Геннадий Ананьев - Иешуа, сын человеческий
Удручало Иисуса еще одно обстоятельство: старший из младших братьев, Иаков, был так же, как и он, Иисус, посвящен матерью Господу. Это понял Иисус тоже сразу, когда увидел расчесанные на ровный пробор длинные волосы, тоже как у него, Иисуса, не знавшие ножниц, а также окладистую бороду, взбирающуюся вверх по щекам до самых до висков. Она тоже не знала ножниц. На второй день его догадку подтвердил сам Иаков в их исповедальной беседе. Иаков показал даже жесткие мозоли на коленях, какие обрел он в долгих истовых молитвенных просьбах к Яхве избавить избранный им народ от ига римского, от растления душ, от жестокостей, насилия и лживости.
Иисус удивлен. Он в недоумении: двух сыновей, первенца и второго посвящать Яхве? Чего ради? Выходит, он отрезанный ломоть. Однако в тайный центр ессеев взят он был не только с согласия отца, но и с ее тоже. И в Египет, в Храм Озириса, разве без ее согласия он отправился? Не она ли намекала ему, ребенку, что ждет его стезя проповедника! Так что же изменилось? Не иначе, как мать знает о близком конце его жизненного пути и, верная заветам Моисея, посвятила Яхве второго сына.
Он ждал от матери откровенного слова, но она, изливая на прибывшего в дом после многих лет разлуки первенца свои ласки, старалась вечерами не оставаться с ним наедине. Помнила те прежние сближения душ в вечерних нравоучительных беседах и явно опасалась повторения подобного сближения. Это еще больше обижало Иисуса, наводило на грустные выводы, к тому же еще и подстегивало принять окончательное решение вести жизнь странствующего проповедника, несущего свое слово людям.
Но какое слово? Вот в чем главный вопрос. Ответить на него можно, лишь основательно поломав голову. Идти путем явного протеста, каким шел Иоанн, прослывший в народе Крестителем? Великая у него была популярность. По сей день есть у него много сторонников и последователей — иоаннитов. Возможно, примкнуть к ним, а то и возглавить, чтобы при их поддержке продолжать дело Иоанна Крестителя? Но тогда не свое слово, а скорее борьба за главенство в секте. Опять же — чего ради? Гораздо лучше новое слово, но такое же привлекательное, захватывающее, призывающее и ведущее за собой безоглядно.
Именно так!
Не один день, не одну даже неделю обращался Иисус к своей памяти, к своим знаниям, полученным за годы соприкосновения со Священной Истиной; к своим выводам, сделанным по ходу познания Истины и тренировок тела и духа; к советам Великих Мудрых, особенно произнесенным на ритуалах очередной ступени Великого Посвящения, и постепенно определилась стержневая линия: идти путем Сарманов, отбирая от каждого учения самое важное и самое лучшее — нектар.
Когда глава Сарманского братства в своей речи при посвящении его, Иисуса, в седьмую степень Великого Посвящения произнес торжественно то, что Иисусу, в общем-то, было уже знакомо и в чем он уже твердо убедился, они все же с новой силой воздействовали на него:
— У всех религий один исток. Ты, Богочеловек, должен об этом помнить всегда. Грехи людские у всех народов тоже одинаковы. Тебе призванному искупить грехи людские, взяв их на себя, тоже нужно это помнить всегда.
Мо они не только воздействовали, но и потрясали. Именно те слова Главы Сарманского братства — Великого Мудрого, которые определили конечную цель длительной учебы и предстоящего проповедования: он, Иисус, Богочеловек, которого ждет, в конце концов, жертвенный алтарь. Теперь же, хотя им не забыты и эти слова, основное, о чем думал Иисус, было сказанное о едином истоке всех религий. Исток тот потерялся в невероятном количестве шелухи в виде пояснений тех заповедей, которые оставлены Великими Мудрыми с благословения Всевышнего.
Сарманы предупреждали его, Иисуса, о предстоящих трудностях при определении главной цели проповедования, предлагали начать первые шаги под их приглядом и с их поддержкой в Парфии, Армении за Араксом, в Вавилонии, в Коммагене, но он отказался от их предложения, твердо заявив:
— Только Израиль.
И вот теперь он оказался наедине с собой.
Впрочем, это даже лучше: найденное самим — весомей и ближе для самого себя, а значит, проповедовать свое будет легче и, главное, уверенней. Сейчас повторялось с ним то же искушение, которое пережил он после Великого Посвящения в четвертую степень у ессеев. Разница лишь в том, что тогда он удалился в пещеру, теперь же находился в отчем доме, полном жизни. Это, конечно же, в какой-то мере мешало ему сосредоточиться, полностью уйти в себя, отрешиться от всего. Выбора, однако, никакого у него не было, и он вынужден был мириться с тем, что есть.
