама знаешь. Душа человека, его ядро, от Бога. Оттуда исходит то, что я называю Его голосом.
– У каждого человека?
– Да. Но люди не слушают, они существуют отдельно от души.
– Они не осмеливаются. Они убеждены, что могут контролировать свою жизнь, – сказала Мария.
– Я это понял.
А потом он почти в отчаянии вымолвил:
– Я даже не представлял, сколько зла в людях, Мария.
День ото дня становилось теплее, поля зеленели, первые анемоны заалели в зеленой траве. Настала пора отправляться в путь. Ученики собрались вокруг Него. Они собирались в Тир. Возможно, именно страстное желание Марии попасть к морю повлияло на решение Иисуса.
Человек на пашне разбрасывал зерно. Иисус взглянул на Марию.
– Смотри. Пока пшеничное зерно не упадет в землю и не умрет, оно остается просто зерном. Но когда оно умрет, вырастет богатый колос.
Мария поняла, но Его слова не утешили ее. Иисус заметил это.
– Даже моя душа полнится страхом.
Воцарилась долгая тишина, а потом Он добавил:
– Вы все должны взять свой крест и следовать за мной.
В тот миг Мария поняла, почему во сне видела Иисуса пригвожденным к дереву. Он избрал для себя самую ужасную из смертей – распятие.
Левий посмотрел на Марию и заявил:
– Ты бледна и выглядишь усталой. Давайте остановимся и передохнем.
На склоне горы они отыскали ручей, и Саломея, добрая душа, дала Марии напиться и растерла ей руки. Бледная как полотно женщина сильно продрогла, и Иисус глядел на нее потемневшими от горя глазами.
Слух о том, что Иисус вновь странствует, пронесся повсюду, и вокруг Него стали собираться люди. Везде находились несчастные, больные, отчаявшиеся, которые тесной толпой окружали Учителя. Он, по обыкновению, заходил в самую гущу и отпускал грехи людей, лечил их болезни. Мария наблюдала чудеса словно впервые.
«Все эти чудеса становятся возможными благодаря Его близости, – думала женщина. – Иисус встречает каждого из них, чувствует его боль, слышит немой вопрос: "Почему жизнь жестока ко мне?" И в тот миг, когда Он протягивает больному руку, происходит их полное единение. Быть может, сущность любви заключается в близости…»
Толпы жаждущих услышать проповедь Иисуса росли. «Его слова проникают в сердца людей, в их души», – думала Мария, осознавая наконец, почему Он всегда рассказывает какие-то истории. Нельзя заключить слово Божье в формулировки, ибо оно многозначно, поэтому воспринимается на примерах. Иисус рисовал иногда забавные, иногда грустные, но всегда поразительные картины. И в душе слушателя каждая из них обретала собственную жизнь.
«Он достигает самого сердца человека, минуя голову, – думала Мария. – И мы понимаем: то, что кажется нам бессмысленным, на самом деле это единственное, что имеет смысл».
Они ночевали, как частенько бывало во время странствий, в доме одного из соратников нового пророка. Впервые с начала их путешествия им отвели для ночлега два больших зала в доме, принадлежавшем другу Левия. Мужчины расстелили свои тюфяки в большом зале, а женщины устроились в том, что поменьше. Это означало, что Мария и Иисус не могли спать вдвоем. Когда обстоятельства складывались подобным образом, то обычно оба просыпались рано, чтобы немного побродить вместе. Так было и в то утро.
– Ночью у меня было много разных мыслей, – сказала Мария. – Может быть, Бог, о котором ты говоришь, еще не родился в наших сердцах? Может быть, ты намного всех нас обогнал?
Он отрицательно покачал головой.
– В каждом мужчине или женщине, которых я повстречал, есть Бог. Яснее всего я вижу его в обездоленных, больных.
– Но ведь, не зная, где искать Бога, нам очень сложно будет его найти.
– Это так печально, Мария. Он – как плод, созревающий в человеке. И настанет день, когда Он будет готов появиться на свет.
– Это будет непросто?
– Да. Нужно будет избавиться от всего отжившего.
Воспоминания Марии, сидевшей на кровати в Антиохии, иссякли. Добрались ли они до Тира? Она не знала. Увидела ли она море? Мария не могла вспомнить. Черная стена отчаяния, поглотившего ее душу, затмила все.
Глава 29
Пока Мария записывала свои воспоминания зиме в Вифсаиде и путешествии в Тир, она тщательно обдумывала будущий разговор с тремя апостолами. О чем ей придется умолчать на этот раз?
Ни слова о доме сирийца, только о том, что Иисус смог там отдохнуть, пока шли дожди. А она заботилась о Нем, готовила еду, стирала и штопала одежду. Улыбка тронула ее губы при воспоминании о том, сколько хлопот доставляла починка Его плаща. Люди постоянно рвали его в стремлении получить толику силы Иисуса. Да уж, Мария кое-как штопала дырки, но только по возвращении в Капернаум, когда Сусанна, покачав головой, взяла дело в свои руки, плащ стал выглядеть лучше.
По обыкновению, устроились в беседке. День подарил прохладу, и гости наслаждались ею.
Павел сказал:
– Все свидетельства, которые нам удалось собрать, говорят о том, что вы с Ним часто оставались наедине. Значит, есть то, что Он говорил только тебе и что неизвестно другим.
Она рассказала о своих зимних кошмарах и о своем парализующем страхе.
– Утром я пришла к Нему с рассказом, в надежде услышать, что сны – мыльный пузырь, который тает в ярком свете дня. Но Он этого не сказал. Он объяснил, что сны – это весточка от моей души, которая знала и чувствовала больше меня. Но я как и большинство людей, отделена от того ядра, в котором живет Бог.
Павел дал знак мальчишке-писцу, это было важно.
– Позже, во время путешествия в Тир, я спросила Его: не может ли быть так, что душа, о которой Он говорил, еще не родилась в человеке и Он, возможно, первый на земле, кто почувствовал, что Бог живет в сердце человека? Тогда Он ответил: Бог есть в каждом, и особенно – в больных и обездоленных.
Пока Маркус записывал, возникла длительная пауза. Потом Павел продолжил:
– Ты не спросила, что Он имел в виду, говоря, что больные и обездоленные лучше знают свою душу?
– Нет, я не подумала.
Петр пришел ей на помощь:
– Сложно объяснить, почему мы не расспрашивали Его. Не потому, что боялись, а потому, что каждый полученный нами ответ оказывался совершенно неожиданным и приходилось долго его обдумывать.