Мать первой почувствовала, что сын ее, вернувшись в дом, так и остался вне дома, внутри себя. Это ее огорчало и наводило на мысль, не переучился ли он, не сказались ли годы учебы на умственном здоровье сына, не блажен ли он? Мириам поделилась своей тревогой с Иаковом, и тот не разубедил ее:
— Я тоже вижу его не совсем в своем уме. Молчит. Задумчив. Словно жернова ворочаются в его голове и никак не устроятся на своих местах.
Верное определение — жернова, ибо в пещере искушения он определялся проповедовать только своему народу, избранному Господом и живущему по законам Моисея, но теперь его мысли направлены на заботу вселенскую. Заботу о человеке вообще. Независимо от национальности.
Любой человек, независимо от цвета кожи, от языка общения, от верований — высшее проявление Великого Творца. По своей форме, по своим членам, по своему разуму человек есть образ и подобие Всевышнего. Но в земном существовании человечества Творец как бы рассеян и раздроблен во множестве человеков, а несовершенство людское не от Творца, а от сил зла. Как в Ветхом Завете: Бог, архангелы, ангелы, а им поперек — Люцифер и его слуги, силы зла. Как у зороастрийцев: Ормузд, Бог, начало разумного и доброго; противник его — Ариман. Воплощение злого начала.
Добро и зло соперничают в каждой религии. Сила света и сила тьмы. Белобог и Чернобог. Вечная борьба двух начал. Она, эта борьба, и в каждом человеке. Он страдает. Он ищет себя. Он борется сам с собой, с добром и злом в себе, а если побеждает темное начало, человек становится носителем зла. Совершенный же человек — наиболее высокая мысль Творца — чаще всего остается скрытым в бесконечной глубине его желаний, его устремлений и его силы. Более близки к проявлению низменные его страсти. Они-то зачастую и торжествуют победу, как проказа, как холера, как чума, уничтожая сотни, тысячи, сотни тысяч. И вот тогда человечество подходит к бездне, вовсе не понимая этого, не опасаясь даже страшного конца.
Остановить род людской у края бездны, спасти его от гибели, от разврата, прелюбодеяний, беспощадной жестокости и иных смертных грехов может только очистительное слово, Живой Глагол Божий, произносимый устами Мессии.
Испарина выступила на лбу Иисуса, испугавшегося своей оценки предстоящего проповедования: Сын Божий! Живой Глагол! Нет этого он никогда и никому не должен говорить, хотя и понесет Слово Божье людям. Он — Сын Человеческий. Не более того. Пусть Сыном Божьим его назовут люди, но не он сам.
Все так, однако сказать, что Иисус полностью определился в своем жизненном пути, значило сказать неправду. Да, он сразу же почувствовал облегчение, мысли его стали ровней, спокойней, но те же сомнения, что терзали его в пещере искушения, не покинули его совсем и безвозвратно. Закрыть глаза на то, что Израиль гибнет под пятой Рима? Не видеть оскала жадной волчицы? Ратовать лишь за духовное очищение? Но в силах ли он принудить себя, отрешившись от злобы дня, убеждать народ свой терпеливо самосовершенствоваться, хоть и видит, как он подавлен и страдает в порабощении?
«Должен! Путь к победе через возрождение духа длинный, но он приведет к победе не сиюминутной, а вечной!»
Услужливая же подсказка, как и в тайной пещере, тут как тут: поднять народ и силой восстановить царство Израиля. Свободное. Сильное. Он имеет право объявить себя царем Израиля и его первосвященником. Он — потомок Давида. Он может стать исполнителем молитвы-пророчества своего предка: «Будут есть и поклоняться все тучные земли; преклоняться перед Ним все нисходящие в персть и не могущие сохранить жизни своей. Потомство мое будет служить Ему и будет называться Господним вовек: придут и будут возвещать правду Его людям, которые родятся, что сотворил Господь».
Но и на сей раз победила благоразумная осторожность, а не страсть: мечом Давида разрубая силы зла, не вызовешь ли к жизни новые силы зла. Путь познания — вот самый лучший путь, но по нему для Иисуса нет даже заросшей тропы, ибо он дал обет молчания, поэтому не мог приобщать людей не избранных, не допущенных даже к азам Священной Истины.
Остается один наиболее верный путь: Живой Глагол Божий, поясняющий суть веры в Единого Творца Всего Сущего. А это означает призыв к высокой нравственности, к самосовершенствованию, к активной борьбе с силами зла, с духом зла; это означает призыв к свободе, к пониманию того, что Храм Божий не в рукотворных соборах, вычурных, раззолоченных, рассеребренных, а в сердце человека, в его душе. Храм Божий — сам человек.
